Чтение 24–й страницы книги ~Синий мопс счастья~

Зинаида Марковна ткнула пальцем в бумажку, висевшую на стене.

- У нас имеется лицензия. Просто все новое с трудом пробивает себе дорогу. Наши медики привыкли действовать по старинке: анализы, осмотры, постукивания, выслушивания. Масса узких специалистов, каждый знает лишь свой участок. Стоит только зайти в поликлинику, как вас загоняют по кабинетам. Гастроэнтеролог смотрит желудок, пульмонолог - легкие, хирург - кости, окулист - глаза... Никто не лечит больного целиком, каждый занимается лишь "своими" органами. А что получается, когда дитя воспитывают семь нянек? И потом, если аппараты Вернера разместить повсеместно, толпа врачей станет не нужна, хватит одного у компьютера. Машина ведь еще и рекомендации дает, вот видите, сбоку лента вылезла. Тут написано, какие зубы больны, есть рекомендации по лечению. Естественно, нас дальше метро не пускают, но умные люди давно поняли, что к чему! Знаете, какие ко мне личности ходят! Жаль, не могу назвать известные всей стране фамилии, потому что связана врачебной тайной. Так как?

- Давайте попробуем.

- Ну и правильно. Снимайте сапожки, становитесь босыми ногами на коврик, берите датчики и смотрите на экран. Синий фон - здоровье, красный - неблагополучие, желтый... Ну его мы не увидим, он лишь в ужасающих случаях возникает. Начали.

Компьютер тихо загудел. На мониторе появились абсолютно синие ступни, голени, колени, потом низ живота...

- Вы совершенно здоровая женщина, - восхитилась Зинаида Марковна и сглазила меня.

На уровне желудка замерцало нежно-розовое пятнышко. Компьютер чавкнул, сбоку вылезла бумажка.

- Ерунда, - констатировала врач, - небольшой гастрит, он сейчас у всех поголовно. Едим на ходу, всухомятку, часто всякую дрянь, отсюда и результат.

Вам рекомендуется купить одно лекарство. Попьете и забудете о неприятностях. Едем дальше.

Грудь, руки, шея - все, появившееся на экране, мерцало синим светом.

- Лошадиное здоровье, - обрадованно заявила Зинаида Марковна, - даже мастопатии нет, это уж совсем удивительно.

И тут появилась голова, вся желтая, пугающе яркая.

Зинаида Марковна икнула, я похолодела.

- Это что?

- Ну.., э.., да! Ну.., э... Однако!

- Мой мозг не в порядке?

- Ну.., э.., как бы...

- Говорите диагноз!

- Ну... Кстати, у вас там железных пластин нет? - оживилась доктор.

- Где? - попятилась я.

- В голове.

- Нет.

- А.., а... Тогда.., ну...

- Что со мной?!!

- Давайте еще раз попробуем информацию вывести?

- Хорошо.

Изображение исчезло для того, чтобы через мгновение вновь возникнуть на экране. Желтый цвет стал еще пронзительней. Я стала всматриваться в рисунок. По краям он имел интенсивно оранжевую окраску, к середине она делалась чуть спокойней.

- Да, - крякнула Зинаида Марковна. - Да так да! Прямо да! Да, и только! Да, и нечего сказать! Да, и все! Да, офигеть!

Компьютер хрюкнул, из стоящего рядом ящика выскочил листок. Зинаида Марковна потянулась к нему, но я ловко опередила ее, схватила противно шуршащую бумажку и впилась в нее взглядом. "Полное поражение головного мозга. Лечение отсутствует". Я уставилась на ряд точек, шедших в конце.

У бедной машины не хватило слов, чтобы определить мое состояние здоровья, несчастный компьютер, наверное, до сих пор не сталкивался с такими обреченными на скорую смерть больными, оттого и выдал строки из одних точек.

Глава 25

- Что теперь со мной будет? - прошептала я, комкая листочек с диагнозом.

Зинаида Марковна схватила бумажную салфетку, быстро вытерла выступивший на лбу пот и заблеяла:

- Ну.., подумаешь, ерунда. Вы прямо сейчас, не раздумывая, рулите в онкоцентр. Всякое бывает.

- С опухолью мозга можно жить?

- Ну.., э.., вам сделают операцию, станете как новенькая. И потом, вполне вероятно, что она доброкачественная.

- И что тогда?

