Чтение 24–й страницы книги ~Завтра была война~

чем же здесь голова? Вот и выбрось из нее глупости и сделай
себе прическу.

-- Говорить так -- значит отрицать, что женщина -- это
большая сила в деле строительства...

-- У, еще какая сила! -- опять перебила Роза: она очень
любила перебивать по живости характера.-- Силища! Только не для
того, для чего ты думаешь. Женщина не потому силища, что камни
может ворочать похлеще мужика, а потому она силища, что любого
мужика может заставить ворочать эти камни. Ну и пусть они себе
ворочают, а мы будем заставлять.

-- Как это -- заставлять? -- Искра начала сердиться,
поскольку серьезный разговор не получался.-- Принуждать, что
ли? Навязывать свою волю? Стоять с кнутом, как плантатор? Как?

-- Как? Ручками, ножками, губками.-- Роза вдруг оставила
утюг и гордо прошлась по комнате, выпятив красивую грудь.-- Вот
я какая, видишь? Скажешь, не сильная? Ого! Мой парень как
посмотрит на меня, так не то что камни -- железо перегрызет!
Вот это и есть наша сила. Хотите, чтобы мы увеличили
производительность труда? Пожалуйста, увеличим. Только дайте
нам наряды, дайте нам быть красивыми -- и наши парни горы
свернут! Да они за нашу красивую улыбку, за пашу нежность...

Вошел Артем, и Роза замолчала, лихо подмигнув Искре.

-- Привет,-- сказал он, не удивившись.-- А сахару опять
нет. Говорят, завтра в семнадцатом будут давать по два кило.

-- Придется побегать,-- без всякого огорчения заявила
Роза, снова принимаясь гладить.-- Мой парень -- ужас какой
сластена.

-- Ну, чего там? -- спросил Артем, раздевшись и расставив
покупки.

-- Все в порядке, завтра приходи в школу.

-- "Разобралась в этом вопросе"!--с отвращением
передразнил Артем кого-то очень знакомого.-- Ну, болтуны. Вика
ходит в школу?

-- Ходит. Собрание через неделю. Может быть, удастся...

-- Ничего не удастся, потому что всех сожрет Валендра.
Уроков много задали?

Искра показала домашние задания, объяснила новое и ушла. В
Артеме она была уверена: он все сделает, что решил, а решил он
ни в коем случае не бросать дорогой его сердцу 9 "Б". Так
думала Искра, а сам Артем во всем девятом видел одну Зиночку
Коваленко.

Неделя была как неделя: списывали и подсказывали, отвечали
и решали, сочиняли записки, обижались, назначали свидания,
плакали тайком. Только Валентина Андроновна ни р.к.у не
вызывала Вику, хотя Вика аккуратно готовила уроки и у других
учителей отвечала на "отлично". Но это были все-таки мелочи,
хотя класс все видел, все подмечал, делал свои выводы, и если
бы об этих выводах узнала классная руководительница, то,
вероятно, сочла бы за благо своевременно перейти в другую
школу.

-- Стерва,-- определил Ландыс.

-- Так о старших не говорят!--взвилась Искра.

-- Я не о старших. Я о Валендре.

Артем получил взбучку от директора, посопел, повздыхал и
уселся на привычное место рядом с Жоркой. А в субботу после
уроков Вика предложила:

-- Давайте с осенью попрощаемся. Все удивились, но не
предложению, а тому, что оно исходило от Вики. И обрадовались.

-- В лес!--крикнула Зиночка.

-- На речку! -- требовал Ландыс.

-- В Сосновку! -- сказала Вика.-- Там и лес и речка.

-- В Сосновку! -- подхватил Жорка, мгновенно
перестроившись.

-- А там есть магазин или столовая? -- спросила Искра.

-- Я все купила. Хлеб возьмем утром, а поезд в девять
сорок.

Сосновка была близко: они даже не успели допеть любимых
песен. Спрыгнули на низкую платформу и притихли, пораженные
прозрачной тишиной.

-- Куда пойдем? -- спросил Валька Александров: по жребию
ему досталась корзина с харчами, и он был заинтересован в
маршруте.

-- За дачным поселком лес, а за ним речка,-- объяснила
Вика.

-- Ты бывала здесь? -- спросила Лена.

