Чтение 24–й страницы книги ~Робинзон Крузо~

взошли великолепно и дали обильный урожай. Но так как семян у меня осталось
очень мало и я не решился засеять их все, то и сбор вышел не велик, - не
более половины пека {Пек - около 9 литров.} каждого сорта зерна. Зато я был
теперь опытный хозяина и точно знал, какая пора наиболее благоприятна для
посева и что ежегодно я могу сеять дважды и, следовательно, получать два
сбора.

Покуда рос мой хлеб, я сделал маленькое открытие, которое впоследствии
очень мне пригодилось. Как только прекратились дожди и погода установилась -
это было приблизительно в ноябре - я отправился на свою лесную дачу, где
нашел все в том же виде, как оставил, несмотря на то, что не был там
несколько месяцев. Двойной плетень поставленный мной, был не только цел, но
все его колья, на которые я брал росшие поблизости молодые деревца, пустили
длинные побеги, совершенно так, как пускает их ива, если у нее срезать
верхушку. Я не знал, какие это были деревья, и был очень приятно изумлен,
увидя, что моя ограда зазеленела. Я подстриг все деревца, постаравшись
придать им по возможности одинаковую форму. Трудно поверить, как красиво
разрослись они в три года. Несмотря на то, что огороженное место имело до
двадцати пяти ярдов в диаметре, деревья - так я могу их теперь называть -
скоро покрыли его своими ветвями и давали густую тень, в которой можно было
укрыться от солнца в период жары.

Это навело меня на мысль нарубить еще несколько таких же кольев и вбить
их полукругом вдоль ограды моего старого жилья. Так я и сделал. Я повтыкал
их в два ряда, ярдов на восемь отступя от прежней ограды. Они принялись, и
вскоре у меня образовалась живая изгородь, которая сначала укрывала меня от
зноя, а впоследствии послужила мне для защиты, о чем я расскажу в своем
месте.

По моим наблюдениям на моем острове времена года следует разделить не
на холодные и теплые, как они делятся у нас в Европе, а на дождливые и
сухие, приблизительно таким образом:

Дожди: солнце стоит в зените С половины февраля до половины

или почти в зените. апреля.

Засуха: солнце перемещается к С половины апреля до половины августа.
северу.

Дожди; солнце снова стоит в С половины августа до половины
зените. октября.

Засуха: солнце перемещается к С половины октября до половины
югу. февраля.

Дождливое время года может быть длиннее или короче в зависимости от
направления ветра, но в общем приведенное деление правильно. Изведав на
опыте, как вредно для здоровья пребывание под открытым небом во время дождя,
я теперь всякий раз перед началом дождей заблаговременно запасался
провизией, чтобы выходить пореже, и просиживал дома почти все дождливые
месяцы.

Я пользовался этим временем для работ, которые можно было производить,
не покидая моего жилища. В моем хозяйстве недоставало еще очень многих
вещей, а чтобы сделать их, требовался упорный труд и неослабное прилежание.
Я, например, много раз пытался сплести корзину, но все прутья, какие я мог
достать для этого, оказывались такими ломкими, что у меня ничего не
выходило. В детстве я очень любил ходить к одному корзинщику, жившему по
соседству от нас, и смотреть, как он работает. Теперь это очень мне
пригодилось. Как все вообще дети, я был очень услужлив и наблюдателен. Я
хорошо подметил, как плетутся корзины, и часто даже помогал корзинщику, так
что теперь мне не хватало только материала, чтобы приступить к работе. Вдруг
мне пришло в голову, не подойдут ли для корзины ветки тех деревьев, из
которых я нарубил кольев и которые потом проросли; ведь у этого дерева
должны быть упругие, гибкие ветки, как у нашей английской вербы, ивы или
лозняка. И я решил попробовать.

На другой же день я отправился на свою дачу, как я называл мое жилье в
долине, нарезал там несколько веточек того дерева, выбирая самые тонкие, и
убедился, что они как нельзя лучше годятся для моей цели. В следующий раз я
пришел с топором, чтобы сразу нарубить, сколько мне нужно. Мне не пришлось
искать, так как деревья той породы росли здесь в изобилии. Нарубив прутьев,
и сволок их за ограду и принялся сушить, а когда они подсохли, перенес их в
пещеру. В ближайший дождливый сезон я принялся за работу и наплел много
корзин для носки земли, для укладки всяких вещей и для разных других
надобностей. Правда, у меня они не отличались изяществом, но, во всяком
случае, годились для своей цели. С тех пор я никогда я не забывал пополнять
свой запас корзин: по я мере того, как старые разваливались, я плел новые.
Особенно я запасался прочными глубокими корзинами для хранения в них зерна,
вместо мешков, в ожидании, когда у меня накопится большое его количество.