- Сделают операцию, станете как новенькая, - словно заезженная пластинка, повторила врач.

Внезапно у меня пропал страх. Так, теперь понятно, что увидела на УЗИ Соня, отчего она пришла в ужас. Не каждый доктор способен заявить человеку прямо в глаза: "Вы обречены". Вот и "узистка" не сумела произнести роковую фразу.

Впрочем, скорей всего и Зинаида Марковна стала бы пудрить мне мозги, просто я сама все увидела на компьютере.

- Немедленно скажите, сколько живет человек в подобном состоянии, - налетела я на сидевшую с самым растерянным видом тетку.

- Ну...

- Говорите, у меня дети. И потом, я имею кое-какие ценности, квартиру, дачу, коллекцию картин, надо успеть составить завещание.

- Ну.., прогноз строить трудно, - замямлила врач, - наш организм имеет скрытые резервы...

- Сколько? Точно! Месяц, два, год?

- Господи, - всплеснула руками Зинаида Марковна, - год!!! Ладно, не стану вас обманывать, похоже, вы не из тех, кто рушится в обморок при сообщении о смерти. Времени уже нет. По идее, вы должны были скончаться вчера, в такой фазе не живут.

Нонсенс. Мозга нет. Ни одного работающего отдела.

Одно не пойму...

- Что?

- Вы ходите, видите, слышите, разговариваете...

- А не должна?

- Конечно, нет, вот, обратите внимание, - врач принялась тыкать пальцем в экран, - здесь все поражено. Знаете, уж извините, но...

- Что еще?!

- Но...

- Господи,что???

- Не хочу говорить.

- Раз начали, то договаривайте, - обозлилась я, - и потом, неужели можно сообщить еще более неприятную информацию, чем то, что вы уже сказали?

- Да, - прошелестела Зинаида Марковна.

Знаете, дорогие мои, я всегда считала, что выражение "подкосились ноги" выдумали экзальтированные писатели. Ну каким, скажите, образом могут подломиться нормальные, нигде не травмированные нижние конечности? Но сейчас мне стало понятно: данная фраза не красивая гипербола. Колени внезапно превратились в желе, ступни словно растеклись по полу, тело стало тяжелым-тяжелым...

Я обвалилась на стул и прошептала:

- Валяйте, я готова ко всему.

- Вы мне понравились...

- Дальше.

- Поэтому хочу вас предупредить...

- Быстрее!

- Понимаете, онкология - сложная проблема...

- Короче!!

- Конечно, врач обязан сделать все...

- Говори суть дела! - заорала я и стукнула кулаком по столу.

- Ой, - пискнула Зинаида Марковна, - ладно. Вам нельзя делать операцию. Поздно. Никакого облегчения она не принесет, только измучаетесь. Мой вам совет: уезжайте из Москвы, в деревню, куда подальше. Может, там, на чистом воздухе, в экологически нормальной среде, протянете еще немного. Хотите, довезу вас до нужной станции? Вы куда двигались: на Кольцо или в сторону радиальной?

Внезапно мои ноги окрепли. Я встала.

- Спасибо, сама дойду.

Зинаида Марковна опять схватила салфетку.

- Надо же, какая компенсация, - пробормотала она мне вслед.

Отчего-то в переходе уже было не душно. Я бодро дошла до вестибюля и села на одну из мраморных скамеек. Странное существо человек, знает, что в конце концов умрет, и великолепно живет. Впрочем, рано или поздно все задумываются о смерти. Не потому ли подавляющее количество пожилых людей начинают на исходе лет размышлять о боге? Как-то не хочется думать, что тебя просто зароют или сожгут. Лично мне приятней превратиться в привидение. Я поселюсь в нашей квартире, никого не пугая, изредка стану смотреть телевизор, читать детективы и приглядывать за Кирюшкой с Лизаветой. А еще точно узнаю, чем занимаются в отсутствие хозяев собаки, а то меня терзают смутные сомнения: правда ли вся стая спит?

И что сейчас делать? Вот Только не начать бы здесь рыдать, на виду у всех.

Но отчего-то слезы не подступили к глазам, в душе появилась мрачная решимость. Понятно, до кончины мне осталось очень мало времени. Следовательно, удваиваю, нет, утраиваю, усемеряю, удесятеряю усилия и пытаюсь разыскать цыганку. А еще надо написать завещание.

К перрону с шумом подкатил поезд, я вскочила в вагон. Поторопись, Лампа.

