свое право не принимать на работу никого, кто с кем-нибудь объединен, -
изрекла миссис Спарсит.
не вышло.
достоинством сказала миссис Спарсит, - ибо мне суждено было вращаться в
совсем иных сферах. Тем более что мистер Спарсит, будучи из Паулеров, тоже
не имел ничего общего с подобными раздорами. Но одно я знаю, и знаю твердо:
этих людей надо укротить, и давно пора это сделать, раз и навсегда.
какое оказывали на него непререкаемые вещания миссис Спарсит. - Яснее и
сказать нельзя - что правда, то правда.
происходили во время ее вечернего чаепития и он уже успел догадаться по ее
глазам, что она намерена задать ему вопрос, то он не уходил, а передвигал с
места на место линейки, чернильницы и прочее, пока она, поглядывая в
открытое окно, прихлебывала чай.
разговаривая с ней, Битцер заменял обращение "мэм" более церемонным
"миледи", как бы невольно отдавая должное личным качествам миссис Спарсит и
ее наследственному праву на всяческое уважение.
невидимую крошку намазанного маслом хлеба с левой митенки, - разумеется,
добросовестны, пунктуальны и прилежны?
за эти добровольные услуги, помимо причитающегося ему жалования, получал на
рождество наградные. Битцер с годами превратился в необыкновенно трезвого,
осмотрительного, благоразумного молодого человека, который не мог не
преуспеть в жизни. Духовный механизм его работал так исправно и точно, что
он не знал ни чувств, ни страстей. Все его поступки были итогом самых тонких
и хладнокровных расчетов; недаром миссис Спарсит всегда говорила, что еще не
встречала молодого человека столь твердых принципов. Удостоверившись после
смерти отца, что мать его имеет право на призрение * в Кокстауне, сей
многообещающий юный экономист весьма ревностно и принципиально стал на
защиту этого ее права, вследствие чего она очутилась в работном доме *, где
и пребывала поныне. Впрочем, надо отдать ему должное - она получала от него
ежегодный дар в виде полуфунта чаю, что, несомненно, было слабостью с его
стороны: во-первых, любые дары неизбежно ведут к пауперизации одаряемого; и,
во-вторых, единственный разумный способ распорядиться этим товаром
заключался в том, чтобы купить его как можно дешевле, а продать как можно
дороже; ибо ученые с полной ясностью доказали, что это и есть весь долг
каждого человека *, - не какая-то часть его долга, а весь целиком.
отхлебывая большой глоток.
как он себя ведет.
помните, говорила я вам что-нибудь относительно имен?
имена и что вообще лучше обходиться без них.
сказала миссис Спарсит. - Я облечена доверием, Битцер, доверием мистера
Баундерби. Пусть в прошлом ни он, ни я не могли бы и помыслить о том, что он
некогда станет моим принципалом и назначит мне ежегодную премию, - я все же
обязана видеть его в этом свете. Мистер Баундерби всегда с таким глубоким
почтением относился к моему общественному рангу и родственным связям, что
лучшего я и ожидать не могла.
быть преданной ему до конца. И я не считаю, не буду считать, не могу
считать, - продолжала миссис Спарсит, выпуская весь свой запас нравственных
правил и понятий о чести, - что я предана ему до конца, ежели я позволю,
чтобы под этим кровом упоминались имена, которые, к несчастью, к величайшему
несчастью - это бесспорно, - имеют касательство к нему.
его.
личность, я вас слушаю; скажете мистер Томас - не взыщите.
над чашкой чаю и отпивая большой глоток, словно хотела подчеркнуть, что
разговор возобновляется с той точки, на которой он прервался.
она в первый раз вошла в нашу контору, повела себя не так, как надо. Это
беспутный, расточительный лентяй. Он даром чужой хлеб ест. И не ел бы, мэм,
не будь ему кое-кто родня и друг.
снабжает его средствами на мотовство. Иначе, мэм, - мы ведь знаем, из чьего
кармана шли бы эти деньги.
головой.
на это заблуждение, всегда.
поближе, - то он такой же легкомысленный, как все в нашем городе. А вы
знаете, мэм, что это значит. Кому же и знать, если не такой важной леди, как
вы.
вам скажу. Я, мэм, уже отложил малую толику. Наградные, которые мне дают на
рождество, я никогда не трачу. Я даже своего жалованья не проедаю, хоть оно
и не бог весть какое. Почему я могу, а другие не могут? Что один может, то
могут и другие.
шести пенсов и впоследствии наживший шестьдесят тысяч фунтов, постоянно
задавал недоуменный вопрос - почему все шестьдесят тысяч окрестных рабочих
не наживают каждый по шестьдесят тысяч фунтов, начав с шести пенсов, и даже
как бы укорял их за то, что они не совершили сего несложного подвига. Что я
сделал, то и вы можете. Почему же вы этого не делаете?
- Вздор и чепуха. Мне не нужны развлечения. Никогда в них не нуждался и
впредь не буду. У меня к ним душа не лежит. А уж их союзы - я уверен, что
многим из них, если бы они глядели в оба и доносили друг на дружку, кое-что
перепадало бы, деньгами ли, или покровительством, и жилось бы им получше.
Почему же они не стараются жить получше, мэм? Ведь эта первейшая цель
всякого разумного существа, и они сами всегда этим отговариваются.
продолжал Битцер. - Вот поглядите на меня, мэм! Мне не нужны жена и дети.
Почему же им нужны?
развращены, что бы они сделали? Они бы сказали: "Покуда я один" или "покуда
я одна" - как придется, - "мне нужно накормить только одного едока, и как
раз того, кого я кормлю с особенным удовольствием".
душеспасительной беседой с миссис Спарсит. - Прикажете подать еще кипяточку,
мэм, или еще чего-нибудь принести?
а пуще всего за чаем, - я ведь знаю, как вы его любите, - сказал Битцер,
выворачивая шею, чтобы бросить взгляд на улицу, - но вот уже несколько минут
какой-то господин смотрит на вас, а теперь он перешел улицу и, кажется,
намерен постучать. А вот и стук, мэм, - наверняка это он стучит.
свои наблюдения:
губы и оправляя митенки.
только он пришел по делу и опоздал, - сказала миссис Спарсит. - Но я здесь
на посту, вверенном мне мистером Баундерби, и что бы ни случилось, я свой
долг исполню. Ежели принять его входит в обязанности, которые я взяла на
себя, то я приму его. А это вы сами рассудите, Битцер.
великодушных словах, так громко стал колотить в дверь, что Битцер со всех
ног кинулся отворять; а миссис Спарсит, на всякий случай припрятав маленький
столик со всеми атрибутами чаепития в шкаф, поспешила наверх, дабы
появиться, если будет надобность, с большей торжественностью.
приложив белесый глаз к замочной скважине.
голове, опять понесла вниз свой классический профиль и вошла в кабинет
правления величавой поступью, словно римская матрона, вышедшая за ворота
Шилова Юлия
Володихин Дмитрий
Володихин Дмитрий
Акунин Борис
Афанасьев Роман
Майер Стефани