Чтение 24–й страницы книги ~Ричард Длинные Руки

- Желаю здравствовать, доблестные рыцари. И милая леди, конечно.

Голос его прозвучал грохочуще, мне показалось, что в тучах отозвалось эхо. Я просто чувствовал, как за моей спиной зарделась Фрида и заерзала, не зная, как сказать, что она вовсе не леди, а простая служанка. Пес вытянул голову и обнюхал оленя. Охотник не выказал перед ним страха, но посматривал с уважением, а когда снова скользнул взглядом по нас, особо выделил глазами меня, как хозяина этого Пса.

- И тебе того же, - отозвался я чуточку запоздало. - Как на той стороне, спокойно?

- Это смотря о чем, - ответил он уклончиво. - Я, к примеру, охотился на тех землях. А вон Жан и Левон вчера были у Яргов на свадьбе. И сегодня гулять туда пойдут...

- Слышно, - сказал я наугад, - там вроде набег замышляется?

Он ответил спокойно:

- Не слыхал. Но разве это свадьбе помеха? Молодое дело такое - надо размяться, кровь пустить, чтобы не одуреть.

- Ладно, - ответил я как можно нейтральнее, показывая, что я мыслями сейчас очень далек отсюда, прямо парю в облацех, - иди, а то олень вырвется и убежит.

Он ухмыльнулся, понимая шутку, быстро вскарабкался дальше по склону и пропал в зарослях. Наша тропка быстро превратилась в дорожку, а спустя несколько минут заметили проселочную дорогу с глубокой колеей. Дорожка пересекла ее и ускользнула в направлении леса, виляя всем телом, как змея хвостом, а мы выехали на широкую, продавленную колеей дорогу. Сэр Смит хотел ехать направо, как праведный христианин, меня же, как всякого мужчину, тянуло налево, а так как сеньор я, то мы двинулись в избранном мною направлении.

Барбаросса поглядывал на меня испытующе.

- Вы говорили с этим гигантом как со знакомым, сэр Ричард.

Я ухмыльнулся.

- Со всеми надо говорить о том, что люди понимают, как говорит великий Карнеги.

- Это святой?

- Да, который учил улыбаться. Правда, другой святой, Мерфи, дал понять, что это не поможет.

- Помогло же, - заметил Барбаросса.

- Это только с теми, - объяснил я, - кто не читал дальше. Или совсем не читал.

Фрида за моей спиной вскрикнула. Я взглянул в том направлении, куда она ткнула пальчиком, а попала в небо, зато очень точно: под облаками неспешно плывут, как мне сперва показалось, очень крупные птицы, похожие на серебристых рыб. Лишь приглядевшись, понял, что вижу очень бледных, просто до синевы бледных женщин с большими крыльями. Завидев нас, они начали резко снижаться. Я рассмотрел, что синюшный цвет скорее естественная окраска, как вон есть же краснокожие, есть желтая раса, белые, а еще есть, как теперь вижу, и синюшная...

Сэр Смит вскрикнул в тревоге:

- Вампирши!

- Днем? - рыкнул король.

- Ах да, - спохватился сэр Смит, - их бы солнце спалило, как мокриц...

Фрида вздрагивала за моей спиной, что-то шептала. Я чувствовал ее страх, ладонь опустил на рукоять молота. Хотя, конечно, жест глупый, зато успокаивающий. Вампирши, обнаженные, с развевающимися волосами, отчаянно кричащие, гримасничающие, подлетали неспешно, мне очень не понравились их хищно-красивые лица, дрожь пробежала по телу.

Пес зарычал, подпрыгнул. Смит охнул в удивлении: Пес взлетел выше султана на его шлеме, и чувствовалось, что прыгнуть может и выше.

