Чтение 24–й страницы книги ~Полуденная буря~

- Смерть! Смерть!!! - Гвардейцы подхватили крик сотника.

Засверкали обнаженные клинки.

- Веселинов не забудь, барон! - сдавленным голосом прокричала королева.

- Не забуду, ваше величество. - Остан потянул меч из ножен. - Зимогляд - мой. - Он отвесил поклон и устремился к бурлящему водовороту людских тел. В самое пекло, на острие атаки, как привык поступать всегда.

Глава 11

Ард'э'Клуэн, местечко Пузырь, харчевня, златолист, день четырнадцатый, время обеда

Десять дней понадобилось нам, чтобы выбраться к обжитым местам. С одной стороны поглядеть - что такое пять дней? Мелочь. А с другой - страшновато становится, когда ощущаешь, как безостановочно мчится время. Рассветы сменяются закатами, день - ночью. Столько задумываешь дел, так много хочется свершить, а смотришь - то не успел, за этим не угнался. Так жизнь и пройдет.

Снялись с лагеря мы на следующий день, после того как мужики, работающие с рудознатцем, попытались взбунтоваться. Уж что-что, а это они вынудили мастера сделать. Да и то посудить - как работать без помощников? Мы, во всяком случае, копаться в скважинах с ним не собирались. Не до того. Есть более важные замыслы.

Так и вышло, что с мастером Ойхоном остались только Дирек-Жучок, столяр и первейший помощник во всяком начинании, и изрядно покалеченный Сотником ардан по имени Гурт, тот самый, кто ударил Ойхона обухом топора по голове. Наконец-то я выучил, как его кличут. После произошедшего на порубке он стал тихий, смирный, как ягненочек. Мне кланялся и шапку снимал. Левой рукой. Это потому, что правую ему Глан помял. Не сломал, но связки, видать, растянул нешуточно. Второй из куражившихся над нами арданов, Рагд, помер в дороге. И на мой опыт лекарский, лучше было его вовсе не трогать с места. Видно, Сотник в прыжке ударил его локтем в ребра сильнее, чем рассчитывал. Обломки кости пробили легкие. О том я догадался по кровавым пузырям на губах умирающего. Перестарался пригорянин. А может, так и собирался? Кто их, воинов, разберет? Свой резон и свой здравый смысл. Когда не знаешь, что с пленным делать, в плен лучше не брать. Хвала Сущему Вовне, мне этих резонов не понять никогда. Всегда помнил и на смертном одре помнить буду, что жизнь человеческая не для того Творцом создана, чтобы другой человек отнимал ее по собственному усмотрению.

Следов же трех убежавших мужиков мы так и не нашли. Хотя Сотник искал. Когда рассвело, весь подлесок вокруг поляны облазил.

Пешком удрали. Про коней даже не подумали с перепугу. Я их понимаю. Издевались над горемыкой-старателем, а нарвались на чародея. Поди, до утра бежали не останавливаясь. Само собой, лучше ночь побыть трусом, чем к престолу Сущего Вовне отправиться через Поле Истины. Или куда там умершие арданы идут? На пир к Пастырю Оленей?

Я хорошо представлял, какую службу могут нам сослужить рассказы сбежавших работников, если волк или медведь их в лесу не заест, пока к поселениям выберутся. Слухи о могущественном чародее, каким я себя вовсе не считал, путешествующем в компании воина-пригорянина, малолетней девки-арданки и больной остроухой, расползутся с такой быстротой, что конный гонец за ними не поспеет. Поэтому и предложил Глану завернуть правее, на запад, ближе к месту слияния Ауд Мора с Аен Махой. А там и до Фан-Белла, выстроенного на правом берегу Отца Рек, рукой подать. Нам столица Ард'э'Клуэна, положим, ни к чему, но не бросать же Ойхона на произвол судьбы?

Наутро после трагических событий я размотал тряпки, которым Дирек забинтовал голову рудознатца, и осмотрел рану. Ничего опасного. Жить можно. Правда, жаловался мастер на головокружение, тошноту и на то, что вроде бы двоится всё перед глазами. После удара по голове и не такое бывает. У Мак Кехты, когда пробирались по стуканцовым ходам, еще и потеря памяти была. Прошло. И жива-живехонька. Ветрянка, сдается мне, сильнее ее мучила. Едва в Верхний Мир не спровадила. В общем, выстриг я волосы вокруг ссадины на затылке Ойхона, промыл хорошенько настоем из тех же листьев будры, чтоб зараза не завелась, и вновь замотал. К следующему рассвету он настолько оклемался, что порывался командовать сворачиванием бивака.

