Чтение 24–й страницы книги ~Очи Бога~

Крик оторвал Фиггиса от размышлений. В темноте он увидел две фигуры, отчаянно бегущие к воротам. Фиггис замахал руками и поспешил вывести дровасов из тени. На лице Трагера застыла безумная улыбка, и капли пота блестели на лбу. Он показал Фиггису амулет, словно отрезанную голову врага.

- Вы достали его!

- Конечно, я достал! Давайте своих уродливых животных и поехали, старик!

- А Лукьен? - спросил Фиггис, рассматривая капитана. - Что с ним?

У Лукьена было отсутствующее выражение лица. Он тяжело дышал, глаза его блестели, он был невероятно бледен.

- Нет времени. Пора двигаться...

- Что? Что случилось?

- Заткнитесь и поехали! - рявкнул Трагер. Он залез на дроваса и наблюдал, как Лукьен и Фиггис делают то же самое. - За мной! - приказал он. Рывок поводьями, и животное галопом помчалось со двора. Фиггис - за ним, а Лукьен замыкал процессию. Фиггис оглянулся на рыцаря, припавшего к шее дроваса.

- Лукьен? - не отставал он от молодого товарища. - Что случилось?

Рыцарь едва мог говорить.

- Я убил ее, Фиггис. Джитендру. - Его глаза закрылись от невыносимой боли. - Я не вор. Я проклятый убийца...

Каган Кадар стоял над женой, в то время как служанки прикладывали ей ко лбу мокрые полотенца, а Аргадил, лекарь, перевязывал рану. Джитендра едва держалась за жизнь, но дитя в ее чреве пыталось выйти наружу. Шок от ранения вызвал роды. Повитуха каганы стояла в ногах кровати, бледная от ужаса. Она не знала, успеет ли ребенок появиться на свет, прежде чем мать испустит дух. Кадар держал жену за руку. Она была мягкой, холодной, дрожащей; знакомая сила покинула ее. Дыхание Джитендры прерывалось мучительными стонами. С каждым новым стоном сквозь повязку проступала кровь, но она все еще боролась за нерожденного пока ребенка - их с Кадаром первенца.

- Ты будешь жить, - говорил Кадар жене. Она была моложе его на несколько десятков лет, но он любил ее сильнее, нежели предыдущих, сама мысль потерять ее была непереносима. - Держись ради меня, Джитендра. Ради меня и малютки.

Джитендра сжала его руку.

- Они забрали Око, - стонала она. Она повторяла это с тех пор, как воры с севера убрались восвояси. - Ты должен остановить их, Кадар.

Кадар пытался улыбнуться.

- Это неважно.

Джитендра вздрогнула от боли. Повитуха исследовала матку, ее лицо было озабоченным. Но Джитендра не обращала внимания. Все ее волнения касались Кадара.

- Почему, Кадар? Почему ты не остановил их?

- Это неважно, - отвечал он.

- Это важно, - заплакала Джитендра. - Без Ока ты умрешь.

- Не умру. Просто состарюсь.

- Воры, - плакала она. - Они должны заплатить за это. Пошли за ними погоню...

Кадар покачал головой. Джитендра умирает, это единственное, что имеет значение.

- Они заплатят, любимая. Мне не понадобится охотиться за ними.

Лукьен и его компаньоны мчались по Джадору, надеясь, что люди Кадара не следуют по пятам. Но никого не было. И когда Лукьен достиг края пустыни, он остановился, чтобы кинуть прощальный взгляд на золотой город, объятый тишиной. Они вошли в пустыню, и вскоре темнота поглотила их. Они ехали очень быстро, в любую минуту ожидая погони на крилах.

Но никого не было.

Спустя несколько часов гонки Лукьен, Трагер и Фиггис остановились, наконец, на отдых. Даже добрые дровасы устали. Животные остановились, и тишина пустыни поглотила их. Лукьену казалось, он слышит на мили вокруг, но звук был один и тот же: неумолчный шепот золотых песков, скользящих с дюны на дюну. Они оказались одни в мире. Когда Трагер и Фиггис утолили жажду, Лукьен оглядел горизонт.

