Чтение 24–й страницы книги ~Принцесса на Кириешках~

Женщина - наивное существо. Мужчине, чтобы ощутить радость бытия, необходимо многое: осознание собственной значимости, реализованности, сверхнавороченный автомобиль, молодая любовница...

Представительницы же прекрасного пола могут быть счастливы, купив новую губную помаду, а уж ожидание превращения в красавицу взбодрит любую из нас.

Яркий солнечный луч ударил в окно. Я села и вздохнула. Ну вот, опять забыла задернуть занавески, и меня разбудило светило ни свет ни заря, даже собаки мирно спят. Ада, Муля и Феня на моей кровати, Капа нагло устроилась на подушке у Лизы, Рейчел раскинулась у двери, Рамик залез под стол: двортерьер всегда ищет укрытия.

Я опустила ноги на пол, кровать скрипнула. Капа подняла голову, зевнула и с укоризной воззрилась на меня. Весь ее вид говорил: хозяйка, ты с ума сошла, только не вздумай сейчас выгонять нас во двор!

- Спи, милая, - шепнула я.

Обычно, услыхав эти слова, мопсихи блаженно закрывают глаза и отбывают в страну Морфея. Но сегодня Капа поступила иначе.

Она внезапно села, потрясла большой круглой головой, прижала уши и залилась звонким, негодующим лаем.

- А ну замолчи, - зашипела я.

Но поздно! Муля, Ада и Феня высунулись из уютного пухового одеяльца, с удивлением уставились на подругу, потом перевели взоры на меня и.., заголосили так, будто увидели не хозяйку, а акулу.

- Вы сдурели! - рявкнула я.

Лиза зашевелилась, села и, не раскрывая глаз, буркнула:

- Ты опять не задернула шторы.

- У-у-у, - завыла трубным басом Рейчел.

Рамик выполз из-под стола, виляя хвостом, подо-, шел к моей кровати, положил голову на матрас, поднял преданные глаза, потом попятился, осел на задние ноги и начал издавать никогда прежде мной не слышанные звуки: вой вперемежку с кашлем.

Я удивилась, ну что стряслось с псами?

Лиза взъерошила волосы, потерла руками лицо и начала было говорить:

- Это просто безобразие! У бедных детей всего...

Тут ее речь прервалась. Глаза девочки стали медленно вылезать из орбит, и Лиза издала вопль.

- Лампа! Ну и ну!

- Что случилось? - насторожилась я.

- Ты в зеркало давно смотрелась?

- Вчера.

- О боже! - взвизгнула Лизавета. - О-о-о!

Я вскочила и побежала в ванную. Значит, чудо-таблетки подействовали. Ура! Собаки не узнали резко помолодевшую хозяйку, а у Лизы от восхищения никаких других звуков, кроме "о-о-о", не нашлось!

Подбежав к зеркалу, я уставилась на свое отражение, пару мгновений оторопело рассматривала его, а потом заорала:

- А-а-а!

Не стоит меня осуждать за столь бурную реакцию.

Думаю, и вы бы заголосили, как сто сирен, увидав то же, что и я.

Из зеркала на меня смотрело лицо, похожее на большое перепелиное яйцо. Темно-коричневые пятна не правильной формы и разного размера покрывали лоб, щеки, подбородок и шею... В полном ужасе я стащила с себя уютную любимую пижамку и поняла, что и тело имеет такой вид, только руки и ступни остались белыми. Больше всего я сейчас напоминала собаку, главную героиню фильма "Сто один далматин".

- Лампа, - завизжала Лиза, вбегая следом, - ты где так извозюкалась?

Слабая надежда поселилась в душе. Вдруг девочка права и я просто испачкалась?

Я кинулась в душевую кабинку, схватила гель и мочалку. Следующие полчаса я пыталась извести пятна, натирая лицо и тело сначала пеной, потом куском обычного мыла, скрабом, шампунем... Но все бесполезно!

Я влезла в халат, надвинула на лицо капюшон и велела Лизе:

- Никому ни слова, ясно?

- Ага, - кивнула девочка. - Сами увидят, а что это с тобой?

Пришлось рассказать про чудо-пилюли.

- Знаешь, - повеселела Лиза, - скорей всего, это простая аллергия, надо позвонить Юре.

- Кому?

- Ну, Белявскому! Если он эти таблетки сделал, то должен знать о побочных явлениях, - здраво предложила Лиза.

- У тебя есть его телефон? - простонала я.

Несмотря на выходной день, Юра оказался на работе.

