Чтение 24–й страницы книги ~Разбиватель сердец~

соответствии всех внешних условий, обстоятельств, факторов нашим
_истинным_ душевным запросам, потребностям.

П_о_л_н_о_т_а ж_и_з_н_и может быть уподоблена графику в
прямоугольной системе координат, где горизонтальная ось
(однонаправленная от нуля и конечная) - время, а вертикальная
(продолжающаяся неопределенно-длительно) - напряжение человеческой
энергии, или ощущения, или эмоции (вверх от нуля положительные, вниз -
отрицательные). Чем больше длина ломаной линии, состоящей из точек
напряжения во все моменты жизни, тем более реализованы возможности
центральной нервной системы, тем более полна жизнь. Максимальные размахи
в обе стороны от оси времени соответствуют максимальной полноте жизни.

С_т_р_е_м_л_е_н_и_е к с_т_р_а_д_а_н_и_ю объясняется потребностью в
самореализации, необходимостью сильных ощущений.Статичность ситуации -
даже в преспективе - неизбежно снижает уровень ощущений. Когда душа не
может иметь сильных ощущений в верхней половине "+", она ищет их в
нижней половине "-". Сильная душа неизбежно стремится к такой ситуации,
где получит максимальные ощущения, и выходит из нее или вследствие
ослабления ощущения, или уже под диктат инстинкта самосохранения, дабы
сохранить себя для дальнейших ощущения, с тем, чтобы сумма их в
результате была максимальной в течении жизни.

- 60 -

С_ч_а_с_т_ь_е и с_т_р_а_д_а_н_и_е различны по знаку, но идентичны
по абсолютной величине. Упомянутый график не плоскостной: ось ощущений
искривлена по окружности перпендикулярно оси времени, и в неопределнном
удалении половины "+" и "-" соединяются в единое целое. То есть имеется
как бы цилиндр, где предельные отметки счастья и страдания лежат в
близкой, взаимопроникающей и даже одной области.

Ч_е_л_о_в_е_к подобен турбине, как бы пропускающей через себя некую
рассеянную в пространстве энергию. Мощная турбина захиреет на малых
оборотах, слабая - искрошится на больших. Сильная душа жадна до жизни -
ей нужен весь цилиндр целиком. Для нее нет смысла в сильном страдании,
нежели в слабом счастье..."

Дальше шли расчеты.

- Тавтология, - ощетинился Лева. - Счастье - это счастье, а
страдание - это тоже счастье... Эх, термины.

- Кого возлюбят боги, тогму они даруют много счастья и много
страдания, - пробурчал Олаф и кивнул.

- "Для счастья нужно столько же счастья, сколько несчастья", -
провещал Митька Ельников, оракул наш самоходный, став в позу.

Рукопись Карп переправил из больницы. С разбирательства пред
начальством он вернулся темен лицом, выпил графин воды, выкурил пачку
"Беломора"; а на вид такой здоровый мужик.

XV

Монтажников нам не дали. И отсрочек не дали. А в случае срыва
пообещали распустить.

Чуть пораньше бы - распустились с радостью. Но сейчас... Словно
ветер удачи защекотал наши ноздри - неверный, дальний...

Грянули черные будни. Самосильно, под дирижирование Карпа, мы
сооружали установку с голографической камерой, действующую модель его
"цилиндра счастья".

В чаду паяльников, прожигая штаны и заляпываясь трансформаторным
маслом, мы спотыкались среди хлама. Лева хвастал спертыми у юных
техников ферритовыми пластинами. Люся прибыла с махновского налета на
радиозавод раздутая, как суслик. Мы шаталисьт по корпусу, подметали что
плохо лежит; канючили намотку и транзисторы, эпоксидку и лампы.
Сблизились с жуками из приемки старых телевизоров. Люсин серебряный
браслет пошел на припой. Карп экспроприировал у Олафа "до победы"
золотые запонки, и знакомый ювелир протянул из них роскошную проволоку.
Дома, обнаружив пропажу, подняли хай: дочь в панике выпытывала по
телефону, не пьет ли Олаф и не завел ли молоденькую любовницу; а если
нет, то почему он так хорошо выглядит и так поздно приходит. В ответ
рассерженный Олаф вообще остался ночевать на работе.

Оргстекло, явно казенное, я купил у столяра Казанского собора.