Обошлись.

Большую часть инструмента и инвентаря, привезенных арданами на порубку, пришлось бросить. Ни к чему тащить то, что всегда по новой сделать можно. Схемы, Ойхон сказал, у него сохранились. Да и память Гурт не отшиб. Можно сказать, приласкал просто слегка. Забрали самое неистертое долото, трубу, с помощью которой разбитую породу из скважины достают, и образцы найденных пород - подсушенные в кожаиых мешочках. Глядишь, и сгодятся для короля сведения про залежи оловянного камня.

Остальное прикопали под буком в неглубокой яме, накрыли лапником еловым и на коре дерева зарубку оставили. Будет нужда, вернется рудознатец и заберет. Нет, так и стрыгай с ним.

Бросили и одну из телег. Вторую запрягли парой коней, загрузили, сверху сложенные навесы - под ними работники от непогоды в лесу прятались - уложили. Да одеяла, да плащи. А уж поверх всего мастера Ойхона пристроили. Куда ему, по голове стукнутому, верхом? За вожжи Дирек взялся, а Гурт пошел рядом с телегой.

Вот, к слову сказать, еще заноза. Добрых чувств ардан к нам не испытывал. За что, собственно? Помогать особо не помогал - рука увечная, да и желания не наблюдалось. Такой при случае и предать, и сбежать, порчу какую-нибудь учинив, может.

Только куда же его девать? Живой человек всё-таки!

Мак Кехта, правда, живо выход нашла, стоило ей рассказать, что за сыр-бор на поляне ночью разгорелся.

- Г'аарэ скорнэх ас'кэн'э салэх! Горло перерезать проклятому человеку!

Вот так вот. Нет человека - нет заботы. Я решительно воспротивился. Не звери мы. И не бандиты кровожадные. Ойхон с Диреком меня поддержали. Удивительно, но Глан тоже отказался руки убийством марать. Должно быть, воинская правда у пригорян не пустой звук. В бою убивай, а беспомощного пленного - ни-ни. Помнится, у воинов северных королевств и у перворожденных совесть малость по-другому устроена. Да и у некоторых пригорян тоже, если воспоминания о действиях Эвана на Красной Лошади мне не приснились.

Расстроило меня то, что Гелка с Мак Кехтой. Вот уж не замечал раньше за ней особой злобы. Может, Гурт ей напомнил кого из насильников конных егерей?

Тех, что ее семью перебили. Или, скорее всего, просто вредно ребенку по лесам шляться, в переделки разные, грозящие жизни, попадать. Так не только душой ожесточиться можно, но и вообще с ума сойти. Еще больше укрепился я в мысли найти для девочки временное пристанище, пока мы с Пятой Силы туда-назад обернемся.

А Гурту, из-за незнания старшей речи так и не сообразившему, какой опасности подвергался, разрешили идти с нами. До людских поселений. А там видно будет.

Мы снова оседлали коней, выкупленных у Юраса Меткого, помоги ему Сущий перебраться через Поле Истины. Мак Кехта, несмотря на слабость после болезни, наотрез отказалась садиться в телегу. Сказала, что высокородной ярлессе пристало ехать на повозке только на пути к помосту в горах. И так зыркнула смарагдовыми очами, будто хлыстом ожгла. Нет, в самом деле, я прямо-таки зачесавшейся шкурой спины ощутил тот хлыст, которым попотчевала меня сида при первой встрече.

Ну, нет так нет. Кто бы мне предложил продолжать путь не в седле? Самому вызваться показалось постыдным. Будто признаться в какой-то не совсем достойной уважения слабости.

Сотник, а за ним и Гелка вскочили на лошадей с радостью.

Нет, дочка всё больше и больше меня озадачивала. Ладно - Глан. Может, он полжизни в седле провел. Но она-то никак не раньше меня начала учиться ездить верхом. Или в юном возрасте все науки не в пример легче даются?

Так и отправились в путь.

