колонна - три переплетенные бронзовые змеи, державшие когда-то на себе
золотую чашу, четыре ступни в поперечнике, и уже давно утратившие ее, ибо
все суета и временность. Пурпурная, как закипевшая кровь, колонна Кызташи
держала когда-то на себе статую девственности, греческую богиню Афродиту.
Обладала волшебной способностью указывать даже в самой большой толпе на
девушек, утративших невинность. Афродита клала на них свою тень, и они не
могли ни укрыться, ни убежать. Так была изобличена невестка императора
Юстина, и толпа растерзала ее у подножия этой колонны. Эти глупые басни не
задерживались в Сулеймановой голове. Может, потому и проезжал множество
раз мимо колонны совершенно равнодушно. Заметил ее лишь в тот день, когда
окончательно утвердился в намерении вести из Стамбула огромное, еще
султаном Селимом обученное, а сейчас разленившееся и нетерпеливо ждущее
добычи и грабежей войско, вести не туда, куда со странным упорством
направлял удары его отец, - против единоверцев, а продолжая великое дело
Фатиха - против мира неверных. Но об этом не знал еще никто, сам султан,
упорно молчавший, выжидал подходящего момента, когда сможет объявить о
своем намерении, а может, ждал какого-то знака, что подаст Фатих, поэтому
и ездил поклоняться его праху так часто и упорно.
закинув голову так, что чуть не падал его высоченный белый тюрбан,
рассматривал ее, забыв о высоком султанском достоинстве, как уличный
босоногий чоджук*, только и разницы, что не разевал рот от изумления или
восторга перед высотой, крепостью и могуществом колонны, ее кровавым
цветом и ее одиночеством, что было как вызов.
Царьграда, султаном первым, султаном Завоевателем, великим Фатихом? Именно
здесь прежде всего разрушалось, уничтожалось все византийское, чтобы
поставить первое османское святое сооружение, а колонна оставлена. Не
разрушенная, не уничтоженная, оставленная не без тайной мысли, не без
намека, точно каменный завет и указатель: добей, дорушь, доверши
недовершенное.
великий зодчий Синан-бей, которому было поручено сооружение джамии и тюрбе
султана Селима на вершине пятого холма Царьграда.
нетерпение.
нужды в такой поспешности.
Каппадокии. Начинал тоже, как Ибрагим, с рабства. Маленьким мальчиком его
взяли в девширме*, отдали в аджемы - янычарские ученики, там он, кроме
военного дела, избрал для себя изучение архитектуры, учился у великого
зодчего султана Баязида Хайреддина, но прежде чем самому начать строить,
много лет провел в походах с султаном Селимом, наводил мосты для войска,
первым перебегая по ним, чтобы вонзить саблю в противника, сооружал галеры
во время Ванского похода и сам возглавлял янычар, посаженных на те галеры,
чтобы переправиться через озеро и захватить врасплох кызылбашей**. Прежде
чем созидать, он разрушал и уничтожал, как и все Османы. А может, и все
созидания начинались с уничтожения созданного предшественниками? Затоптать
кости предков, а с развалин взять камни для своих сооружений?
недостойным его высокого сана. Но еще в тот же день зодчий встал перед
Сулейманом и получил повеление свалить колонну, стоявшую близ мечети
Фатиха, и использовать ее для сооружения джамии Селима.
джамии, - заметил Синан-бей, не любивший, чтобы в его дела вмешивались
посторонние, даже сами султаны.
камень.
колонн?>
Сютлюдже через Золотой Рог, пострелять на Ок-Мейдане.
и верблюдов, корзины с припасами, ковры для отдыха на траве. Сулейман
пожелал после стрельбы из лука устроить трапезу на Ок-Мейдане. Фатих в
первую пятницу после взятия Царьграда устроил здесь банкет для
победителей. Он был так рад, что сам разносил кушанья и сладости своим
визирям, повторяя при этом слова пророка: <Господин над народом - это тот,
кто служит ему>.
радостей, поэтому и не разносил кушаний своим визирям, хотя Ибрагим
шутливо и подбивал его на это.