Всех превзошел, конечно же, Митька Ельников: он устроился по
совместительству в ночную охрану, и прознай начальство о его
партизанских рейдах по лабораториях экспериментаторов и внутреннему
складу - не миновать Митьке счастья труда подале-посеверней.

XVI

Настал день.

Конструкция громоздилась, зияя незакрашенными швами, пестрея
изолентой: рабочая модель... Зайчики текли по стеклу голографической

- 61 -

камеры. Наш облезлый друг "МГ-34" в присоединении к ней выглфдел
насекомым, высосанным раскидистым паразитом.

Мы курили на столах, сдвинутых в один угол: всё, что ли? или еще
какие гадости предстоят?

- Поехали, - сказал Карп.

Вот так мы поехали.

Митька мекнул, высморкался, махнул рукой, нога об ногу снял
кросоовки и полез через трансформаторы и емкости в рабочее кресло,
стыдясь драного носка. Мы с Левой обсаживали его ветвистой порослью
датчиков и подводили экраны. Олаф с Люсей на четвереньках ползали по
расстеленной схеме, проверяя наши манипуляции.

- От винта. - Карп возложил руки на клавиши. В чреве монстра
загудело; замигали панели. Передо мной стояла Люся и бессмысленно
обламывала ногти.

- Сейчас дым пойдет, - бодро просипел Митька.

Карп, поджав губу, крутил верньеры.

Камера светилассь. Зеленоватый прозрачный цилиндр, расчерченный
координатной сеткой, проявился в ней.

Ждали - гласа господня из терновой кущины.

Ломаная малиновая линия легла на цилиндре густо, как гребенка.
Митька выдохнул и глупейше распялил рот. Работающая приставкой "МГ-34"
пискнула, на ее табло вермишелью прокрутились цифры и остановились:
0.927.

- Так, - сказал Карп. Этот человек не умел удивляться.

За него удимвились мы. Прокол, начальничек. Чтоб лоботряс Митька
оказался, выходит, счастлив на девяносто три процента!..

- Надо же... А по виду не скажешь...

- Следующий? - бесстрастно произнес Карп.

Люся отвердела лицом и вступила на подножку. Мы подступили с
датчиками. Возникла заминка. Она взглянула вопросительно - и
рассмеялась, = прежним ведьмовским смехом, пробирающим до истомы.

0.96 условного оптимума было у Люси.

И она заревела - детски икая и хлюпая носом. Не умею передать, но
какой-то это был светлый плач. И, доплакав, стало прямо юной.

- Следующий.

Олаф: 0.942

Лева: 0.930

- Почему же у меня меньше? - убежденно спросил он. - Не. Не-не.

- Потому, - назидательно курлыкнул Олаф. - Когда дочек своих выдашь
замуж, тогда узнаешь, почему.

А я сказал то, что подумал:

- Халтура.

В ответ Карп поволок меня жесткой лапой за плечо: мы извлекли с
улицы преуспевающего джентльмена, по ходу объясняя на пальцах.

0.311 - равнодушно высветило табло.

Переглянувшись - мы высыпали на облаву за следующими жертвами.

Диапазон был охвачен: от 0.979 у закрученной матери четырех детей
до 0.028 у чада высокопоставленного отца, кой полагал себя счастливым,
как сыр в масле, и высокомерно пожал плечами...

Мне выдало 0.929. Хм. И ничего такого я не испытывал.

Карп вытер белейшим платком лицо и руки и сел последним.

Ломаная, нервная линия легла густо, как нить на катушку.
Предостерегающе запищало, замигало, дрогнуло. "1.000".

- Э-э, ты ее по себе сварганил, - разочарованно протянул Лева.

- 62 -

- Ну, вот и все, - опустошенно сказал Карп, не отвечая.

Вылез. Прошелся. Глянул в окно. Сел. Закинул на стол ноги в сияющих
туфлях. Выудил последнюю "Беломорину" и смял пачку.

- А теперь остается только вводить поправки при наложении
программы, - пусти колечко. - Индивидуальное определение режима и
загрузки нервной системы мы получили. Нагрузки надо давать на
незагруженные участки, напрягая их до оптимума. Качество нагрузок
варьируемо, они сравнительно заменяемы; всех мелочей не учтешь, да и ни