Все самое красивое, что есть в человеке, воплощается в женщине, но и самое отвратительное - в ней же. Бывает чистая одухотворенная красота, я ее встречал не только в благочестивых семьях, но и в читальном зале Ленинки, в аудиториях институтов, в концертном зале, даже на выставке художников-пейзажистов. А есть вот такая, самая разнузданная и порочная. Мне приходилось видеть рано созревших девушек, что пошли по рукам сперва подростков по подъезду, потом братков района, затем ставших любовницами крупных мафиози. Они, как говорится, прошли Крым и Рим, абсолютно циничные, познавшие не только все утехи секса, наркотики, но и ту власть, которую дают деньги, грубая сила их покровителей... Так вот эти крылатые твари, - это те самые красотки, что пошли еще дальше по пути свободы, освобождения от норм, правил, заповедей, морали. Эти уже точно без комплексов. Они голые не потому, что жарко, мы ведь и в жару ходим одетыми, в то время как на улицах появляются абсолютно голые женщины из партии демократической оппозиции, но эти свободны во всех физиологических проявлениях, вплоть до дефекации в любом месте.

Они летели с оглушительными криками, гримасничали, я чувствовал их похоть, что, однако, выльется в укусы и терзание жертвы, вон какие зубы и когти.

- Далеко зашла на Юге демократия, - процедил я сквозь зубы, - далеко...

Сэр Смит огляделся, вскрикнул:

- Вот здесь можно спрятаться!

Впереди тесная группка высоких деревьев с густыми кронами, мы поспешно пустили туда коней, я на скаку выхватил лук. Король не успел слова сказать, как я наложил стрелу и выстрелил, тут же выхватил другую, однако вампирши, если это вампирши, уже скрылись за пышными кронами. Я не успел проследить взглядом за стрелой, однако вскоре раздался треск, ветви закачались, посыпались сучья, и в ворохе зеленых листьев с тяжелым стуком на землю упало настолько бледное женское тело, что казалось голубовато-зеленым.

Глава 2

Сэр Смит выругался, помянув черта, за что сразу же начал спешно извиняться перед Господом, король без страха шагнул к сраженной. Одно из кожистых крыльев вяло трепыхнулось в воздухе и опало, а второе вампирша придавила всем телом. Стрела торчит в боку, кровь течет слабо, на теле куда больше царапин от сломанных веток, ободрали, как Рэмбо.

Пес оказался перед добычей раньше всех, обнюхал, сел и озадаченно оглянулся на меня. Черные как смоль волосы сраженной красиво растрепались, она слабо застонала, глаза раскрылись. Сэр Смит снова выругался, рука дернулась к мечу, и тут же начал умолять Господа простить его и за богохульство, и за то, что едва не обнажил меч на женщину. Глаза вампирши фиолетовые, крупные, с огромной радужкой, что неудивительно, понял я по-дарвиновски: живет в темноте, нужно улавливать больше света. Это у монголов и чукчей солнца избыток, а тут все путем: дитя ночи. У летучих мышей глаза тоже огромные, как у манговцев.

Пока мы таращились, она попыталась привстать, охнула. У меня мороз прокатился по шкуре от вида ее зубов: вообще-то белых и ровных, как у маркизы Помпадур, однако же клыки... Впрочем, у бобров, по слухам, зубы растут всю жизнь и к тому же самозатачиваются. Но бобры хоть дерево грызут, истирают зубешки, а на сладком человечьем мясе хрен даже затупишь.

Король посмотрел на ее нагое тело с неодобрением. В самом деле, подумал я, чересчур для этих времен худая, как манекенщица, ребра выступают под тонкой кожей все до единого, живот запал, груди мелкие, хоть и хорошей формы, ноги длинные, как у подростка, нефункционально красивые, с аристократичными лодыжками... Да еще волосы просто чудо: длинные, пышные, блестящие, со здоровым блеском "хэденшолдэрс" и без всякой перхоти. Просто кукла Барби какая-то, уродище, в эти века в моде коровистые фламандки, кто не верит, пусть спросит у Рубенса.

Не выпуская лука из рук, я перебежал на другую сторону дуба. В голубом просвете мелькнули два крылатых тела, тут же скрылись.

- Ваше Величество! - предупредил я. - Будьте наготове! Могут пешком...

Король всхрапнул, лицо стало пунцовым.

- Чтобы я дрался с женщинами?

- Но если нападут?