Мак Кехта ехала угрюмая. Время от времени поглаживала ладошкой ножны притороченных к седлу мечей. Видно, прикидывала, как дальше путешествовать будет. Круглые сутки в капюшоне ведь не походишь. Многим встречным может показаться подозрительным. А кое-кто и проверить захочет, что ж там такое скрывается под глубоко надвинутой тканью? Вроде того, как Меткий захотел. И не всякому глотку куском железа забьешь, как трапперу. Вот и думай, феанни, думай. Тебя же предупреждали, что нелегкая задача - сиду через пол-Севера провести. Не послушала? Расхлебывай.

Я пристроил своего спокойного конька около телеги и болтал о том о сем с Ойхоном. От него узнал о препонах, установленных указом императора на торговых путях из Приозерной империи в северные королевства. Как сказал рудознатец, из-за излишней жестокости, проявленной людьми в Последней войне. Молодец император Луций, да живет он вечно. Странно, привычная и банальная формулировка, на которую по обыкновению никто уж и внимания не обращает, - "да живет он вечно" - вдруг показалась мне исполненной глубокого смысла. Если действительно правитель моей родной Империи способен принимать мудрые и гуманные решения, почему бы не пожелать ему долгих лет жизни? Кстати, он, скорее всего, не старше меня. Явно унаследовал престол уже после моего побега из Храмовой Школы на Север. Иначе я бы помнил имя. Луций.

Но что хорошо в общем, обычно бывает плохим в частности. Своим указом император значительно осложнил нашу задачу - проникнуть в пределы Приозерной империи и вернуть Пяту Силы на причитающееся ей место в островном капище. Наверняка границы теперь патрулируются гораздо более тщательно и со стороны арданов с трейгами, и со стороны имперцев-озерников. Ведь отдача приказа - одно, а выполнение его - совсем другое. Как поморяне говорят, две большие разницы. Пути-дороги для честных купцов по главным трактам заблокированы войсками, так по обходным тропинкам столько контрабандистов сразу кинется - никаких легионов не хватит. За каждым буераком засаду ведь не установишь. Теперь ищи ухищрения, чтобы мимо застав проскочить. Ну, да что там раньше времени голову забивать. Пересечем, помоги Сущий Вовне, Ард'э'Клуэн, а там видно будет.

Сотник вовсю учил Гелку премудростям верховой езды.

Он и мне предлагал, да я отказался. Выучился не падать худо-бедно, понукать, останавливать, вправо и влево поворачивать, и то хорошо. Для меня сойдет, по крайней мере.

Но краем глаза я за их уроками наблюдал. Даже ревность некоторую ощутил. Нет, не ту, что мужчина испытывает, когда его любимую женщину хлыщ охмуряет. А ту, наверное, которую ребенок испытывает, когда другой малец его любимую игрушку хватает.

Эх, Молчун, Молчун... Ржа железо съедает, а завистливый от зависти погибает. С чего это ты взял, что у Сотника меньше прав Гелку учить жизни, чем у тебя? Пожалуй, даже больше. Кто вмешался в расправу страшной ночью, незадолго до дня весеннего равноденствия, на прииске Красная Лошадь? Не ты. Ты-то стоял напуганный и Сущего молил, чтоб оказаться как можно дальше. И если бы от испуга ноги не отнялись, бежал бы прочь куда глаза глядят.

Вот пристыдил себя, и на душе полегчало. Вместо того чтобы изводить себя завистью и беспочвенной ревностью, принялся я наблюдать за учением.

Всё-таки интересное занятие - верховая езда. Жаль, что не для меня. Опоздал. Другому в молодости учился.

Оказывается, не прав всадник, лошади длинный повод оставляющий - так, чтобы ремень провисал. Это понятно вроде бы. Но не прав и тот, кто коротко набирает, слишком сильно голову коня назад тянет. Нужно соблюдать, как и в прочих делах, золотую середину. Шея лошади должна быть приподнятой, но не скрученной в бублик. Голова почти отвесно вниз направлена, а всё ж таки свободу иметь малую. Тогда и задние ноги конь под туловище подводит. Шаг становится более упругий. Глан сказал, что называют это - сбор. Когда лошадь собранная идет, она готова сразу отозваться на любое требование всадника. Вправо так вправо. Стоять так стоять. Добиваются того сильной работой шенкелем, натягивая одновременно повод.

Даже я потихоньку попробовал собрать своего коня. С трудом, но вышло. И - чудо! Трясти сразу меньше стало. Даже на рыси.