- Пятна? - удивился он. - Чудо-пилюли? Ладно, приезжай, погляжу.

Я бросилась к шкафу и принялась решать сложную проблему: в каком виде сесть за руль? Впрочем, с одеждой я разобралась легко. Нацепила водолазку, джинсы и удовлетворенно вздохнула: пятна надежно укрыты, но вот лицо! С ним-то что делать?

Притихшая Лиза изо всех сил старалась мне помочь. Она вытащила из шкафа гору косметики и попыталась заштукатурить мою физиономию. Но ни один тональный крем не сумел скрыть темные островки, они упорно проступали из-под толстого слоя "штукатурки". Наконец Лиза сдалась.

- Вроде так ничего, - робко пробормотала она.

- Дай зеркало, - потребовала я.

- Не надо, - засуетилась Лизавета, - вот, надень бейсболку, опусти козырек пониже и рули спокойно.

Вздыхая, я побрела к машине. Надеюсь, Юра Белявский знает, как бороться с напастью!

Профессор встретил меня приветливо и сразу предложил:

- Хочешь чаю? С зефиром? Садись, бери, вон коробочка стоит.

Я посмотрела на стол. Похоже, это то самое лакомство, которым Юра угощал нас в первую встречу, зефир окончательно ссохся.

- Спасибо, сладкого не хочется, лучше помоги мне.

Белявский уставился на мою физиономию и покачал головой:

- Ну и ну!

- Это твои чудо-таблетки!

- Какие? - Юра сел на обшарпанную табуретку.

Едва сдерживая рыдания, я рассказала суть дела и услышала неутешительную информацию. Никаких супер-пупер-пилюль Юра никогда не делал, девочка Настя у него не работает, о женщине по имени Вера Ивановна он отродясь не слыхивал.

- Пойми, дурья башка, - говорил он, - если б я придумал такое средство, то давно построил бы себе личный НИИ, не искал бы спонсоров для научных исследований и не пытался торговать защитными шлемами, боясь помереть с голоду! Ну-ка, дай капсулы!

Спустя некоторое время выяснилось, что в желатиновой оболочке содержался.., рыбий жир.

- И сколько ты его слопала? - поинтересовался Юра.

- Ну.., четыре штуки сразу, а на ночь - шесть!

- С ума сойти! Могла отравиться. Ясное дело, печень не выдержала! Отсюда и пятна!

- Рыбий жир - детское средство!

- Ага, если не употреблять его литрами.

- Я очень хотела стать красивой.

- Зачем? И так вполне мила!

Я уткнулась носом в свое плечо. Как объяснить Юре простую истину: даже Афродита не отказалась бы от чудо-таблеток. Самая признанная красавица всегда хочет стать еще лучше!

- Ты попалась на удочку мошенникам, - сообщил Белявский, - они покупают задешево в аптеке рыбий жир, перекладывают в баночки, наклеивают этикетки, сделанные на цветном принтере, - и на улицу, ловить идиоток. С тебя сто баксов слупили, а кто-то все триста отдаст. Дур полно!

- Но кот!

- У них два животных! Грязное и чистое! Пока Вера Ивановна тебе зубы заговаривала, сообщник их поменял. Неужели ты и вправду поверила, что облезлый Васька стал барсом?

- Да.

Юра хлопнул себя руками по коленям:

- Цирк в огнях.

- Между прочим, Вера Ивановна упоминала твое имя и даже звонила в лабораторию согласовывать цену, - не сдавалась я.

Юра обнял меня за плечи:

- Нельзя быть такой доверчивой. Хитрая баба просто обвела тебя вокруг пальца. Могу предположить, что она где-то слышала мою фамилию, это неудивительно. Пару лет назад одна радиостанция сделала цикл передач, и меня попросили быть соведущим.

Я приходил в студию раз пять, рассказывал всякие байки о ядах. Ну, об отравленных перчатках, цветах, источающих ядовитые ароматы, книгах, страницы которых пропитаны специальным, убивающим все живое раствором. Эх, жаль. Костя умер.

- Кто?

Юра постучал пальцем по столу.

- Константин Миано, мой старший друг. Жили мы в соседних квартирах, мама моя у Миано убирала.

Я в науку-то из-за Кости и его матери Эсфири Леопольдовны пошел. Вот уж кто мог о ядах рассказать так, что заслушаешься. Эй, погоди! Сарочка! Она поможет!

Вскочив на ноги, Юра ринулся к телефону.

- Объясни в чем дело, - я попыталась остановить его, но Белявский уже кричал:

- Сара! Добрый день! Послушай, тут интересный случай! Одна моя знакомая...