***

Дверь актового зала в академии оказалась закрытой. От досады я топнула ногой. Опять сваляла дурака. Сейчас день, самый разгар занятий. Сергей Васильевич небось в своем вузе. В академию он заявляется после обеда, придется ждать.

Не успела я прислониться к широкому подоконнику, как появилась тоненькая девушка в сильно потертых джинсах и принялась прилаживать на двери зала объявление. Бумажка была написана крупным, четким, детским почерком. "Занятия в театральной студии откладываются на неделю".

- А почему отменяют репетиции? - спросила я.

Студентка охотно ответила:

- Не знаю. Я староста, мне Сергей Васильевич позвонил и попросил всем сообщить об отмене. Может, у него на работе чего случилось? В прошлом году он тоже в это время к нам дней десять не ходил, потому что его студенты, из театрального, куда-то ездили, вроде на фестиваль.

- Подскажите, пожалуйста, в каком вузе он работает?

- Сергей Васильевич учит актерскому мастерству.

- Где?

- В театральном.

- Их несколько.

- Да? Понятия не имела.

Я вздохнула:

- Прямо беда.

- Может, я могу вам помочь? - участливо поинтересовалась девушка.

- Вы Нину Рагозину знаете?

- Не слишком, она с нами в спектакле играла.

- Вы не в курсе, где Рагозина сейчас живет?

- Нет, - покачала головой староста, - она не из академии.

- Да знаю я, потому и ждала тут Сергея Васильевича.

- Домой ему позвоните и спросите.

- Хорошее предложение, но неосуществимое.

- Почему?

- Номер телефона мне неизвестен.

- Так я дам его, - сказала девушка, - записывайте.

Радуясь, что удача вновь повернула ко мне улыбающееся лицо, я выхватила из сумки телефон.

Самое замечательное, что трубку в квартире режиссера сняли сразу.

- Аллоу, - прозвучал хорошо поставленный женский голос, - вам кого?

- Позовите, пожалуйста, Сергея Васильевича.

- Его нет.

- А когда он вернется?

- Через неделю.

- Как? Ужасно! Не может быть.

- Что случилось, милочка? - проявила участие пожилая дама.

Ну и как объяснить приветливой старушке суть дела? Видите ли, я собираюсь завтра умирать и поэтому очень тороплюсь завершить расследование.

- Может, я сумею вам помочь; - настаивала она.

И тут меня осенило. Ну, конечно, судя по голосу, я беседую сейчас с мамой Сергея Васильевича, она же точно знает, где работает сын! А может, и знакома с его любимыми ученицами.

- Да, конечно, сделайте одолжение, помогите.

- С радостью, мой ангел, - заверила пожилая дама.

- Нина... - начала было я, намереваясь спросить телефон Рагозиной или точное название вуза, в котором преподает Сергей Васильевич.

Но дама не дала мне договорить.

- Все, более ни слова! Ниночка! Я очень рада! На ловца и зверь бежит! Здравствуйте, душечка...

Я удивленно замолчала.

- Сережа уехал внезапно, - раздался трагический шепот, - понимаете, Лева умер, от инфаркта.

Ужасно, такой молодой, пятидесяти нет! Лег спать и не проснулся. С другой стороны, конечно, это счастливая смерть, не каждый так легко умирает, позавидовать можно. Вот Сережа и умчался и забыл вас предупредить.

Я молча попыталась въехать в ситуацию. Кто такой Лева? Наверное, близкий родственник, вот Сергей Васильевич и поехал заниматься похоронами.

- Я, конечно, ничего не знаю, - драматическим шепотом актрисы МХАТа пятидесятых годов вещала дама, - вообще не в курсе. Сережа от меня все скрывает, но материнское сердце не дремлет, поэтому знаю мельчайшие подробности дела и могу вам помочь. Да, могу! То-то Сереженька удивится: его нет, а дела идут!

Я постаралась не рассмеяться. Похоже, материнское сердце тут ни при чем, речь, скорее, идет об отличном слухе. На что угодно готова поспорить: старая дама изо всех сил шпионит за взрослым сыном.

- Встретимся через два часа в кафе "Лукошко", - самым таинственным голосом заявила невидимая собеседница.

- Думаю, не надо, я всего лишь...

- Знаю, Ниночка, - перебила меня мать режиссера, - хотите забрать конвертик, но вы ведь с Сережей всегда для этих целей в "Лукошке" встречаетесь, вот я и приду туда.