- Почему они не гонятся за нами? - прошептал он. Он сделал шаг в сторону Джадора. - Я не понимаю.

- Ну и не нужно. Просто радуйтесь, - сказал Трагер. Он повесил украденный амулет на веревку у себя на поясе. - У нас есть то, ради чего мы ездили, мы сохранили свои головы. Прекрасная ночь, я бы сказал.

- Да, - урюмо подтвердил Лукьен. - Ты бы так и сказал.

На востоке вставало солнце. Небо светлело. Но в стороне, где находился Джадор, все оставалось темным. Лукьен физически ощущал эту темноту и страдание. Крики Кадара все еще звенели у него в ушах. Его гака пропиталась кровью Джитендры.

- Она была беременна, а я убил ее, - сказал он. - Великие Небеса, кем я стал?

Фиггис опустил ладонь на его плечо.

- Не стоит убиваться, капитан. Дело сделано, нам предстоит долгий путь домой. Мы пока еще не в безопасности.

Лукьен посмотрел вдаль.

- Почему они не идут, Фиггис, чего ждут?

Библиотекарь пожал плечами.

- Не знаю.

- Зато я знаю, - произнес Лукьен. - Вас там не было и вы не видели Кадара. Я думаю, что он тоже убит - некоторым образом. Скорее всего, он просто не в состоянии преследовать нас. Он теперь калека.

- Для меня это хорошая причина, - вмешался Трагер. Он снова взобрался на дроваса. - По любому, я не намерен сидеть в пустыне и дальше. Вы, голубки, можете хоть умереть тут, если желаете, а я возвращаюсь домой.

Трагер поехал дальше. На душе у него было радостно, и это отражалось на поступи дроваса. Лукьен наблюдал за ним, зная, что лейтенант прав. До Кота еще неблизко, и Кассандра нуждается в амулете. Пускай он убил Джитендру, остается еще шанс спасти Кассандру. Уж это-то, по крайней мере, он доведет до конца.

Без каравана Джебела, налегке, они быстро двигались, ориентируясь по примитивной карте, составленной Фиггисом во время путешествия в Джадор, держа путь к востоку, где ждал оазис Ганджора. Второй день прошел не хуже первого, а на третий даже Лукьен убедился, что они одолеют дорогу. Никто из людей Кадара не гнался за ними; дюны хранили мир и спокойствие. Они чувствовали дискомфорт от жары и одиночества, но и только. Пустыня Слез, казалось, простила им все грехи и не стремилась уничтожить. Не было ни песчаных бурь, ни миражей. Хотя солнце пекло нестерпимо, путешественники успели привыкнуть к его компании. Наконец, на седьмой день после отъезда из Джадора, они вышли из пустыни.

В Ганджоре они отдохнули, ибо отчаянно нуждались в сне и нормальной пище. Провели в городе день, проспав все время и обменяв дровасов обратно на лошадей. Джебела и его семьи в городе не было, и Лукьен обнаружил, что скучает по бывшим компаньонам. Но мягкая чистая постель отлично разогнала меланхолию, и на следующее утро рыцарь проснулся со свежей головой, готовый мчаться на север.

Из Ганджора они поехали вдоль течения реки Агоры, пока не добрались до Дрила, оттуда, обогнув Нит, двинулись в Фардук. Теперь они оставили темнокожих южан далеко позади, даже язык местного населения не отличался от их собственного. В городе Фардуке они снова передохнули, ибо были совершенно измотаны. У них почти закончились деньги, но они все же сумели обменять усталых лошадей на свежих. Они доехали от Ганджора до Фардука всего за две недели, и их лошади почти ни на что не годились. Так что последние звонкие монеты ушли в уплату за трех отличных скакунов, сытых и холеных, которые смогут в два счета доставить в Лиирию. В Фардуке путешественники посидели в таверне, послушали сплетни, надеясь узнать о здоровье Кассандры. Но все разговоры велись о Норворе и короле Море, о том, как Акила из Лиирии перерезал глотку норванскому королю. Услышав такие новости, Лукьен просто остолбенел, отказываясь верить. Фиггис широко распахнул глаза; Трагер же недоверчиво нахмурился.