Завершив разговор, он удовлетворенно потер руки, потом нацарапал пару строчек на листке бумаги и протянул его мне:

- Держи адрес Сары. Езжай немедленно.

- Хоть объясни, кто это такая! - взмолилась я.

- В двух словах не сказать.

- Я готова выслушать даже три!

Юра вздохнул:

- Ладно, постараюсь все объяснить.

Спустя некоторое время я, как говорит Кирюшка, "въехала в ситуацию".

Будучи ребенком, Юра жил в коммунальной квартире вместе с мамой. Напротив имелись еще одни апартаменты, огромные, по извилистым коридорам которых можно было запросто кататься на мотоцикле. В этой роскошной по тем временам квартире проживала семья Миано, состоявшая из трех человек: отца, матери и сына. Родители были большими учеными, их хорошо знали западные коллеги. Дивное дело, но их, евреев по национальности, спокойно выпускали за рубеж на всякие конгрессы, слишком велик был авторитет Миано в мире, к тому же на примере этой семьи советское правительство демонстрировало лояльность по отношению к другим нациям.

Если в западной прессе тех лет начинался гвалт с рефреном: "В СССР притесняют евреев", то моментально появлялась статья в "Правде", отвечавшая оппонентам: все враки, у нас сплошной интернационализм. Вот, например, Миано! Кто им противодействует? Ездят по всему миру.

К слову сказать, и Эсфирь Леопольдовна, и Яков Аронович имели партбилеты, никаких мыслей убежать на Запад в голове не держали, хотя такие предложения получали. Им сулили лаборатории, бешеные заработки, загородные виллы, автомобили... В ответ ученые лишь улыбались и возвращались на Родину.

Костя и Юра тесно дружили, несмотря на разницу в возрасте. Их отношения слегка охладели, когда Константин женился на Сарочке. Девушка вроде бы идеально вписывалась в семью: тоже еврейка, будущий врач, воспитанная, умеющая себя подать, интересная внешне. Но Эсфирь Леопольдовна была недовольна невесткой и иногда жаловалась на нее Юре:

- Очень уж она нетерпимая, резкая, бескомпромиссная, Костику с ней тяжело. Скажет - как отрубит. Примет решение, с места не сдвинешь. Суровая девушка. Хотелось бы кого-нибудь поласковей.

Потом Юриной маме дали квартиру, и Белявские уехали на окраину Москвы. Миано остались в центре. Дружба не прервалась, но видеться парни стали намного реже. Юра окончил институт, пошел на работу и начал писать кандидатскую. Времени у него теперь не было совсем. Оттрубив в НИИ, он несся в библиотеку. Под Новый год Юра спохватился, что давным-давно, с начала весны, не звонил Косте, и почувствовал угрызения совести. Хотя Костя, наверное, весь в делах, он ведь тоже не пытался созвониться с Белявским.

Юра бросился к телефону и услышал голос Сарочки.

- Алло! - нервно воскликнула жена друга.

- Привет, как дела? - спросил Юра.

- Твоими молитвами, - ответила Сара.

Это было вполне в ее духе отбрить собеседника по полной программе.

- Как Костик? - Юра решил не обращать внимание на вздорную бабу.

- Не знаю, - проронила Сара, - но предполагаю, что прекрасно.

Похоже, у жены приятеля было на редкость гадкое настроение.

- Он дома? - не успокаивался Юра.

- Нет.

- А Эсфирь Леопольдовна?

- Нет.

- А когда будут?

- Никогда.

По Юриной спине прошел озноб.

- Не понял, - пробормотал он.

- А я-то думаю, - хихикнула Сара, - с какой стати ты звонишь? Оказывается, не знаешь ничего! Ну, хорош гусь! А еще лучшим другом считался! Нет их!

Юре стало плохо.

- Умерли?!

- С одной стороны, да, с другой - нет, - загадочно ответила Сара, - считай, как хочешь!

- Да что случилось? - заорал Юра.

Ехидным тоном Сарочка рассказала о случившемся.

Юра только хлопал глазами. Оказывается, Эсфирь Леопольдовна с Костей стали, как тогда говорили, невозвращенцами. Супругов Миано пригласили на очередной конгресс, да не куда-нибудь, а в вожделенную и совершенно недоступную для советских людей Америку. Яков Аронович, безумно любивший сына, решил сделать тому подарок и, связавшись с устроителями научного сборища, сказал:

- Что-то у меня со здоровьем нелады, придется остаться дома. Эсфирь Леопольдовна тоже не сможет приехать, ей необходим сопровождающий, обычно его роль исполняю я, но, увы, расхворался.

