- Так вот, если вы когда-нибудь его встретите, этого Саука, передайте ему
от моего имени, что я плюю на него и на всех сауков в Египте!
Назим даже не поморщился. А Пьер-Серван-Мало, выйдя на лестничную площадку,
закричал:
- Нанон!
Нотариус направился к двери. Саук, идя за ним следом, по пути, как бы
нечаянно, опрокинул стул - в нем клокотала злоба, он испытывал дикое
желание дать Бен-Омару в спину, чтобы тот пересчитал ступеньки лестницы.
Но на пороге Бен-Омар вдруг остановился и, не глядя на дядюшку Антифера,
сказал:
- А не кажется ли вам, что вы не приняли во внимание один из параграфов
завещания Камильк-паши?..
- Какой?
- Тот, по которому мне вменяется в обязанность сопровождать вас вплоть до
того часа, когда вы вступите во владение наследством, то есть быть с вами,
пока не будут открыты три бочонка...
- Хорошо, вы будете меня сопровождать, господин Бен-Омар.
- Так нужно же мне знать, куда вы поедете!..
- Вы это узнаете, когда мы прибудем на место.
- А если это место на краю света?
- Значит, оно будет на краю света.
- Пусть так... Но знайте, что я не могу обойтись без моего главного
клерка...
- Как вам будет угодно. Путешествовать в его обществе доставит мне не
меньше удовольствия, чем в вашем.
Потом, перегнувшись через лестничные перила, он опять закричал:
- Нанон!..
По голосу можно было понять, что терпение дядюшки Антифера истощилось.
- Нанон!! Нанон появилась.
- Посвети этим господам! - приказал дядюшка Антифер.
- Посветить? Среди бела дня?..- удивилась Нанон.
- А я тебе говорю - посвети!
После такого недвусмысленно выраженного требования освободить хозяина от
своего присутствия, Сауку и Бен-Омару ничего больше не оставалось, как
покинуть негостеприимный дом, двери которого с треском за ними
захлопнулись.
Вот когда дядюшку Антифера охватила неистовая радость, такая радость, какую
вряд ли ему приходилось когда-нибудь испытывать в своей жизни! И уж если бы
он не порадовался в этот день, то когда же еще мог представиться подобный
случай?
Наконец-то пресловутая долгота была у него в руках! Долгота, которую он
ждал с таким нетерпением! Все, о чем он прежде мог только мечтать, скоро
превратится в действительность. Получение несметного богатства зависит
сейчас только от него самого, от той поспешности, с какой он отправится на
поиски острова...
- Сто миллионов... сто миллионов! - повторял он.
- Это то же самое, что тысяча раз по сто тысяч франков,- заметил Жильдас
Трегомен.
В эту минуту дядюшка Антифер, не в силах более сдерживаться, подпрыгнул
сначала на одной ноге, потом на другой, затем присел на корточки, поднялся
и, завертевшись волчком, стал откалывать быстрый и залихватский танец,
какой трудно было бы найти в обширном репертуаре матросских танцев,
отличающихся такой веселой выразительностью.
Затем, вовлекая в это кружение своего громадного друга, он заставил его
двигаться с такой стремительностью, что весь дом сотрясался до самого
основания.
При этом дядюшка Антифер так неистово орал, что дрожали стекла:
У меня есть дол, дол, дол!
У меня есть го, го, го!
У меня есть та, та, та!
Долгота!
Долгота!
Долгота!
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ, в которой одна точка в географическом атласе дядюшки
Антифера тщательно подчеркнута красным карандашом
В то время как Пьер-Серван-Мало Антифер в паре со своим другом Жильдасом
Трегоменом отплясывал бешеную фарандолу[76], Эногат и Жюэль направились в
мэрию и оттуда в церковь. В мэрии старый толстый чиновник из отдела
регистрации гражданских актов, специалист по брачным делам, фабрикующий
медовые месяцы, показал им в витрине объявлений уже составленное по всей
форме оглашение помолвки. В кафедральном соборе викарий[77] обещал им
мессу[78] с хорошими певчими, проповедью, органом и колокольным звоном -
все великолепие, предусмотренное свадебным церемониалом.
Как счастлива была молодая чета, получив разрешение монсеньера[79] на
вступление в брак двоюродных брата и сестры! С каким нетерпением - Жюэль, в
отличие от Эногат, даже не старался этого скрыть - ждали они пятого апреля
- даты, вырванной у дядюшки в минуту его нерешительности.
С каким упоением занимались они приготовлением к свадьбе, приданым невесты
и ее нарядами, обдумывали меблировку и убранство уютной комнаты в первом
этаже, куда щедрый Трегомен ежедневно приносил новые безделушки, некогда
приобретенные им у прибрежных жителей Ранса!.. Среди этих вещиц была и
маленькая статуэтка богоматери, украшавшая в свое время каюту "Прекрасной
Амелии". Трегомен без малейших колебаний решил подарить ее новобрачным!
Разве он не был их наперсником, и могли ли они найти лучшего, более верного
хранителя своих надежд, своих планов на будущее? И раз двадцать на день по
любому поводу этот добряк повторял:
- Дорого бы я дал, чтобы свадьба была уже позади, чтобы вы покончили со
всеми формальностями и у мэра и у кюре[80]!
- Но почему, мой милый Трегомен?..- тревожно спрашивала девушка.
- Он стал таким чудаком, этот старина Антифер,- как оседлает своего конька,
так и поскачет за своими миллионами!..
Жюэль был согласен с Трегоменом. Когда целиком зависишь от дядюшки,-
превосходного человека, но все же... слегка тронутого,- ни за что нельзя
поручиться, пока окончательное "да" не будет произнесено в присутствии
мэра.
Ведь у моряков жизнь складывается не так, как у других людей. Время у них
не терпит! Либо ты останешься холостяком вроде капитана каботажного
плавания и хозяина габары, либо женись немедленно, если позволяют
обстоятельства и есть на то разрешение. А Жюэль должен был уйти в плавание
в качестве помощника капитана на трехмачтовой шхуне торгового дома Ле
Байиф. И тогда - подумать только - сколько месяцев, сколько лет он будет
носиться по морям и океанам в тысячах лье от родного дома, оторванный от
жены и от детей, если бог благословит их союз! А это вполне возможно. Семьи
моряков обычно бывают многодетными. Разумеется, Эногат, как дочь моряка,
свыклась с мыслью, что длительные плавания Жюэля будут надолго разлучать ее
с мужем, и она даже не представляла себе, что может быть иначе. Тем больше
оснований не терять ни одного дня, раз предстоят неизбежные и долгие
разлуки!..
Вот об этом-то и беседовали на обратном пути молодой капитан и его невеста,