ворота: мы въехали, и они захлопнулись за нами. Мы медленно поднялись по
аллее и скоро очутились перед домом. В одном окне сквозь занавески
пробивался свет, все остальные были темны. Лошадь остановилась у подъезда. Я
вышла из экипажа и вступила в дом.
проводила меня в комнату, ярко освещенную свечами и пламенем камина, и я в
первую минуту была почти ослеплена, таким резким показался мне этот свет
после темноты, окружавшей меня в течение двух часов; когда я к нему
привыкла, моим глазам представилась приветливая картина.
стол; в старинном кресле с высокой спинкой сидит самая чистенькая и
аккуратная старушка, какую только можно себе представить, в чепце, черном
шелковом платье и белоснежном кисейном переднике, - в точности такая, какой
я рисовала себе миссис Фэйрфакс, только менее представительная и более
кроткая. Старушка вязала. У ее ног, мурлыча, сидела большая кошка. Словом,
это был совершенный идеал домашнего уюта. Трудно было вообразить более
успокаивающую встречу для вновь прибывшей молодой гувернантки; здесь вас не
угнетало никакое великолепие, не смущала никакая пышность. Когда я вошла,
старая дама торопливо и радушно поднялась мне навстречу.
дороги. Джон ведь везет так медленно, и вы, наверное, озябли? Подойдите к
огню.
развязывать ленты шляпки; я попросила ее не беспокоиться.
холода. Ли, приготовьте поскорей горячий грог и несколько сандвичей; вот вам
ключи от кладовой.
вручила их горничной.
собой ваш багаж, дорогая?
суетливо вышла.
такого приема! Я предполагала встретить холодность и чопорность! Что-то я не
слышала, чтобы так обходились с гувернанткой; однако радоваться еще рано".
чтобы освободить место для подноса, который принесла Ли, и принялась меня
угощать. Я была смущена тем, что оказалась предметом такого внимания, какого
мне до сих пор никто не оказывал, и притом со стороны особы, в подчинении у
которой я должна была находиться. Но так как она сама, видимо, не придавала
этому никакого значения, я решила, что лучше спокойно принять ее любезность.
спросила я, подкрепившись.
дама, приближая свое ухо к моим губам.
вашей будущей ученицы - Варанс.
между нею и мисс Варанс, но вспомнила, что невежливо задавать слишком много
вопросов. Кроме того, я знала, что постепенно все выяснится само собой.
колени, - я так рада, что вы, наконец, приехали; будет очень приятно жить не
одной. Жизнь здесь имеет, конечно, свои прелести. Торнфильд - прекрасный
старинный дом, но он уже давно запущен, хотя и сохранил прежнее величие; а
все-таки в зимнее время тоскуешь и в самых пышных хоромах. Ли, конечно,
хорошая девушка, а Джон и его жена вполне достойные люди, - но, видите ли,
ведь это все-таки слуги, и с ними нельзя общаться, как с равными: нужно
соблюдать расстояние, иначе потеряешь авторитет. В течение прошлой зимы (это
была очень суровая зима, если помните, - то снег идет, то дождь и ветер), от
ноября до февраля, мы здесь не видели никого, кроме мясника да почтальона, и
я просто себе места не находила в одинокие долгие вечера. Правда, Ли мне
иногда читала вслух, но, думаю, бедную девушку это только стесняло. Весной и
летом здесь, конечно, лучше: совсем другое дело, когда светит солнце и дни
такие длинные. А потом, в начале осени, приехала маленькая Адель Варанс с
няней, ребенок сразу вносит в дом оживление; теперь еще вы приехали, и будет
совсем весело.
свое кресло поближе к ней и высказала искреннее пожелание, чтобы мое
общество оказалось для нее таким приятным, как она надеялась.
час, а вы были в пути весь день и, наверно, очень устали. Если ноги у вас
согрелись, я провожу вас в вашу спальню. Я приказала приготовить вам комнату
рядом с моей; правда, она небольшая, но, я думаю, вам там будет лучше, чем в
одном из этих больших парадных покоев: в них только мебель красивая, но они
такие пустые, унылые, я сама там никогда не сплю.
себя утомленной после длинного путешествия, выразила готовность уйти к себе.