- Вы слышали? - спросил Трагер. Он склонил голову, стараясь уловить детали разговора. Люди за соседними столиками смеялись, говоря, что новый король Лиирии - далеко не тот, за кого себя выдавал.

- Акила убил Мора? - промолвил Лукьен. - Не может быть.

Но это было правдой, по крайней мере, так единодушно считали посетители паба. Ошибочно приняв Лукьена и его спутников за купцов, вернувшихся с юга, они охотно объяснили, каким образом Акила заманил короля Мора в крепость и организовал победу над норванами при помощи риикан. Они сообщили также следующий факт: Акила сам, лично убил короля Мора. Новость ошарашила Лукьена, он откинулся в кресле и больше уже не проронил ни слова.

До лиирийской границы было рукой подать, так что на следующее утро, не теряя времени даром, компания устремилась в Кот. И спустя два дня, они уже подъезжали к Лиирии. Они редко останавливались, почти не спали и не ели толком, доставая припасы из мешков прямо на ходу. Вот они уже пересекают поля пшеницы и фруктовые сады. Выехав на главную дорогу, путники присоединились ко многим путешественникам, направляющимся в Кот, у которых справлялись о здоровье королевы. Вопрос был встречен недоумевающими взглядами. Королевские эмиссары были в обычной одежде для верховой езды, поэтому их никто не узнавал. И, похоже, о болезни королевы простым людям не было известно. Лукьен полагал это хорошей новостью. Если бы Кассандра умерла, это не укрылось бы ни от кого.

Дорога в Кот отличалась шириной и удобством, так что через день путники увидели столицу. При этом Фиггис испустил тяжелый вздох. Для своего возраста он отлично выглядел, но такое путешествие совершенно измотало старика.

Библиотечный Холм высился вдали. Лукьену показалось, что вид строительства сильно изменился со дня отъезда: библиотека росла. Фиггис заметил направление его взгляда и улыбнулся.

- О, взгляните-ка, - с гордостью заявил он. - Моя библиотека. Дело движется!

- Ваша библиотека, Фиггис? - игриво переспросил Лукьен. - Я думал, она народная.

- Ну да, конечно, - поправился Фиггис. - Но я ведь разрабатывал проект. И жду не дождусь, когда она будет готова. Поехали.

Фиггис возглавил процессию. Лукьен пропустил его вперед, зная, что объездных путей с них достаточно. Амулет в надежном месте у него на поясе. Он забрал его у Трагера и теперь хотел попасть в Лайонкип как можно быстрее. Трагер ехал рядом, желая получить свою часть награды. Лейтенант не отставал от Лукьена. Ворота Кота были распахнуты для купцов, на улицах - оживленное движение. Въехав в город, Лукьен услышал радостные крики друзей, приветствующих его возвращение домой. Он улыбался, несмотря на боль, усталость и солнечные ожоги. Недалеко от центра города он встретился с двумя королевскими гвардейцами, Джири и Нилом. Приятели обнялись, оставив недовольного Трагера в сторонке. Джири и Нил рассказали Лукьену, что Кассандра еще жива, хотя еле дышит. Лукьен воспрял и чуть не рассмеялся от этой новости. Он попросил Джири и Нила сопровождать их во дворец, и четверо всадников с триумфом поехали по улицам. Лукьен бережно хранил сокровенную ношу. Вскоре они достигли Площади Канцелярий, непривычно тихую. Увидев здания, Джири обратился к Лукьену:

- Капитан, случилось кое-что, о чем вам не лишне будет узнать.

- Я уже слышал, - он печально покачал головой. - Я просил Акилу не затевать войны с Норвором без меня. Но он временами как дитя; никого не слушает.

Джири и Нил переглянулись, сконфуженные.

- Нет, капитан, не в этом дело, - сказал Нил. - Мы насчет барона Гласса. Он арестован.

- Арестован? - вскричал Лукьен. - Почему? Что случилось?

- По приказу Акилы, капитан. Король заявил, будто барон предал его, не выполнив его требований, пока он был в Норворе.

- Акила приказал арестовать Гласса? - изумился Трагер. - Да вы шутите - я не верю ни единому слову!