посмотреть, как будут низвергать колонну Кызташи.
раба, приготовленного то ли на продажу, то ли на казнь. Тысячная толпа
шевелилась у основания колонны, - гологрудые, жилистые, в грязных чалмах,
с диким неистовством в глазах, готовые свалить что угодно на свете:
колонну, святыню, а то и самого султана. Муллы, стоявшие по краям толпы,
затянули молитвы: <Во имя Аллаха милостивого, милосердного! Когда упадет
падающее, - нет ничего отрицающего ее падение! - унижая и возвышая, когда
сотрясется земля сотрясением, когда сокрушатся горы сокрушением>.
Четыре ряда янычар, готовых зарубить каждого, кто бы осмелился кинуться
через брусья, замыкали широкое пространство, отделявшее султана от смрада
и пота тех босых, жилистых, гологрудых.
Синан-бей поднял руку. Ударили барабаны. Расставленные повсюду помощники
Синан-бея прокричали приказы. Муллы завыли слова о сотрясении. Гологрудые
натянули веревки. Раскрылась тысяча ртов. Вздулись жилы на сильных шеях.
Дикий вой перекрыл все звуки. Плененная колонна качнулась и, описав жуткий
огромный полукруг, стала падать прямо на людей. Вой перешел в полный ужаса
вопль. Толпа бросилась врассыпную, чуть не смяв султана с его свитой.
Колонну уже ничто не могло ни удержать, ни остановить. Она падала тяжко и
мучительно. И когда ударилась оземь, то словно бы стон прозвучал в
пространстве, стон земли или камня - кто же разберет. Когда сотрясется
сотрясением...
колонну на пятый холм Стамбула. Снова всю опутать веревками. Подложить
деревянные катки. Тысяча людей станет перетаскивать колонну пядь за пядью
все дальше и выше. Долго и упорно. Но неотступно. Ибо разве же не так
творится все на свете?!
слушает он Синан-бея или не слушает. Перед его глазами все еще мелькали
босые грязные ноги, что-то гневно кричали черно раскрытые рты, било в нос
смрадом нужды и бедности. Хотел спросить, что это за люди - рабы или
правоверные. Но не спросил. Молчал тяжело, упорно. Потом неожиданно
сказал:
поистине с тягостью легкость, поистине с тягостью легкость!>
венгерский король убил султанского посла Бехрама.
дружественных и враждебных земель в Азии, Европе и Африке. Могущество
султана должно было проявляться уже в пышных титулах, какими начиналось
послание: <Я, неоценимой, бесконечной благостью Всевышнего и великими,
исполненными благословения чудесами Главы пророков (которому да воздается
нижайшее поклонение, купно как и его дому и его спутникам), Султан славных
Султанов, Император могучих Императоров, раздаватель венцов Хозроям, что
сидит на престолах, тень Аллаха на земле, служитель православных
Хоремейн-у-Шерифейн (Мекки и Медины), мест божественных и священных, где
все мусульмане провозглашают обеты, покровитель и властелин святого
Иерусалима, повелитель трех великих городов - Константинополя, Адрианополя
и Бруссы, а равно и Дамаска, запаха Рая; Триполи и Сирии; Египта -
редкости века и славного своими радостями; всей Аравии, Алеппо, Араба и
Аджена, Диарбекира, Зулькадрии, Эрзерума чудесного, Себаста, Аданы,
Карамании, Карса, Чилдира, Вана, островов Моря Белого и Моря Черного,
стран Анатолии и королевства Румелии, всего Курдистана, Греции,
Туркомании, Татарии, Черкессии, Кабарды, Грузии, благородных племен
татарских и всех иных Орд, от них зависимых, Кафы и других соседних
городов, всей Боснии с зависимыми от нее землями и укрепленными местами
великими и малыми в этих землях, властитель, наконец, множества городов и
крепостей, которые излишне перечислять и приводить имена, я, Император,
Корнев Павел
Куликов Роман
Самойлова Елена
Шилова Юлия
Суворов Виктор
Орловский Гай Юлий