Он ответил с негодованием:

- Женщин нужно насиловать... еще можно им дарить любовь, замки, выдавать замуж, если забеременели... но убивать - нет, это не по-мужски!

- А если вцепятся в горло?

- Так защищайте своего короля, - ответил он сурово. Я пожал плечами, хотел напомнить, что он вовсе не мой король, я своим королем считаю Шарлегайла. Ну да ладно, все младшие по чину должны козырять старшему, даже если тот в неприятельских рядах.

- Что с этой делать? - донесся голос сэра Смита. Женщина шипела на него, как кошка, скалила зубы.

Она уже сидела, опираясь на одну руку, вторая безжизненно висит вдоль тела, крылья похожи на обвисшие мокрые тряпки. Копна волос красиво струится по спине, маленькие упругие груди бесстыдно смотрят ярко-красными, словно раскаленные наконечники стрел, кончиками.

Я крикнул издали:

- Да убейте, всего-то делов!

- Но, сэр Ричард... это же... женщина!

- Тем более, - ответил я хладнокровно. - Убейте, пока еще у вас не на шее. Потом освободиться будет труднее, по судам затаскает. Верно, Ваше Величество?

- Верно, - ответил он. - Убивайте. Я отвернусь, на моих глазах женщин убивать нельзя, но за моей спиной - нужно.

Фрида наконец сказала тихо:

- Если для вас, сэр Смит, это трудно, то могу сделать я.

- Нет, - сказал я поспешно, - тебе нельзя. Ты будешь убивать человека, тебе будет гадко... и вы двое тоже станете терзаться муками совести...

Стрела сорвалась с тетивы, женщина опрокинулась от сильного толчка. Стрела, пробив левую грудь насквозь, пригвоздила ее к стволу. Я убрал лук и сказал хладнокровно:

- Поехали!

Только через четверть мили сэр Смит, что долго присматривался ко мне, спросил осторожно:

- А как вам... или паладины чувствуют иначе?

Я отмахнулся.

- В человека стрелять, тем более убивать, - большой грех. Но можно стрелять в дичь, в дерево, просто в мишень... В этом случае нет никакого греха.

Фрида завозилась, сказала мне в ухо:

- Впереди болото. Ваша милость, вы знаете?

- Нет, - ответил я честно. Прислушался, в самом деле в воздухе появился гнилостный запах болота, даже вроде бы донесся бычий рев, так обычно кричит болотная выпь. - Надо обойти?

Она подняла ладошку, подвигала пальцами.

- Нет, - сказала нерешительно, - вроде бы болото старое. Чудовищ уже нет, вы пройдете. Разве что коней придется в поводу...

Воздух стал тяжелее, жарче. Деревья стоят редко, даже от их стволов пышет, как от работающих печей. Когда лес кончился, я ощутил, как сильно парит, словно в ожидании большой грозы. Смит крикнул, что впереди болото, не лучше ли обойти, но ни справа, ни слева не видать края. Я первым слез, велев Фриде оставаться в седле. Она страшно конфузилась и порывалась соскочить в самую грязь, нельзя же, чтобы она сидела, как принцесса, а ее господин вел коня в поводу, как последний ее слуга, но я цыкнул, сделал страшное лицо, и она испуганно затихла.

Первые сотню шагов мы шли по сухому, лишь толстый слой мха мягко прогибался под сапогами, затем подошвы заскользили по студенистому дну. За щиколотки пытались цепляться водяные травы, в небольших сохранившихся лужицах плавают роскошные кувшинки, над болотом стаи комаров, воздух теплый и плотный, как парное молоко, свет солнца какой-то неуверенный, робкий, как будто пропущенный через очень тонкую кисею.

Пес ухитряется не только перескакивать с кочки на кочку, не замочив лап, но еще и выдернул слишком приблизившегося к поверхности крупного сома. Смит закряхтел, не зная, как отказаться, Пес тыкал ему добычу настойчиво, но кое-как взял, сунув под жабры целиком ладонь. Сом извивался, колотил по шлему и бронированному туловищу хвостом так, что по всему болоту раздаются шлепающие удары, а обрадованный Пес бросился выискивать еще рыбу.