- Но это правда, сэр, - произнес Джири. Они уже находились близ Лайонкипа, поэтому гвардеец понизил голос. - Король очень изменился со дня вашего отъезда. С ним что-то произошло. Он больше не покидает замка и почти ни с кем не общается.

- И еще он конфисковал имущество барона Гласса, - добавил Нил. - А на эти деньги строит библиотеку.

Лукьен не верил собственным ушам. Он поехал чуть медленней, недоумевая, что случилось с королем. Болезнь Кассандры легла на его плечи тяжелой ношей, но неужели она так повлияла на Акилу? Непохоже.

- Я должен увидеться с ним, - заявил он. - Поговорить, убедиться, что он в порядке.

- Он вовсе не в порядке, капитан, - предостерег Джири. - Даже Грэйг считает, что король тронулся рассудком.

- Не говори так, он же твой король.

Обеспокоенный ужасными новостями, Лукьен поспешил въехать в Лайонкип. Он очутился во дворе, соскочил с лошади и больше ни с кем не разговаривал. Джири и Нил тоже завели лошадей во двор, но с Лукьеном в замок отправился только Трагер. Они немедленно отыскали начальника стражи.

- Лукьен! - воскликнул Грэйг. - Мне не говорили, что ты вернулся. Когда вы приехали?

- Только что. Где Акила, Грэйг?

- Акила в тронном зале, Лукьен. Но послушай...

- В тронном зале?! - Лукьен не верил своим ушам. - Что он там делает?

Стражник переводил взгляд с Лукьена на Трагера. Потом взял капитана за плечо и отвел в сторонку.

- Послушай меня, Лукьен, - зашептал он. - С Акилой не все в порядке. С ним что-то произошло в Норворе.

- Я знаю. Он убил Мора.

- Это верно, только с того дня он не в себе. Он просто помешался. Не доверяет никому, даже мне. Я хотел тебя подготовить к тому, что ты увидишь.

Лукьен заметно сник. - Великое Небо, - вздохнул он. - Все настолько плохо?

- Да. Я пойду сообщить ему, что ты вернулся и принес амулет. Уверен, он захочет тебя видеть, но... - Грэйг пожал плечами. - Не жди, что встретишь прежнего Акилу, договорились?

Лукьен не отвечал. Они с Трагером последовали за начальником стражи в тронный зал, который прежде всегда пустовал со дня коронации Акилы. Комната, примыкающая к залу, была заполнена государственными служащими. Они расступались в стороны, пропуская Лукьена. Грэйг подошел к огромным дверям зала, открыл их и проскользнул внутрь. Тяжелые створки захлопнулись за его спиной.

- Что здесь такое? - спросил Лукьен, оглядываясь по сторонам, видя вокруг множество напряженных лиц. Он узнал многих людей, которых видел на встречах с Акилой. Все это были служащие канцелярий. - Напоминает Суд Милости.

- Милости! Здесь нет никакой милости!

Лукьен повернулся к говорившему. Низкорослый лысый человечек в пурпурном жилете канцелярии казны смотрел на него, не узнавая.

- О чем вы говорите? - удивился Лукьен. - Что тут происходит?

- Грабеж и тирания, вот что происходит, - горько проговорил чиновник. - Где вы прятались весь последний месяц? В пещере?

- Да о чем вы говорите?

Прежде чем чиновник успел ответить, двери тронного зала распахнулись и появился человек. Это был канцлер Сарк из канцелярии казны. Выражение его лица было мрачным. За ним следовал начальник стражи Грэйг.

- Лукьен? Пойдем. Акила ждет тебя.

Лукьен не мог двинуться с места. Он смотрел на Сарка, пытаясь угадать, что за дурные новости так изменили его лицо, затем перевел сконфуженный взор на Грэйга.

- Грэйг, в чем дело? Что здесь делают все эти люди?

- Позже объясню. А сейчас - поспеши.