Покончив с этим затруднением, на преодоление которого у меня ушла уйма
времени, я стал придумывать, как мне восполнить еще два недостатка. У меня
не было посуды для хранения жидкости, если не считать двух боченков, которые
были заняты ромом, да нескольких бутылок и бутылей, в которых я держал воду
и спирт. У меня не было ни одного горшка, в котором можно было бы что нибудь
сварить. Правда, я захватил с корабля большой котел, но он был слишком велик
для того, чтобы варить в нем суп и тушить мясо. Другая вещь, о которой я
часто мечтал, была трубка, но я не умел сделать ее. Однако, в конце концов,
я придумал, чем ее заменить.

Все лето, т. е. все сухое время года я был занят устройством живой
изгороди вокруг своего старого жилья и плетением корзин. Но тут явилось
новое дело, которое отняло у меня больше времени, чем я рассчитывал уделить.

Выше я уже говорил, что мне очень хотелось обойти весь остров и что я
несколько раз доходил до ручья и дальше, до того места долины, где я
построил свой шалаш и откуда открывался вид на море по другую сторону
острова. И вот я, наконец, решился пройти весь остров поперек и добраться до
противоположного берега. Я взял ружье, топорик, больше чем всегда пороху,
дроби и пуль, прихватил про запас два сухаря и большую кисть винограда и
пустился в путь в сопровождения собаки. Пройдя то место долины, где стоял
мой шалаш, я увидел впереди на западе море, а дальше виднелась полоса земли.
Был яркий солнечный день, и я хорошо различал землю, но не мог определить,
материк это или остров. Эта земля представляла высокое плоскогорье, тянулась
с запада на юго-запад и отстояла очень далеко (по моему расчету, миль на
сорок или на шестьдесят) от моего острова.

Я не имел понятия, что это за земля, и мог сказать только одно, что
это? должно быть, какая нибудь часть Америки, лежащая, по всей вероятности,
недалеко от испанских владений. Весьма возможно, что земля эта была населена
дикарями и что, если б я попал туда вместо моего острова, мое положение было
бы еще хуже. И как только у меня явилась эта мысль, я перестал терзаться
бесплодными сожалениями, зачем меня выбросило именно сюда, преклонился перед
волей провидения, которое, как я начинал теперь верить и сознавать, всегда и
все устраивает к лучшему.

К тому же, обсудив хорошенько дело, а сообразил, что, если новооткрытая
мною земля составляет часть испанских владений, то, рано или поздно, я
непременно увижу какой нибудь корабль, идущий туда или оттуда. Если же это
не испанские владения, то это береговая полоса, лежащая между испанскими
владениями и Бразилией, населенная исключительно дикарями, и притом самыми
свирепыми - каннибалами или людоедами, которые убивают и съедают всех, кто
попадает им в руки.

Размышляя таким образом, я не спеша подвигался вперед. Эта часть
острова показалась мне гораздо привлекательнее той, в которой я поселился:
везде, куда ни взглянешь, зеленые луга, пестреющие цветами, красивые рощи. Я
заметил здесь множество попугаев, и мне захотелось поймать одного из них я
рассчитывал приручить его и научить говорить со мной. После многих
бесплодных попыток мне удалось изловить птенца, оглушив его палкой; я привел
его в чувство и принес домой. Но понадобилось несколько лет, прежде чем он
заговорил; тем не менее, я все таки добился, что он стал называть меня по
имени. С ним произошел один забавный случай, который насмешит читателя в
своем месте.

Я остался как нельзя более доволен моим обходом. В низине, на лугах,
мне попадались зайцы (или похожие на них животные) и много лисиц; но эти
лисицы резко отличались от своих родичей, которых мне случалось видеть
раньше. Мне не нравилось их мясо, хотя я и подстрелил их несколько штук. Да
впрочем в этом не было и надобности в пище я не терпел недостатка. Можно
даже сказать, что я питался очень хорошо. Я всегда мог иметь любой из трех
сортов мяса: козлятину, голубей или черепаху, а с прибавкой изюма получался
совсем роскошный стол, какого, пожалуй, не доставляет и Лиденгольский рынок.
Таким образом, как ни плачевно было мое положение, все таки у меня было за
что благодарить бога: я не только не терпел голода, но ел вдоволь и мог даже
лакомиться.

Во время этого путешествия я делал не более двух миль в день, если
считать по прямому направлению; но я так много кружил, осматривая местность
в надежде, не встречу ли чего нового, что добирался до ночлега очень
усталым. Спал я обыкновенно на дереве, а иногда, если находил подходящее
место между деревьями, устраивал ограду из кольев, втыкая их от дерева до
дерева, так что никакой хищник не мог подойти ко мне, не разбудив меня.

Дойдя до берега моря, я окончательно убедился, что выбрал для поселения
самую худшую часть острова. На моей стороне я за полтора года поймал только
трех черепах; здесь же весь берег был усеян ими. Кроме того, здесь было
несметное множество птиц всевозможных пород, в числе прочих пингвины. Были
такие, каких я никогда не видал, и такие, которых я не знал названий. Мясо
многих из них оказалось очень вкусным.

Я мог бы, если бы хотел, настрелять припасть птиц, но я берег порох и
дробь и предпочитал охотиться на коз, так как козы давали лучшее мясо. Но
хотя здесь было много коз - гораздо больше, чем в моей части острова, - к