Я осматривался настороженно, вслушивался, но кроме кваканья и слюдяного шелеста сухих крыльев стрекоз пока никаких звуков. Если не считать, конечно, сопения сэра Смита за спиной, чавкающих звуков, с которым кони вытаскивают из мелкой топи копыта, и раздраженного бормотания низложенного короля.

Густой лесок на той стороне болота все приближался, наконец под ногами снова запружинил прогибающийся мох, пошли первые деревца, пока что редкие, ревматически покрученные, изогнутые от болотной воды, затем настоящие, что сумели дотянуться корнями до чистой воды, мы перевели дух и готовились взобраться в седла, как вдруг впереди затрещали кусты, вершинки деревьев затряслись.

Фрида вскрикнула тонким голоском:

- Берегитесь!.. Что-то мчится в нашу сторону!

Сэр Смит посмотрел на короля, выпятил грудь и прокричал воинственно:

- Защитим Его Величество!

Его меч с лязгом покинул ножны. Я тоже выхватил меч, отступил за самый толстый ствол, это оказался дуб в три обхвата. Простучали копыта, но выметнулся не конь, а исполинский кабан, близнец того, что нам удалось завалить с Тудором.

- Бобик! - велел я. - Не сметь!.. Охраняй Фриду. Его Величество само отобьется..

Сэр Смит вскрикнул и отпрыгнул, отпихнув короля. Массивная туша пронеслась мимо, обдав сильным запахом могучего зверя. Я некстати подумал, что кабан - не кошечка, ему не надо прятать свой запах, сам не нападает, но и свою родную землю не отдаст...

- Отходим! - крикнул я. - Перебежками!

Кабан молниеносно развернулся и ринулся в атаку снова. Я выхватил молот, Барбаросса прижался к стволу дерева с мечом в руке, не соображая, что кабан проткнет его вместе с доспехами и деревом за его спиной. Сэр Смит глупо и отважно загородил короля своим телом, как будто кабану таких размеров не все равно: одна букашка или две.

Молот вырвался из моей ладони, как брошенная рукой великана наковальня. Клыки кабана были в дюйме от груди сэра Смита, когда молот ударил в массивную голову. Раздался истошный визг, словно кричал не огромный жуткий зверь, а придушенный поросенок размером с бронетранспортер. Дерево вздрогнуло, посыпались сучья и листья. Смит стоял бледный, с расширенными глазами, держа меч лезвием к земле. Кабана пронесло мимо, однако, к моему изумлению, он развернулся на дальнем конце поляны, постоял, дважды копнул копытом землю и снова ринулся в нашу сторону.

- Что за зверь... - вырвалось у меня. - Ваше Величество, надо убегать!

Вместо короля в великом сомнении ответил сэр Смит:

- Но не позорно ли...

- Да кому он похвалится? - крикнул я. - Леди Сесиль?

Сэр Смит, еще в сомнениях, начал отступать, укрываясь за деревьями. Барбаросса, насупившись, следил за мной маленькими и злыми глазами, я с удивлением заметил, что они с кабаном очень похожи. Я метнул молот, снова целясь в середину лба. Кабан налетал, как штурмовой танк, но мой молот, усиленный геммами и клапсами, ударил со страшной силой. Кабана не просто остановило, а отшвырнуло на десяток шагов. Я поймал молот и стал вешать на пояс, в полной уверенности, что опрокинутая туша уже не колыхнется, однако кабан, к моему изумлению, начал дрыгать ногами, кое-как перевернулся и встал на ноги.

- Бежим! - заорал я. - У него... регенерация!

Барбаросса то ли счел мои слова наиболее разумными, то ли решил не подвергать опасности храброго дурака, что все время прыгает между ним и кабаном, тут же взял руки в ноги, что значит - не дурак, хоть и король, в состоянии в нужный момент отбросить свое величество и действовать, как бывалый воин. Он ринулся напрямую, а когда сзади начал нарастать топот и грозное хорканье, резко метнулся за дерево. Кабан пронесся мимо, как баллистическая ракета. Дерево затряслось, на высоте моего роста кору снесло, словно поработали дровосеки.