- Рагозина...

- Я великолепно узнала ваш голос, душенька, - вновь не дала мне закончить фразу шебутная бабуся, - звените, словно колокольчик, правда, представились в первый раз. Сначала-то я полагала, будто вы, как вся современная молодежь, невоспитанны, но потом поняла: соблюдаете конспирацию.

И правильно. Ах, Ниночка, Сережа вас так ценит, считает самой талантливой. Знаете, он говорит о вас с восторгом, я даже подумала, что сын влюблен. Хаха-ха, шутка! Но, как и во всякой шутке, в ней есть доля правды.

- Однако...

- Все! Более ни слова! Место встречи "Лукошко", пароль "Сережа". Иду одеваться.

- Но...

- Не стоит беспокоиться, я изумительно гримируюсь, никто ничего не узнает, вы сумеете без Сережи справиться: то-то он обрадуется, поймет, что зря отодвинул меня в сторону. Я, оказывается, еще в трезвом уме и на ногах! Вот!

- Где находится "Лукошко"? - с трудом вклинилась я в речь тараторки.

- О! - воскликнула бабуля. - Вы проверяете меня! Да около метро "Новокузнецкая". Ну как? Теперь верите, что я все знаю?

- Да, - вступила я в игру, - действительно.

Только до сих пор сомневаюсь. Может, вы и мой телефон слышали?

- В книжке записан. Вот что, душечка, давайте так, номер будет паролем. Ах, как здорово я придумала. Мы же никогда не встречались! Войду в кафе и назову цифры.

- Ладно, - сдалась я, - "Лукошко" так "Лукошко".

- Не волнуйтесь, - перешла на фальцет дама, - конвертик я прихвачу с собой, и мы докажем Сереже, да! Обязательно! Он еще пожалеет, что отодвинул мать!

Я сунула телефон в сумку. Самое страшное из всех существующих зол - это слепая безграничная материнская любовь. Большинство женщин, вырастив ребенка и устроив его либо в институт, либо на работу, все же понимают: теперь отпрыску следует дать свободу. В двадцать лет юноша или девушка просто обязаны стать самостоятельными. Как ни грустно это родителям сознавать, но они не всегда являются главными людьми для дитятки. Наступает момент, когда таковыми становятся приятели или любимый человек. Мудрые предки постараются не бунтовать и стать своему чаду верными друзьями.

Но, увы, иногда, чаще всего у женщин, просто переклинивает крышу, и психопатическая маменька продолжает обращаться с пятидесятилетним, седым, обрюзгшим "мальчиком" как с трехлеткой. Требует постоянного отчета в делах, приказывает рассказывать о всех проблемах, настаивает на совместном проведении вечеров и праздников, норовит залезть третьей в супружескую постель и портит жизнь своим детям по полной программе. На мой взгляд, подобное поведение не имеет никакого отношения к любви, потому что последняя предполагает умение наступить на горло своим желаниям ради счастья другого человека, в данном случае собственного ребенка.

Деспотичные мамаши на самом деле - самозабвенные эгоистки.

Всех невесток такая особа изведет, друзей прогонит вон. Коли маменька сама не курит, то, не желая вдыхать дым, с воплем: "Это тебе вредно" - вырвет у несчастного сигарету. Если у нее больной желчный пузырь, что, кстати, чаще всего имеют патологически злые люди, то "мальчик" будет вынужден есть суп из воды с капустой и сухую гречку. Детективы и фантастику выбросят из библиотеки, в кассетнике окажется запись с русским народным хором, а телевизор станут включать лишь во время программы новостей и мыльных опер. И только могила, в которую рано или поздно сойдет эгоистка, избавит сына от ее диктата. Вопрос: как он станет жить дальше, изувеченный такой любовью? Впрочем, девочке, оказавшейся в подобных условиях, еще хуже. У бедняжки есть два выхода: либо бежать прочь из родительского дома, бросив все, либо, что, увы, случается намного чаще, превратиться в старую деву.

Ворча про себя, я добралась до "Новокузнецкой" и стала оглядываться по сторонам. Вокруг бурлила людская толпа, на площади громоздились вагончики, бойко торгующие шаурмой, булками, водой и, несмотря на отвратительно промозглую сырую погоду, мороженым. Ничего похожего на кафе тут не наблюдалось.