Вика молча двинулась вперед, за нею -- Ландыс. Она
оглянулась, кивнула, тогда он догнал ее и пошел рядом. Свернули
в переулок, вышли на тихую заросшую улицу. Заколоченные дачи
тянулись по сторонам.

-- Быстро дачники свернулись,-- сказал Жорка: его мучило
молчание.

-- Да,-- односложно подтвердила Вика.

-- Я бы здесь до зимы жил. Здесь хорошо.

-- Хорошо.

-- В речке купаются?

-- Сейчас холодно.,

-- Нет, я вообще.

-- Там купальня была.-- Вика остановилась, подождала, пока
подойдут остальные, и сказала, обращаясь преимущественно к
Искре: -- Вот наша дача.

Они стояли возле маленького аккуратненького домика,
недавно выкрашенного в веселую голубую краску.

-- Красивая,-- протянула Зина.

-- Папа сам красил. Он любил веселые цвета.

-- А сейчас...--начала Искра и замолчала.

-- Сейчас все опечатано,-- спокойно договорила Вика.-- Я
хотела кое-что взять из своих вещей, но мне не позволили.

-- Пошли,--буркнул Артем.--Чего глядеть-то? Шли по
заросшему лесу, шуршали листвой и молчали то ли от осеннего
безмолвия, то ли еще неся в себе дачу, в которой оставалось
навсегда прошлое их подруги. И рядом с этим опечатанным прошлым
не хотелось разговаривать.

Вика вывела к речке -- пустой и грустной, с затонувшими
кувшинками. Ребята развели костер, и, когда затрещал он,
разбрасывая искры, все облегченно заговорили и заулыбались,
точно огонь высветил этот задумчивый осенний день из сумрака
недавнего прошлого. Девочки принялись возиться с едой, а Вика,
присев у корзины, надолго задумалась. Потом вдруг поднялась,
оглянулась на Ландыса:

-- Ты очень занят?

-- Я? Нет, что ты! У нас Артем главный по кострам.

-- Хочешь, я покажу тебе одно место?

Пошла вдоль берега, а Жорка шел сзади, не решаясь
заговорить. Остановились над крутым песчаным обрывом; куст
шиповника навис над ним, уронив унизанные красными ягодами
плети.

-- Я любила читать здесь.

Села. опустив ноги в обрыв. Жорка постоял, отошел к
шиповнику, стал обрывать ягоды.

-- Не надо. Пусть висят, красиво. Их потом птицы склюют.

-- Склюют,-- согласился Ландыс. Посмотрел на сорванные
ягоды, хотел выбросить, но, подумав, спрятал в карман.

-- Сядь. Рядом сядь, что ты за спиной бродишь? Жорка
поспешно сел, и они опять надолго замолчали. Он изредка
поглядывал на нее, хотел пересесть поближе, но так и не
решился.

-- Ландыш,-- вдруг тихо сказал Вика.-- Ты любишь меня,
Ландыш?

Так и спросила: "Любишь?" Не "Я нравлюсь тебе?", как было
принято спрашивать, а -- "Ты любишь меня?". Как взрослая.

Жорка глубоко вздохнул, шевельнул губами и кивнул, глядя
строго перед собой: теперь он боялся смотреть в ее сторону.

-- Ты долго будешь любить меня? Ландыс хотел сказать, что
всю жизнь, но опять не смог и опять кивнул. А потом добавил:

-- Очень.

Голос у пего был хриплый, да и губы что-то плохо
слушались.

-- Спасибо тебе. Поцелуй меня, Ландыш. Он торопливо
перебрался поближе, склонился, прижался губами к ее щеке и
замер.

-- И обними. Пожалуйста, обними меня покрепче. Но Жорка не
умел ни целоваться, ни обниматься: юность -- всегда борьба
желаний со страхом, и страх был пока непреодолим ни для него,
ни для Вики. Он сграбастал ее двумя руками -- неуклюже, за
плечи,-- прижал, осторожно целуя что подвертывалось: то щеку,
то случайную прядку, то маленькое ухо. Вика приникла к нему,
по-прежнему глядя вдаль, за речку, и так они сидели, пока
издали не закричал Валька:

-- Вика, Жорка, где вы там? Кушать подано! Ели докторский
хлеб с молоком, пекли картошку, что принес предусмотрительный