Кабан остановился, начал разворачиваться, молот пронесся с шумом, кабан успел сфокусировать на нем маленькие злобные глазки как раз в момент, как тот ударил прямо в середину лба. Кабана осадило на задницу и так отодвинуло на пять шагов. За ним осталась пропаханная канава. Смит, повинуясь моему окрику, ринулся за королем со всех ног.

Еще дважды я останавливал кабана сокрушающими ударами, что должны были расплескать не только его мозги, но и всего кабана на сотни ярдов вокруг, наконец он остановился на краю леса, изгнав нас под жаркое солнце степи, хрюкнул пару раз, что могло означать победный клич, вроде "За Плантагенетов!" или "Слава героям!", и неторопливо отступил в свои владения.

Сэр Смит без сил опустился прямо в траву. Правая рука провалилась в норку суслика, взметнулась сухая земля. Он с проклятиями выдернул руку, на пальце висел, вцепившись зубами, толстенький зверек, больше похожий на хомяка. Из норки тем временем выскакивали детеныши и, пока папа отважно сражался с напавшим на их жилище чудовищем, убегали и прятались среди поросших травой кочек.

Рыцарь наконец оторвал зверька и с отвращением отшвырнул. Тот перекувыркнулся пару раз, выплюнул клочок кожи с пальца чудовища и, хвастливо пикнув во славу своего сусликового Плантагенета, неспешно побежал к своим рассказывать о победе.

- Что за день, - простонал сэр Смит, разглядывая свой покусанный хомяком палец. - Что за день...

- Еще не вечер, - напомнил я.

- Спасибо, - ответил он ядовито. - Утешили. Кстати, кабаны могут быть паладинами?

Я огрызнулся:

- Вы на что намекаете?

Он выставил перед собой ладони.

- Что вы, сэр Ричард, я бы не позволил себе недостойный рыцаря способ говорить двусмысленности. Кабан - благороднейшее животное, недаром помещен на гербы многих великих королей! В вас, сэр Ричард, тоже есть нечто кабанистое. Особенно в исполненной изящества осанке. А этот кабан еще мог моментально заживлять свои раны! Значит, и ему даровано Всевышним...

Я буркнул:

- Думаю, ему не даровано. Некоторые сами берут, что плохо лежит.

Сэр Смит вскинул брови и произнес с глубоким уважением:

- Тем больше ему почет. Этот кабан - сеньор!.. Не так ли, Ваше Величество?

Барбаросса молча шаркал подошвами по траве: на сапоги налипло и не желало отваливаться по пуду грязи. Его взгляд не отрывался от моего молота. Я похлопал по рукояти, улыбнулся и покачал головой. Барбаросса поморщился и посмотрел на Фриду. Она робко улыбнулась ему, словно выглянувшее после дождя умытое солнышко.

He давая коням отдохнуть, мы снова углубились в лес, на этот раз взбирающийся на холмы, даже ухитрившийся пустить корни на высоких скалах, где, кроме камня, вроде бы ничего нет. Копыта теперь стучали сухо, даже звонко цокали подковами по сплошной каменной плите.

Пес помнил мой наказ охранять Фриду, но она у меня за спиной, и он все чаще вырывался вперед со Смитом, я видел, как он вдруг затормозил всеми четырьмя, задрал голову.

Из низких, быстро бегущих туч вынырнула огромная, как лодка, и черная, как один из семи смертных грехов, птица. Через мгновение я понял, что это не птица, а не то дракон, не то нетопырь: крылья уродливые, без привычной закругленности, что указывает на длинные растопыренные пальцы передних лап с туго натянутой между ними перепонкой. На голых девок похожа, только не синяя и мордой не вышла.

Крылатое чудовище, раскинув крылья и слегка меняя угол, сделало полукруг, от брюха с механической точностью, как шасси дорогого лайнера, выдвинулись две мощные толстые лапы с блестящими, словно мокрыми, когтистыми пальцами. Я хватался то за молот, то за лук, однако чудовище уже опустилось по ту сторону камней, я видел только, как оно припало к земле, почти скрывшись из виду, опустило голову, отчего по обе стороны приподнялись мохнатые горбы плеч.