Показывал Сотник и как управлять конем без повода, только наклонами тела. Хорошо выезженный скакун может - кто бы подумал? - даже на наклон головы всадника отзываться.

Выучилась Гелка и правильно в галоп высылать. Простой люд, он что делает? Пятками в бока посильнее - аж гул идет. Поводом по шее хлестнул! Языком цокнул-чмокнул... Всё. Лошадь поскакала. А настоящий наездник?

Он поднимает коня в галоп легким движением. Не всякий сторонний глаз заметит. Кратковременный рывок левого повода и сильный нажим правого шенкеля - вот вам галоп с правой ноги. Наоборот - с левой. Как выяснилось, галоп может быть как с правой ноги, так и с левой. Я о том даже не догадывался. А потом присмотрелся - точно. Когда одна нога впереди на каждом прыжке, когда - другая.

Обещал Глан и еще много чему научить, но десять дней есть десять дней. Думаю, для того, чтобы отличным наездником стать, всяко побольше требуется. А это так, время занять, отвлечься. Припасов мы с собой достаточно захватили. Тратить досуг на охоту и рыбалку не приходилось. Вот и развлекались, кто как мог.

На десятый день пути увидели распаханные поля. В Ард'э'Клуэне, особенно в северных его талах, крестьяне сеяли рожь и просо под зиму. Иначе не вызревал урожай.

Вскоре Сотник обнаружил более-менее наезженную дорогу. Она, как волшебный клубочек, привела нас к местечку. Так подобные поселки называются в Трегет-рене и Ард'э'Клуэне. Еще не город, но уже не деревня. Обычно они вырастают на перекрестках торговых путей, у паромов и переправ, в местах традиционных ярмарок. Некоторые со временем становятся настоящими городами, обрастают крепостной стеной, обзаводятся гарнизоном и даже известной долей независимости от талунов или баронов, на чьих землях стоят. Еще бы! Королям выгодны купцы и ремесленники, оплачивающие исправный налог в казну. А норовящие взбунтоваться в поисках новых или забытых старых вольностей феодалы как раз стоят костью в горле. Так Экхард может и в Пузырь однажды прислать отряд пеших ратников под командованием какого-нибудь ветерана из конных егерей.

Название у местечка, конечно, смешное. Пузырь!

Когда я услышал его от топавшего с парой лопат на плече вдоль дороги прохожего, то сперва обомлел, а после расхохотался.

Это ж надо так назвать место, где живешь!

Лишь потом сообразил: меткое словечко легло в название наверняка не старанием тутошних поселян. Наверняка в том заслуга приезжих. Купцов, трапперов, охотников, скупщиков пушнины. Как бы им еще обозвать быстро разрастающийся поселок?

Конечно, недоставало Пузырю пока не только крепостной стены с валом, но и самого простого частокола из заостренных бревен. Просто небольшая срубленная сторожка при въезде. И никакой охраны. Сторожка заставы пустовала. Даже ополчения из местных нет. Странновато в краях, где некогда прошел отряд самой Мак Кехты. Или слух о ее смерти так быстро достиг границ Ард'э'Клуэна? Всё равно, лихих людей по нынешним неспокойным временам немало. Не помешало бы и остеречься.

Зато, не слезая с седла, я насчитал сразу три шеста с пучком соломы наверху. Так в северных королевствах отмечают места трактиров, или, по-здешнему, харчевен. А что делать? Население-то в большинстве своем грамоте не обучено. Что говорить о холопах, когда землевладельцы здешние с большим трудом могут имя нацарапать? А так - приметный издали знак. Ни с чем не спутаешь.

Мы решили остановиться в харчевне на отшибе. У добротного двухэтажного здания не крутились толпы посетителей. Мокрую землю пробороздили отпечатки тележных колес, но старые - двух-трехдневные. Как раз то, что надо. Нам лишние глаза и уши ни к чему.

На вывеске, прибитой над дверями харчевни - как раз тот случай, когда мастерства художнику здорово недоставало, - скалилось чудовище, глазастое, клыкастое, с перекошенным на сторону крючковатым носом. Что за урод? Может, стрыгай? Надо потом у хозяина спросить название, чтоб часом не обмишуриться.