Лукьен протиснулся сквозь толпу к дверям. Трагер двинулся было за ним, но Лукьен велел ему остаться. Трагер неохотно согласился. Лукьен ступил на порог и услышал, как дверь за спиной захлопнулась. Перед ним простирался пышный и сверкающий тронный зал, украшенный фресками и железными канделябрами. Красный ковер вел к помосту, где между двумя горящими жаровнями высился величавый трон, украшенный резьбой.

- Добро пожаловать домой, - сказал сидящий на троне человек.

Это был Акила - но нет, не он. Он сидел, положив руки на подлокотники, со зловещей улыбкой на устах, вперив взгляд в Лукьена. Кожа на лице короля была бледной, туго натянутой; костлявые пальцы выдавали истощение. Глаза налились кровью, волосы спутались, а мятая рубаха свободно висела на хрупких плечах. Чем ближе подходил Лукьен, тем шире становилась улыбка короля, но в ней не было ни тепла, ни ласки.

- Акила, - прошептал Лукьен. - Что... Что с тобой случилось?

- Ты уже тысячный человек, кто задает мне этот вопрос. Честно говоря, мне надоело, - он заметил сумку, висящую на поясе рыцаря. - Ты нашел амулеты?

- Нашел.

- Покажи их мне.

Лукьен замешкался. Человек на троне вряд ли был Акилой. Он казался намного старше, беды исказили его лицо.

- Акила, ты выглядишь совсем по-другому, - произнес Лукьен. Он сделал шаг к помосту. - Я слышал, что произошло в Норворе. Ты в порядке?

- Амулеты, Лукьен. Дай их сюда.

- Что происходит снаружи? Что здесь делают все эти люди из канцелярий?

- Выплачивают долги, - ответил Акила.

- Долги? Ты имеешь в виду, платят за твою библиотеку, не так ли? Джири и Нил рассказали мне о бароне Глассе, Акила. Как ты мог арестовать его?

В глазах короля вспыхнул гнев.

- Не провел дома и минуты, а уже указываешь мне, как поступать! Благодарю тебя, Лукьен. Не знаю, что бы я делал без тебя. А сейчас будь добр - отдай амулеты.

- Как она? - продолжал допытываться Лукьен. - Ей хуже?

- Моя жена чувствует себя прекрасно, - отвечал Акила. - Или, по крайней мере, будет - как только ты отдашь мне эти чертовы амулеты!

- Здесь только один, Акила, - объявил Лукьен. Он снял с пояса сумку и открыл ее. Затем поднял амулет за цепочку и показал Акиле. - Извини, но второй мы не смогли обнаружить.

Лицо короля исказилось:

- Один?! И это все?

- Да. Мы искали другой столько времени, сколько могли, но были вынуждены возвращаться домой, чтобы спасти Кассандру. - Лукьен сделал еще один шаг к трону. И увидел отчаяние в глазах Акилы - столь глубокое, какого никогда прежде не видел. - Но этот сработает, Акила. Фиггис был прав. Я видел кагана Кадара и видел его детей. Он молод. Невероятно молод, в самом деле.

- Это поможет Кассандре...

- Да, - произнес Лукьен. Он подошел к помосту, чтобы быть поближе к Акиле. - Здесь только один, но он спасет ее. А Фиггис, тем временем, будет искать второй амулет.

Акила протянул худую руку и взял Око у Лукьена. Он держал его за цепочку, глядя, как оно пульсирует. Какую-то долю секунды Лукьену казалось, что король расплачется. На его лице отразилась страшная боль. Но выражение быстро исчезло, сменившись сердитым и грозным.

- Спасибо, Лукьен, - промолвил он. - Ты действительно спас Кассандру. Но есть кое-что, чего ты до сих пор не понял. Кассандра - моя жена. И никогда не будет твоей.

- Что...

- Я знаю, Лукьен. Знаю, что ты сделал.

Сердце Лукьена замерло. Он отступил от трона.

- Акила...

- Тебе было недостаточно того, что ты имел, не так ли? Каждая девка в Лайонкипе хочет переспать с тобой, но этого мало. Тебе понадобилось отбирать единственную женщину, которую я любил.

- Акила, это не так. Кассандра любит тебя. Я знаю, что любит!