К моему изумлению, там поднялась человеческая фигура, словно неизвестный весь полет лежал на монстре плашмя, довольно ловко полез по мохнатому плечу вниз и пропал из виду.

- Только засады и не хватало, - вырвалось у меня. Король буркнул:

- Что говорит по этому поводу военное искусство?

- Если все идет слишком хорошо, - ответил я горько, - значит, идешь в засаду.

Король взглянул остро, смолчал, а сэр Смит сказал утешающе:

- Когда знаешь, что засада, то она и не засада... в некотором роде.

- Спасибо, - ответил я, - но в этом правиле есть еще и следствие: если ваша атака проходит очень хорошо, вы уже в засаде.

Барбаросса буркнул:

- Вы слишком пугливы, сэр Ричард. Мы ехали под защитой деревьев, нас могли не заметить.

- С дракона?

- Здесь очень густые кроны. Мы ведь неба не видели?

Я сказал досадливо:

- Ваше Величество, основные законы войны и воинского искусства еще никто не отменял! Одно из них говорит, что если я увидел вас издали, то может увидеть и противник. Второе - если могу к вам подобраться на расстояние выстрела из лука, то и враг - тоже. Третий закон: промахнуться могут по вашему соседу, а вот в вас попадут.

Сэр Смит хрюкнул.

- Это верно. Сколько народу выстроилось перед битвой в лионской долине, а единственная ворона, что пролетела над полем, нагадила почему-то на меня.

Барбаросса впервые за долгое время улыбнулся.

- Это она вас отметила. Ведь это в лионской битве вы зарубили знаменосца Алариха и бросили его штандарт под копыта моего коня?.. Теперь я вспоминаю, где еще видел эти пушистые усы.

Сэр Смит подкрутил ус и с достоинством поклонился.

Дорога пошла между каменистых холмов, Смит предложил срезать угол, но на крутом косогоре пришлось слезть с коней. Прошли самую малость, как из расщелины в скале с жутким криком ринулось нечто огромное, мохнатое, жуткое. Страшный удар отбросил меня в сторону, небо и камни несколько раз поменялись местами. Я услышал тяжелый топот, с трудом привстал, выдернул из ножен меч, другой рукой ухватил молот.

Надо мной стоял Пес и старался лизнуть меня в нос. Король ржал, как глупый конь, да и сэр Смит лыбится, как самый натуральный скот. Только Фрида смотрит сочувствующе. Я глянул вслед исчезнувшему чудовищу.

- Что это было?

- Баран, - сказал Барбаросса.

- Сами вы, - ответил я зло, - Ваше Величество... чтобы не сказать больше!..

Король гнусно заржал, сэр Смит тоже заржал, еще громче, подхалим чертов, надеется на жирный кусок с королевского стола, только Фрида сказала участливым голосом:

- Это пещера, где жил баран. Он так испугался, так испугался...

Я сказал зло:

- А я так обрадовался, так обрадовался! Какой-то баран совсем тупой...

- Ага, - сказал сэр Смит, - настоящий баран!

- Горный баран, - пояснил король уже почти серьезно. - Они вырастают до размеров медведей. Благородные животные. Истинно королевские!

- Что в них благородного?

- Он выбрал для схватки вас, сэр Ричард, - пояснил король.

- И что? - спросил я с подозрением.

- Как равного, - пояснил король еще любезнее. Я надулся, но на всякий случай уточнил:

- Это в каком смысле?

- Вы у нас сильнейший, - сказал король серьезно. - Разве баран поступил не рыцарственно?

- Лучше бы он выбрал вас, Ваше Величество, - ответил я.

Сэр Смит сказал угодливо:

- Видимо, это был не король баранов, а просто знатный баран-сеньор. Даже бараны должны чувствовать субординацию, сэр Ричард!

Я посмотрел с подозрением: что за намеки и какая может быть субординация во время бегства от превосходящих сил противника, хотя, конечно, мы не отступаем, а только заманиваем, но все же...

Фрида сказала вдруг: