АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ |
|
|
АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ |
|
|
|
- Погоди, - устало сказала Валентина, - никто никого обмануть не хочет. Ей действительно Рюриков деньги шлет.
- Врешь!
- Хочешь, он тебе сам подтвердит?
- Кто? - изумилась я.
- Ярослав!
- Где же я его увижу?
- Он тут сидит, в колонии - на поселении.
- Врешь!
Валентина усмехнулась:
- Ты какие-нибудь другие слова знаешь? Или на твоей погранзаставе только этот глагол известен? Заладила: врешь, врешь.
- А ты не ври!
- Да правду говорю, здесь Рюриков, в воскресенье увидеть сможешь, а насчет бабки... В общем, слушай...
Глава 25
Валентина работает в колонии, или, как ее называют официально, в учреждении, почти десять лет. Сидит в бухгалтерии. Платят тут хоть и мало, зато регулярно, и дают льготы: бесплатный проезд в городском транспорте и скидки по оплате коммунальных услуг. Семьи у женщины нет, пыталась несколько раз устроить личную жизнь, да попусту, кавалеры попадались никудышные, сильно пьющие... Так и жила бобылкой.
В колонии, где Валя сводит дебет с кредитом, серьезных преступников нет, здесь только те, кто скоро окончательно выйдет на свободу. Собственно говоря, это не исправительно-трудовое заведение, а поселение. Пять дней в неделю заключенные работают за колючей проволокой и живут в бараке, а на субботу и воскресенье их, как правило, отпускают домой, впрочем, кое-кто ухитряется побывать в родных стенах и во время рабочей недели. Находятся тут одни москвичи...
Три года тому назад сюда из Коломны перевели Ярослава Рюрикова, малоразговорчивого, даже угрюмого мужика с худым, каким-то изможденным лицом. Валентина не общалась с заключенными, ее дело - бухгалтерия. Но однажды накануне сдачи годового отчета ей пришлось прийти на работу в субботу. Колония была пуста, только на лавочке сидел Рюриков. Валечка прошла мимо него и увидела, как мужик глубоко вдохнул дым от ее сигареты.
- Хочешь закурить? - спросила женщина. Ярослав настороженно кивнул. Негласные правила зоны предписывают: ни у кого ничего не просить и ни у кого ничего не брать...
Валентина протянула початую пачку "Золотой Явы", Рюриков аккуратно вытащил одну сигаретку.
- Бери все, - разрешила женщина.
Отчего-то ей стало жаль мужика. К остальным заключенным наведывались гости, да и в воскресенье они возвращались с сумками, набитыми продуктами. Ярослав же безвылазно находился в колонии, хотя тоже был москвичом. К нему никто никогда не приходил, и жил мужик на казенном довольствии, попросту голодал.
- Спасибо, - буркнул Рюриков и спрятал "Яву" в карман старой, донельзя грязной рубашки.
- Чего же не постираешь одежду? - не выдержала Валя.
- Она чистая, - спокойно пояснил Ярослав, - просто заносилась и вид всякий потеряла.
Валентина пошла на рабочее место, но худой, какой-то изможденный мужик стоял у нее перед глазами, и цифры не хотели складываться.
На следующее утро, сама не понимая, что делает, Валя купила у метро простенькую рубашку в серо-синюю клетку и дала ее Рюрикову:
- Носи, а ту выброси.
- Не надо, - отрезал мужчина.
- Бери, бери, от чистого сердца, - настаивала бухгалтерша.
- Что я, альфонс какой, - пробурчал Ярослав, - у бабы вещи брать, небось у самой зарплата - кот наплакал, лучше детям шоколадку купи, а рубашку мужу снеси.
Валентина вздохнула:
- Одинокой живу, сама себе хозяйка... Возьми, не обижай. А если совсем даром не хочешь, то почини мне за рубашку кресло. В субботу придешь?
В колонии существовала небольшая мебельная мастерская, и Валентина знала, что Ярослав работает там столяром.
- Хорошо, - неожиданно согласился Рюриков. В субботу он и впрямь явился к Вале. Жила женщина в бараке, на первом этаже, в крохотной комнатушке.
- Да, - вздохнул Ярослав, - чего линолеум не поменяешь? Весь сопрел уж!
- Без толку его стелить, - отмахнулась бухгалтерша, - сыро очень, за полгода сгнивает, домик-то наш на болоте стоит.
Рюриков покачал головой и взялся за инструменты. Руки у него были приделаны куда следует, кресло вмиг приобрело товарный вид. Валя угостила мастера обедом. Ярослав съел тарелку куриного супа и одобрил:
- Здорово готовишь, прямо ресторан! Больше починить нечего?
- У буфета дверцы расшатались...
Так начался их роман. Через полгода Ярик, как звала его Валя, стал чувствовать себя хозяином в маленькой комнатенке. Да он и вел себя по-хозяйски: переклеил обои, побелил потолок.
Двадцать первого января, в день рождения Вали, Ярослав сказал ей:
- Поехали.
- Куда?
- Не спрашивай, пошли.
Валечка покорно взяла любовника под руку. Они сели на автобус, добрались до "Братиславской", дошли до новенького дома, поднялись в квартиру.
- Что это? - несказанно удивилась Валя, увидав, как любовник своим ключом открывает дверь.
- Входи, - предложил Ярослав. Они прошли на просторную кухню, где стояли только две табуретки.
- Садись, - приказал мужик и без всякой паузы добавил:
- Это наша квартира.
- Чья? - недоумевала женщина.
- Твоя и моя, - спокойно пояснил мужчина, - погоди минутку.
Он пошел в комнату и вернулся, держа в руках небольшой букет:
- Уж извини, не приучен слова всякие говорить, в общем, выходи за меня замуж!
Валентина чуть не свалилась с табуретки. Потом они долго сидели на пустой кухне, и Рюриков говорил без остановки, в основном о том, как хорошо они станут жить.
Расписалась пара без всякого шума. Валя понимала, что у мужа имеются деньги. Во-первых, квартира, хоть и в Марьино, но двухкомнатная, новая... Во-вторых, они приобрели мебель. Правда, не шикарную, но вполне хорошую спальню, гостиную и кухню.
- Что же ты себе продукты не покупал и одежду? - поинтересовалась один раз Валя.
- Долг мне отдали недавно, - пояснил Ярик, - вот только что...
Потом, спустя какое-то время, он попросил:
- Слышь, Валюша, съезди к одной старушке да расскажи ей такую историю...
Валентина невероятно удивилась и принялась расспрашивать мужа:
- Кто эта Клавдия Васильевна? Кем тебе приходится?
Супруг тяжело вздохнул, но пояснил:
- На зоне, в Коломне, парень со мной сидел, Яков Сироткин. Он все материнские деньги ко мне в "Просторы" вложил, ну и сгорели сбережения...
Валентина слушала крайне внимательно. В целях безопасности заключенного - в тюрьме и на зоне могли оказаться люди, пострадавшие в результате обвала финансовой пирамиды, - в личном деле Рюрикова не стояло никаких подробностей, документ пересекала темно-зеленая полоса, и сотрудники исправительных заведений вопросов не задавали. Но Валентине Ярослав открыл правду, добавив в конце:
- Деньги все пропали, теперь я считай что нищий... Парень мне жизнь спас, - продолжал муж, - скорешились мы с ним, вдвоем на зоне легче. Уж очень он убивался, что мать без денег осталась... Я ему так правды и не открыл, боялся, что друга потеряю. Все собирался, собирался, да не успел. Умер Яша, аппендицит приключился, а в колонии, сама знаешь, медицина неторопливая, перитонит начался, и все, перекинулся Сироткин. Теперь вот долг мне вернули, большой, отвези бабке две тысячи.
Валентина съездила на Таганку, а потом по просьбе супруга стала посылать Клавдии Васильевне каждый месяц дотацию.
- Ярик очень добрый человек, - поясняла бухгалтерша, - его совесть мучает, что стольких людей обездолил. Мы с ним, правда, никогда на эту тему не беседуем, но знаю, переживает страшно, поэтому и матери вашей деньги шлет.
- Какой матери?
- Клавдии Васильевне Сироткиной, - удивленно ответила Валентина.
Я мигом прикусила язык. О черт! Совсем забыла, что прикинулась старухиной дочерью.
- Скажите, а Рюриков еще сидит? Валя кивнула.
- И выходит только по субботам и воскресеньям?
- Да.
- До этой колонии в Коломне находился?
- Точно.
- И с Сироткиным Яковом, покойным, там познакомился? - Я растерянно глянула в окно на кучу ржавого металлолома. - Ладно, извини тогда. Думала, дуришь бабку.
- Ничего, ничего, - обрадованно воскликнула бухгалтерша, - понимаю, подозрительно выглядит, но все исключительно из-за доброты Ярика... Ты сделай милость, никому не рассказывай, а то налетят, денег у мужа, ей-богу, нет, живем очень скромно.
Я окинула взглядом ее плотно сбитую фигуру, облаченную в простую майку и дешевую юбку. Да, одевается дама на Черкизовском рынке, и в ушах у нее покачиваются дешевые серебряные "висюльки". Но в версию полного отсутствия средств как-то не верится. Ведь появилась же откуда-то, словно по мановению волшебной палочки, квартира, потом мебель...
- Но меня, честно говоря, совершенно не волнует размер кубышки Рюрикова...
- Как хоть тебя зовут? - внезапно поинтересовалась Валентина.
- Виола Тараканова.
- Передам мужу, что сестра Сироткина приходила.
- Ладно, - согласилась я.
На улице неожиданно похолодало, и из серых, нависших над городом туч посыпался мелкий противный дождик. Но мне было жарко, и я побежала к метро, не замечая луж.
Домой влетела с гудящей головой и бросила взгляд на часы. Ровно три. Что ж, время пока есть. Сейчас быстренько проглочу чашечку чая и начну действовать.
В идеально убранной кухне на столе обнаружилось вишневое варенье. Я облизала ложечку, включила чайник и уставилась на крохотную красную кастрюльку. Интересно, что там вкусного? В последние дни Иришка, самозабвенно убивающаяся возле плиты, готовит самые разнообразные кушанья, одно лучше другого. Так что там под крышечкой?
В нос ударил неприятный запах. Внутри пузырилась серая жидкость. Фу, какая гадость, явно прокисло. Мигом вылив содержимое в унитаз, я принялась терзать телефон. Сережка Рощин - вот кто мне нужен. Бывший одноклассник работает теперь на телевидении и знает массу полезных вещей.
- Алло, - ответил тонкий голосок, то ли мужской, то ли женский.
- Позовите Рощина.
- Его нет, что передать?
- Ничего, спасибо.
- Кто говорит? - настаивал голос.
- Виола Тараканова.
- Вилка, - тут же пробасил Сережка, - страшно рад.
- Это ты сейчас пищал в трубку? Одноклассник рассмеялся:
- Всенародная слава, понимаешь. Целый день народ трезвонит, вот и приходится прикидываться.
- Автоответчик поставь.
- Сломался.
- Почини.
- Ты звонишь, чтобы дать мне этот совет?
- Нет, конечно. Это правда, что у тебя в милиции полно знакомых?
- Абсолютная, - заверил Рощин.
- Тогда сделай милость, узнай для меня одну маленькую информацию.
- Какую?
- Где сидел Сироткин Яков Петрович?
- Милая, вопросами отсидки милиция не занимается.
- Да ну? - изумилась я. - А кто?
- Странно слышать подобный вопрос от дамы, чей муж служит на Петровке, - хихикнул Сергей.
- Твоя Ленка тоже небось в ваших закулисных телевизионных делах профан... А в чьем ведении зоны?
- Есть такое Главное управление исполнения наказаний, на Бронной улице. Ступай туда.
- Так мне там и ответили!
- Зайдешь в приемную, найдешь Веронику Николаевну, она все объяснит, я ей сейчас позвоню.
- А потом мне, да?
- Зачем? Езжай смело, только имей в виду, они в шесть закроются.
- Паспорт брать?
- Ничего не надо.
Мигом проглотив чай, я открыла холодильник. Что бы запихать в себя быстренько? Ага, вот сыр...
- Кусочничаешь, - раздалось за спиной. Я чуть не выронила чашку. Ирина, улыбаясь, подошла к плите:
- Съела бы по-нормальному обед. Суп, второе, от бутербродов одна толщина.
- Ничего, не боюсь поправиться, времени нет.
- И где ты целыми днями носишься?
- Да так, - уклончиво ответила я, - на работе, уроки нашла.
- Летом? Однако странно, - пробормотала Ира, открывая кухонные шкафчики, - просто очень странно.
- Ничего особенного, кое-кому из детей дали задание на лето...
- Да я не про твою работу. Другое странно...
- Что?
- Развела дрожжи в маленькой кастрюльке, поставила на плиту и ушла, а сейчас смотрю - пусто, а кастрюлька вот она, стоит в шкафчике...
- Извини, - сконфуженно пробормотала я, - думала, молоко прокисло, и вылила.
Ирина вздохнула и вытащила из холодильника пакет молока "Милая Мила". Я побежала в прихожую и налетела на Крисю, снимающую ботинки.
- Вилка! - заорала девочка. - Смотри, какие одеяльца младенцам купила, голубенькие! У метро тетка торгует дешево, ей ими зарплату на фабрике выдали. Классные, правда?
- Отличные, - сказала я, - только девочке полагается розовое.
- Да? - пригорюнилась Крися.
- Ничего, ничего, это ерунда, - сказала высунувшаяся из кухни Иришка, - я сама Костику купила красненькую шапочку. Ну какая разница?
Сережка оказался абсолютно прав. Вход в ГУИН был открыт, у порога не было никакой охраны. Надо же, ежедневно имеют дело с преступниками и совершенно не боятся... По узкому коридору я дошла до двери с надписью "Приемная" и обнаружила внутри приятную даму с мелодичным тихим голосом.
- Вы от Рощина? - поинтересовалась она. - В чем проблема?
- Нельзя узнать, на какой зоне отбывал срок Сироткин Яков Петрович?
- Зачем вам такая информация?
- Я его двоюродная сестра, вот ищу брата. Вроде освободился, а к матери не вернулся...
- Сейчас попробуем, - улыбнулась дама. Минут десять она звонила по разным телефонам, потом заявила:
- Ваш родственник отбывал срок в городе Боброве, это в Коми, освободился в 1994 году и отправился по месту прописки, в Москву.
- А потом?
- Что - потом? - удивилась Вероника Николаевна.
- Потом вновь сел?
- Нет, - покачала головой женщина, - далее никаких сведений не имеется, значит, больше в поле зрения правоохранительных органов не попадал.
- Он жив?
Вероника Николаевна развела руками.
- Вот на такой вопрос не отвечу, может, и умер потом, но это уже не в компетенции ГУИН.
- Но он был жив, когда освобождался? Вероника Николаевна улыбнулась:
- Естественно.
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 [ 24 ] 25 26 27 28 29 30 31
|
|