- И ты тоже? - заорал Акила. - Что ты думаешь обо мне, Лукьен? Ты так любишь меня, что путаешься с моей женой прямо у меня за спиной? Такова твоя любовь, братец?

- Акила, послушай, прошу тебя...

- Мразь подзаборная. Вот что ты такое, Лукьен. Моему отцу следовало бросить тебя подыхать.

- Вот уж нет! - вспыхнул Лукьен. Впервые в жизни ему захотелось ударить Акилу. - Я не хуже тебя, Акила. Даже лучше, чем ты когда-либо был! И я спал с Кассандрой не потому, что хотел причинить тебе боль. Я люблю ее. И она любит меня.

- О, конечно, любит, - бросил Акила. - Все любят Лукьена. Ну все, хватит, - он повернулся и откинулся на спинку трона. - Я - король Лиирии, и я издаю указ. Ты изгнан, Лукьен. Тебе запрещается вступать на землю Лиирии. Если ты сделаешь это...

- Акила, стой! Это же безумие!

- Если сделаешь это, будешь казнен.

- Ты не сможешь. Только не меня.

- Будь уверен, Лукьен - ты сумел обесчестить мою жену, а я сумею изгнать тебя из Лиирии.

При этих словах Лукьена словно обухом по голове ударило.

- Извини, Акила. Ты прав - я сделал это. Но я никогда не хотел причинить тебе зла.

- Мне не нужны твои извинения, Лукьен, - ответил Акила. - Я лишь желаю, чтобы ты исчез. И могу это сделать. Видишь? Я сильнее тебя. Я могу избавиться от тебя.

Лукьен кивнул. - Если это все, что тебе нужно, тогда я уйду. Но обещай мне заботиться о Кассандре.

- Конечно, я стану о ней заботиться. Она же моя жена. Я никогда не позволю ей уйти.

И Лукьен внезапно понял, что это правда. Власть Акилы над Кассандрой была безграничной. Медленно, с сожалением он повернулся к дверям. Уходя, он слышал за спиной голос Акилы, долгое время звеневший в ушах:

- Прощай, Бронзовый Рыцарь!

Акила подождал темноты, прежде чем отправиться к Кассандре. Была почти полночь, весь Лайонкип спал - за исключением часовых. Крыло замка, занимаемое королем вместе с женой, пустовало. Акила выдал строгие инструкции Джансиз и остальным служанкам не беспокоить. Ему сказали, что Кассандра спит. Он хотел разбудить ее при помощи амулета. Однако проклятие, наложенное на амулет, требовало соблюдения ряда условий, и Акила хотел исполнить их неукоснительно. Могут ведь пройти годы, прежде чем обнаружат второе Око Бога, и он сможет снова посмотреть на любимую. Но сегодня ночью он спасет ее.

Он прошел через пустой холл, освещая путь свечой. На всех окнах висели занавеси, факелы погасили по его приказу. Лишь слабый огонек свечи мерцал во мгле. Акила держал под плащом амулет. Он чувствовал его тепло и силу, но не собирался надевать. Если в нем, и вправду, магия, то ни к чему тратить ее на себя. В конце холла он увидел опочивальню, ставшую ныне местом заточения больной. Дверь закрыта, но не заперта. Он медленно повернул ручку, стараясь не издать ни звука. Кассандра лежала в постели. Лунный свет озарял изможденное лицо. Акила вошел в комнату и закрыл дверь. Она слабо щелкнула, но не разбудила спящую. Стараясь не погасить пламя, Акила подошел к окну и одну за другой задвинул шторы, дабы ни один лучик не проникал в помещение. Свеча мерцала, бросая тени на стену. Он подошел к кровати и посмотрел на Кассандру. Она не шевелилась. Грудь лишь слегка приподнималась при дыхании. Королева страшно исхудала и напоминала живой скелет. Но для Акилы она по-прежнему оставалась прекрасной. Он смотрел на жену, восхищаясь темными, как вороново крыло, волосами и пересохшими бледными губами. Скоро она опять будет здоровой, как прежде. Акила улыбнулся. Он нагнулся и погладил ее по щеке.

- Любовь моя, проснись, - промурлыкал он.

Кассандра пошевелилась, но ничего не ответила.