Члены организационного комитета занервничали.

Присутствие четы Миано или хотя бы одного из этой пары, всегда поднимало уровень конгресса. Кое-кто из приглашенных, узнав, что Миано не приедут, тоже откажется участвовать в заштатном мероприятии.

Поэтому Якову Ароновичу тут же сделали предложение:

- Мы оплатим любого сопровождающего для Эсфирь Леопольдовны.

- Лучше пригласите ее вместе с нашим сыном, - вздохнул муж, - Костя молодой, подающий большие надежды ученый, ему полезно принять участие в научном мероприятии.

Вообще-то, советские власти очень не любили выпускать вместе за рубеж близких родственников. Считалось, что, оказавшись "за бугром", семья может скрыться подальше, дабы не возвращаться в социалистический рай. Поэтому многие артисты и спортсмены не оформляли браков со своими любимыми, если те были их партнерами. Материальное благополучие людей спорта, эстрады, театра и музыкантов напрямую зависело от зарубежных гастролей, откуда привозились на продажу чемоданы барахла и коробки с техникой. Вся Москва советских лет знала: Большой театр везет джинсы, девочки из "Березки" косметику, а ансамбль Моисеева нижнее белье. Сейчас об этом смешно вспоминать, но мы так жили, радуясь пудре, купленной в уличном туалете около магазина "Ванда".

Будь Эсфирь Леопольдовна и Костя простыми гражданами, никогда бы им не светило улететь за океан вместе. Но для Миано, естественно, сделали исключение.

Отпускали мать и сына спокойно, Эсфирь Леопольдовна ведь всегда возвращалась, к тому же дома остался Яков Аронович. А ответственные работники знали: стариков Миано, несмотря на долгие, прожитые вместе годы, связывает крепкая любовь.

Десятого числа Эсфирь и Костя прибыли в Атланту, одиннадцатого сделали на конгрессе заявление: в СССР науку притесняют, они остаются в Америке!

- Ох, и ничего себе! - пробормотал Юра, с трудом пытаясь переварить информацию.

- Сволочи! - выкрикнула Сара и зарыдала. - Сволочи!

Белявский схватил куртку и кинулся по хорошо известному адресу.

- Гады, - заплакала Сара, открыв ему дверь, - они специально все спланировали.

Юра молча слушал разъяренную женщину, нужно признать, история была и впрямь некрасивая.

Некоторое время назад Костя поругался с Сарой до такой степени, что перебрался спать в другую комнату. Так и не помирившись с супругой, не поцеловав ее на прощание, Константин отбыл в Америку. Летом оттуда пришла бумага, согласие на развод, украшенное печатями и подписями.

Яков Аронович скончался в мае. Оказывается, у него был рак, Эсфирь, покидая супруга, явно знала, что тот уже не жилец.

- Все, все продумано, - стучала маленьким кулачком по столу Сара, - свекровь сообразила, что муж вскоре умрет, поэтому и сбежала вместе с Костиком. Небось Яков Аронович аферу разрабатывал.

- Странно, - прошептал Юра, - он такой патриот!

- Ну не знаю, - рыдала Сара, - значит, это Эсфирь придумала! Точно! Сыночка любимого на Запад уволокла!

- С какой стати? У Кости все было в полном порядке, карьера великолепная намечалась, - удивлялся Белявский.

- Небось решила его на Семилетко женить, - затопала ногами Сара, - знаю, знаю, она их сводила!

Думаю, что Эвелина уже там, проныра! Костя мне даже письма не прислал. А от свекрови только цидулька пришла, вот слушай: "Сара! Квартира со всей обстановкой и вещами остается тебе. Согласись, это хорошая плата за брак с моим сыном. Ты ничего не заслужила, но пользуйся. Мы никогда не вернемся". А все Эвелина! Сука! Семилетко!

- Эвелина Семилетко? - воскликнула я. - Это кто?!

- Ближайшая подруга Сары, - пояснил Юра, - просто роковая женщина, в нее все влюблялись, похоже, Костя тоже не избежал общей участи. Сара, естественно, ревновала, а Эсфирь весьма бестактно намекала, что красотка Эвелина была бы лучшей женой ее сыну.

- Эвелина сейчас хозяйка агентства "Шар-тур"? - медленно спросила я.

- Понятия не имею, - пожал плечами Юра, - мы много лет не виделись. А вот с Сарой я контактирую, она отличный врач-дерматолог, поезжай к ней, должна помочь.