Она взяла свечу, и я последовала за ней. Проверив, заперта ли входная дверь,
и вынув ключ из замка, она стала подниматься по лестнице. Ступени и перила
были дубовые; окно над лестницей - высокое, с цветными стеклами; и это окно,
и длинный коридор, в который выходили двери спален, напоминали скорее
церковь, чем жилой дом. На лестнице и в коридоре было холодно, как в
подвале, и веяло пустотой и одиночеством; поэтому я была рада, когда наконец
очутилась в своей комнате - небольшой и обставленной в самом обычном
современном стиле.
осмотрелась; приветливый вид этой маленькой комнаты сгладил впечатление от
пустого унылого холла, огромной неосвещенной лестницы и длинного холодного
коридора. И я поняла, что после целого дня физической усталости и душевного
напряжения я, наконец, достигла безопасной пристани. Сердце мое исполнилось
радости, и я опустилась на колени возле кровати, вознося горячую
благодарность тому, кого надлежало благодарить, и не позабыла, перед тем как
подняться с колен, попросить, чтобы он ниспослал мне свою помощь и на моем
дальнейшем пути и чтобы я оказалась достойной дарованной мне милости,
которой еще ничем не заслужила. В эту ночь мне представлялось, что мое ложе
не имеет шипов и что в моей комнате не таится никаких страхов. Усталая и
довольная, я быстро и крепко заснула. Когда я проснулась, был уже день.
показалась мне особенно веселой и приветливой с ее оклеенными обоями стенами
и ковром на полу; все это было так мало похоже на захватанные оштукатуренные
стены Ловуда и голые доски его полов, что я сразу почувствовала прилив
бодрости. Ведь юность очень чувствительна к внешним впечатлениям. Я
подумала, что новая жизнь для меня уже началась и что в ней будут не только
огорчения и трудности, но также удовольствия и радости. Мне казалось, что
перемена обстановки и появление новых надежд оживляют во мне все мои силы и
способности. Я не могу сказать в точности, чего я ожидала, но чего-то
приятного: может быть, не сегодня и не через месяц, но когда-нибудь, в
неопределенном будущем.
мои туалеты отличались крайней простотой, - я от природы любила изящество,
не в моих привычках было пренебрегать своим внешним видом и тем
впечатлением, которое я произвожу: напротив, я всегда старалась выглядеть
как можно лучше, чтобы хоть в какой-то мере удовлетворить свое стремление к
красоте. Иногда я сожалела о том, что недостаточно красива. Мне хотелось,
чтобы у меня были румяные щеки, точеный нос и маленький алый ротик, хотелось
быть высокой, стройной и хорошо сложенной; мне казалось большим несчастьем,
что я такая маленькая, бледная, что черты у меня неправильные и резкие.
Откуда взялись эти желания и сожаления? Трудно сказать, я и сама не знала,
откуда они. И вот я причесалась как можно тщательнее, надела свое черное
платье - увы, оно имело квакерский вид, но зато сидело прекрасно, - пришила
новую белую манишку и решила, что у меня достаточно респектабельная
внешность, чтобы предстать перед миссис Фэйрфакс, и что моя ученица по
крайней мере не испугается меня. Раскрыв окно и проверив, все ли в порядке
на моем туалетном столике, я вышла.
и скользким дубовым ступеням, затем вошла в холл. Здесь я задержалась на
несколько минут и занялась осмотром картин на стенах (на одной, как я помню,
был изображен угрюмый мужчина в кирасе, а на другой - дама с напудренными
волосами и жемчужным ожерельем вокруг шеи), бронзовой лампы, свисавшей с
потолка, и больших стенных часов, потемневших от времени, в футляре с
причудливой резьбой. Все казалось мне здесь чрезвычайно торжественным и
внушительным, - но ведь я еще так мало видела в жизни. Дверь холла, до
половины застекленная, оказалась открытой; я переступила ее порог. Было
чудесное осеннее утро. Солнце ласково освещало разноцветную листву рощ и все
еще зеленые поля. Выйдя на лужайку, я обернулась, чтобы взглянуть на фасад
дома. Дом был трехэтажный, не слишком большой, но внушительный: не замок
вельможи, а усадьба джентльмена. Зубчатые стены придавали ему особенно
живописный вид. Каменный серый фасад четко выделялся на фоне деревьев парка,
унизанных черными грачиными гнездами, обитатели которых носились вокруг. Они
летали над лужайкой и деревьями и опускались на большую поляну, отделенную
от парка только разрушенной оградой. Вдоль нее стоял ряд огромных, мощных
Орловский Гай Юлий
Афанасьев Роман
Никитин Юрий
Гюго Виктор
Володихин Дмитрий
Афанасьев Роман