Жердина, заменявшая ворота, валялась на земле рядом с плетнем - беспрепятственно въезжай-выезжай. Первым во двор заехал Сотник. Остановился, не торопясь спешиваться. С истошным лаем под ноги коня кинулась худосочная собачонка. Гнедой жеребец опасливо отшагнул назад, косясь на шумного зверька. К первому псу присоединился второй, покрупнее.

- Эй, хозяева! - Я подъехал к Глану и попытался стать с ним рядом. Не так-то легко это оказалось сделать. Конь затанцевал на месте, напуганный оскаленными клыками наскакивающих собак. - Есть кто живой? Эй, хозяева! - Никакого ответа.

Что ж за харчевня такая? Разве годится проезжих гостей встречать, словно не замечая? Прогореть они не боятся, что ли? А очень даже запросто прогорят. Пойдут по миру с сумой. Ведь каждый, выказавший желание остановиться под твоим кровом, пообедать, переночевать, в баньке помыться, для любого харчевенника лучший друг. Ну, по меньшей мере, раньше так было...

Я уже собирался окликнуть Сотника и предложить ему направиться к другой харчевне, где, быть может, с большим уважением к нам отнесутся, как вдруг двери отворились.

На крыльце появилась белолицая молодка в привычном арданском наряде. Льняная отбеленная рубаха заправлена в клетчатую юбку. Красные с коричневым нитки. Волосы у молодицы покрывал белый платок, узлом закрученный на затылке. Через плечо свешивалось длинное полотенце, по краю вышитое зелеными оленьими рожками - на удачу, по арданским поверьям.

- Чего надо-то? - без особой приязни осведомилась хозяйка, уставилась на нас, приподняв бровь.

А брови, надо сказать, у нее, словно кибить лука, - высокие, выгнутые. Другая бы углем подкрашивала, а ей без надобности. Да и прочие черты лица арданку не подвели. Писаная красавица. Не девчонка, но и не старуха. Моих лет. Ну, может, туда-сюда пару годков. И фигура - ни прибавить, ни убавить.

- Что буркала выкатил, борода? - приметила мой взгляд молодка. - Говори, с чем пожаловал?

Я открыл было рот. Но вместо слов вырвалось какое-то блеяние. Так со мной часто случается, когда вижу красивых и уверенных в себе людей. Что поделаешь. Ведь я - Молчун, а не болтун.

- Гостей принимаешь, хозяйка? - негромко, но уверенно проговорил Сотник. Вот его трудно чем-либо смутить. Всегда спокоен и хладнокровен.

- Гостей?!

- А что, это не харчевня разве?

- Харчевня, харчевня, - засуетилась хозяйка, перебросила полотенце с одного плеча на другое. - Конечно, завсегда гостям рады... Эй, старые! Гостей принимайте! - крикнула она через плечо в распахнутый дверной зев.

Внутри харчевни послышался шорох, потом грохот опрокинутой лавки.

- Уж не обессудьте, господа хорошие, - поклонилась молодка. - Отвыкла. Как есть отвыкла. Сейчас и коней обиходим, и вас покормим.

Из дверей харчевни вышмыгнул сутулый старик и, бочком пробираясь за спиной хозяйки, сошел с крыльца.

- Заводи телегу во двор. - Глан обернулся и махнул рукой Диреку.

Вслед за дедом появился паренек лет шестнадцати. На вид придурковатый (мне даже полоска слюны в уголке рта померещилась), но, судя по всему, старательный. Иначе кто б держал на голову хворого в харчевне? Он принял повод из моих рук. Старик занялся гнедым Сотника.

- Сейчас-сейчас, гости дорогие... - бормотал старик. - Бышок! Отворяй конюшню, веди коней в стойло! - это уже относилось к молодому слуге.

Гелка с Мак Кехтой тоже спешились, отдали поводья вернувшемуся пареньку. Работал он быстро. Значит, первое мое впечатление оказалось верным.

Дирек и Гурт поставили телегу справа, у самого плетня. Принялись распрягать лошадей.

Ойхон спрыгнул на землю. Пошатнулся и едва не упал. Должно быть, голова закружилась. Но придержался рукой за испачканный глиноземом колесный обод.

Мы зашли в дом.

Обеденную залу некогда строили с размахом, в расчете на два-три десятка посетителей. Четыре крепких стола с длинными лавками. Очаг на полстены. Слева от него стойка, на которой в ряд выстроились кружки, кувшины, миски. Под потолком висело на цепях тележное колесо. На его краю виднелись глиняные плошки. Нужен свет? Лезь на табурет и зажигай. В глубине зала широкая лестница с резными перилами вела на второй этаж. Надо полагать, в комнаты для гостей.

Только на всем этом великолепии лежала печать запустения. Как в заброшенном саду. Там побег не подрезан, там ветка обломилась, где-то кора гнилью пошла.

Хозяйка с помощью остроносой вертлявой старухи разжигала очаг - ему бы полку сверху, и такой камин вышел бы, что любой барон обзавидуется. Увидела нас, встрепенулась:

- Добро пожаловать, господа хорошие. Чем потчевать прикажете?

- Может, сперва с ночлегом определимся? - несмело проговорил я.

- Как скажете, господа хорошие! Там у нас четыре комнаты. Две побольше, две поменьше.

- Нам бы две. - Ойхон подошел к столу и оперся рукой. Видно, голова еще кружилась после прыжка с телеги. - Женщинам - ту, что поменьше, а мы уж как-нибудь в одной большой все уместимся.

- А слуги - на конюшне?

- Какие слуги? У нас слуг нет.

Молодка стрельнула глазами в сторону Гурта с Диреком, как раз заходивших в харчевню, но не сказала ничего.

- Все вместе, - веско проговорил Сотник. Словно точку в конце письма поставил.

- Ой, как скажете, господа хорошие. Кирилла покажет...

Старуха поднялась с колен - она как раз раздувала огонь - и с готовностью закивала. Я откашлялся:

- А во что постой нам обойдется, хозяйка?

Не такие уж мы богачи. Оплату заранее обговорить никогда лишним не бывает. Чтоб потом стыда не натерпеться.

Молодка замялась с ответом. Я никак не мог понять, почему у них нет гостей, почему работников маловато для довольно большого постоялого двора, почему ведут себя так, словно отвыкли людей в доме видеть. На лице хозяйки желание не продешевить явственно боролось со страхом потерять долгожданный заработок.

Выручил всех опять Ойхон:

- Один серебряный империал в день, думаю, не покажется слишком скудной оплатой? - Он отцепил от пояса довольно увесистый кошель.

Правильно, на розыски самоцветов Экхард наверняка не поскупился, а мастер - человек бережливый, на инструмент потратить может, а на себя - трижды подумает. Вот и остался неистраченный запас серебра. Империалы не только на нашей с ним родине в ходу. По всему Северу. Самая надежная монета.

Но не мог же я позволить ему оплачивать свои расходы и расходы моих спутников? Я решительно полез за пазуху, к мешочку с самоцветами.

- Погоди, мастер Ойхон. Давай пополам.

- Ни в коем случае...

Но я потянул завязку, высыпал несколько блестящих камешков на стол:

- Серебра нет. Уж прости, хозяйка. Но чем могу...

- Ты с ума сошел, мастер Молчун? - возмутился рудознатец. - Тут же хватит две такие харчевни купить! Прячь сейчас же!

- Не буду. - Я уперся строптивым бычком-двухлеткой. Иногда накатывает и на самого покорного да безвольного. - Давай пополам.

Мак Кехта под низко надвинутым капюшоном зашипела сквозь зубы. Я расслышал только: "Амэд'эх салэх. Глупые люди". Ладно-ладно, бурчи-бурчи, высокородная феанни. До сих пор не разу не отказалась, когда кормил тебя. Понятное дело, мы же глупые люди.

- Я понимаю в камнях, мастер Молчун, - увещевал меня Ойхон. - Один только этот шерл, - щелчком ногтя он откинул из кучки маленький камешек, - не меньше пяти монет стоит.

- Это в Соль-Эльрине. Здесь самоцветам другая цена.

Хозяйка харчевни, вместе с бабкой Кириллой, смотрела на нас разинув рот. Видно, сказочными богачами мы ей представлялись! Если бы сам Экхард в Пузырь заявился, такого впечатления не произвел бы.

Сотник деликатно кашлянул. Не светились бы вы, мол, с камнями да с серебром, так и лихих людей накликать недолго.

- Ладно, мастер Молчун, - нехотя согласился рудознатец, - вот этот гелиодор продай мне. Десять монет даю. И расплачивайся, как сам хочешь.

Пришлось согласиться. Не упражняться же в щедрости и благородстве до утра, оставаясь голодными?

Деньги и сверкающий желтыми гранями камешек поменяли хозяев под жадными взглядами арданов. Не только хозяйки со старухой, но и Жучка с Гуртом тоже. Они и не догадывались, какой я богач. Вот и хорошо, что раньше времени самоцветов не показал. А то схлопотал бы топором по черепу еще на порубке.

- Так как, хозяйка, - повторил Ойхон, - одна монета в день сгодится? За всех, само собой.

- Годится-годится, - торопливо закивала молодка. - Что ж всё-таки на стол подавать?

- А что предложить можешь, красавица? - Дирек уже обвыкся и теперь, заложив большие пальцы за пояс, принялся исполнять роль заботливого слуги богатого господина.

- Да не молчи ты, Роська! - послышался громкий шепот Кириллы. - Сознавайся уже...

Сознаваться? В чем же, любопытно узнать?

- Дык это... Господа хорошие... Нету у нас особых разносолов... - Молодка сжала полотенце пальцами и вроде даже носом шмыгнула.

- Как так "нету"? - воскликнул Дирек. - Что ж ты загодя не предупредила?

- Дык вы ж господа благородные... Там... это... яйца есть... сала ломоть в погребе... Рази ж вы такое есть станете?

- Сало?! Так давай нам хозяйка яичницу. И сала не жалей. И луку, коли найдется.

Хозяйка вздохнула облегченно, помчалась в пристройку, где арданы обычно располагают кухни при харчевнях.

А мы потянулись за бабкой Кириллой наверх. Неужели сегодня мне предстоит выспаться на настоящей кровати?

Ард'э'Клуэн, местечко Пузырь, харчевня, златолист, день четырнадцатый, перед сумерками

Левч из Согелека смачно откусил от багряного в мелкую желтую крапинку яблока и, пережевывая, оперся локтем о колено правой ноги, залихватски переброшенной через переднюю луку. Рядом тряс головой, отгоняя надоедливых комаров, мышастый, неприметный коник Кегрека из Кобыльей Ляжки. Позади узколицый мужчина в сверкающем начищенной бронзой блях бригантине наигрывал на костяной свистульке веселый мотив. Его так и прозывали в отряде - Дудочник. А настоящего имени никто не спрашивал. Мало ли какие у человека причины скрываться?

Одетый в вороненый хауберк Тусан Рябой проворчал что-то недовольно и выехал из колонны по два.

- Яблочка хочешь? Вку-усное... - окликнул его Левч, запуская пятерню в седельную суму.

- Грызи сам. Я - не кролик! - Тусан огрел коня плеткой и поскакал в голову отряда.

Бореек, горбоносый ардан, любимчик женщин и удачи, расправил рыжий ус, свисающий до ключицы:

- Это ему музыка не по сердцу...

Дудочник оторвался от любимого занятия. Прищурился на коснувшееся подбрюшьем дальнего перелеска солнце. Бросил коротко:

- Чего ж мне не скажет? Я ж не кусаюсь.

- Кишка у него тонка, - хмыкнул Левч. - Помнит, как ты того козла в Малых Черногузах отделал. И меча из ножен не потянул.

Дудочник пожал плечами:

- Об лесорубов немытых сталь не пачкаю. А вот Рябому рожу бы обскоблить, это - да... Чтоб глаже была. - Он снова приложил мундштук свистульки к губам, извлек переливчатую трель.

Левч шутливо бросил в Дудочника огрызком. Полез за вторым яблоком.

- Давай наяривай! С музыкой и дорога незаметна.

Тусан в это время проскакал мимо насмешливо поглядывающих на него бойцов и пристроил коня рядом с командиром.

Сзади донесся обрывок разговора:

- ...курицу, значится, спервоначала нужно отварить, мясо-то с костей срезать. А после в яблоках серединку выколупываешь, курятиной набиваешь, и в печку...

Это Берген, меченный шрамом через нижнюю губу и подбородок выходец из Восточной марки Трегетрена, посвящал в тонкости восточной кухни поморянина Гобрама, кряжистого, с толстенными волосатыми предплечьями, торчащими из закатанных рукавов.

- Эй, Кисель! - Тусан дернул щекой. - Прикажи этому придурку заткнуть свою дудку...

Муйрхейтах медленно повернул голову и окинул Рябого взглядом, отбившим всякое желание продолжать склоку.

- Тебе он мешает?

- Ну...