Чтение 24–й страницы книги ~Бухенвальдский набат~

- А пистолет. Ребята пронесли в лагерь. И еще кое-что передали... Все
надежно укрыто.

Я ушам своим не верил. Пистолет! Это уже не камни, вывороченные из
мостовой! А Ленька сказал с ухмылкой на круглом курносом лице:

- А чего вы удивляетесь, Иван Иванович, у многих ребят припрятаны
пистолеты.

- И у тебя есть? - говорю.

- И у меня, конечно. Да и для вас найдется.

Вот это открытие! Тут я не мог удержаться:

- Покажи!

Выбрав время, когда на блоке никого не было, Ленька позвал меня в
спальное отделение и выложил на нары в темном уголке два пистолета системы
"Парабеллум".

- Вот. Один пистолет для вас, другой будет моим. Хранить буду я. Когда
потребуется - спросите, через минуту доставлю.

От волнения я не мог говорить. Зажал в руке холодную рукоятку пистолета
и пытался унять противную дрожь. В эту минуту я забыл о всякой
предосторожности, вечное опасение, что охранники могут накрыть, услышать,
увидеть, молчало во мне. Я стоял в полосатых штанах арестанта, в грубых
деревянных колодках и вдруг увидел себя молодым, полным сил и легкости в тот
момент, когда из рук командира полка принимал награду-револьвер с
посеребренными частями и грамоту, подписанную командующим войсками Особой
Краснознаменной Дальневосточной армии Василием Константиновичем Блюхером. На
рукоятке револьвера были выгравированы слова: "Доблестному бойцу РККА И. И.
Смирнову от РВС СССР". Я только что вернулся тогда в Сретенск после событий
на КВЖД. Там с дивизионом бронепоездов прорывался с боями, овладевал
железнодорожными станциями, действовал на сотни километров впереди частей
Красной Армии - от самого командующего получил приказ прорываться на Хайлар.
И вот оценка моих действий - этот револьвер и грамота. С револьвером я не
расставался и все последующие годы. И только незадолго до плена, после одной
из рукопашных схваток обнаружил, что револьвера со мной нет. В этот бой я
шел с винтовкой, а револьвер засунул за ремень, чтоб он в любое время был
наготове. В горячке штыковой атаки я не заметил, как он выпал, а шнур
оказался перебитым, видимо, пулей. Это была горькая для меня потеря... А
грамота? Грамоту я оставил дома, и если Вере удалось спасти что-нибудь из
документов, она, конечно, спасла и грамоту.

Теперь я держу пистолет, и моя рука перестает дрожать, она тверда
по-прежнему и знает, куда и как направить выстрел. Враг у меня тот же самый.
Его имя фашист. И за это время я лучше узнал и понял его и научился больше
презирать и ненавидеть. Ох, как я хорошо знаю теперь, что такое фашизм! Нет,
моя рука не дрогнет, когда придет время разрядить пистолет в эсэсовских
молодчиков, которые теперь так свободно, по-хозяйски расхаживают по лагерю!

- Спасибо, Леня. Ты тоже солдат и понимаешь, что значит для меня
оружие. Только хранить его надо так, чтоб никто не знал. Если что случится -
капут всему блоку!

Ленька подмигнул:

- Об этом не беспокойтесь, Иван Иванович. Не только эсэсовцы, но и бог,
и черт не обнаружит, если спрячет Ленька Крохин...

Ох, этот Ленька! Хват парень!

Его тайник был придуман действительно хитроумно: он снимал верхнюю
доску подоконника и укладывал пистолеты в паклю, а доску снова прибивал.
Поди догадайся!

Подозреваю, что таких тайников по лагерю немало. Да разве можно
дознаться о всех?! Придет время - и каждый такой пистолет выстрелит. И не
один раз! Теперь я в этом уверен.

Но откуда берется в лагере оружие?

О, только об этом можно написать целую книгу, и то всего не
расскажешь!!!

Оружие в лагере стало появляться задолго до нас. Еще в 1939 году
немецкие подпольщики делали первые попытки обзавестись хотя бы пистолетами.
После разгрома фашистов под Москвой немецкое подполье решило - настал момент
всерьез заняться оружием.

Австриец Франц Вер, работавший в оружейной кладовой комендатуры, сумел
сделать так, что из кладовой исчезли два пистолета. Пистолеты пронесли в
лагерь и замуровали в ходе отопления котельной.

Потом запас пополнился еще одним пистолетом. Это было личное оружие
начальника лагерного гестапо Леклера. Однажды после ночной пирушки Леклер
забыл пистолет в гардеробной. Этого было достаточно, чтобы
уборщик-заключенный, пришедший раньше всех, "прибрал" портупею с револьвером
так, что никто уж найти не сумел. Через несколько дней этот пистолет тоже
был переправлен в лагерь...

От случайных удач немецкие коммунисты перешли к хорошо продуманным
операциям. Бухенвальд был рабочим лагерем. С 1942 года его заключенные
использовались на военных заводах. Мастерские одного из заводов ДАУ стояли
прямо на территории лагеря. Одиннадцать корпусов "Густлов-верке"
расположились невдалеке От центральных ворот, на южном склоне горы
Эттерсберг. Оружием с этих заводов и пополнялись подпольные (в прямом и
переносном смысле "подпольные") арсеналы Бухенвальда.

В цехе карабинов на "Густлов-верке", тоже стоящем на территории лагеря,
работал капо немецкий коммунист Ганс Кемпнер. Он получил задание подпольного
Центра - добывать для лагеря карабины. Это было очень трудно: эсэсовцы и
представители вермахта глаз не спускали с заключенных-рабочих, каждый
карабин имел свой порядковый номер. И все-таки через некоторое время Ганс
Кемпнер доложил Центру, что 24 карабина у него уже есть. Их тщательно
упаковали и зарыли под полом одного из больничных бараков.

Вторую партию из 24 карабинов замуровали в стене маленького крематория,
где сжигали трупы животных экспериментального блока. Вскоре в этот тайник
положили еще 12 карабинов.

Даже когда цех карабинов был вынесен за ворота лагеря, немецкие
коммунисты ухитрились пополнить свой арсенал. У Ганса Кемпнера было
припасено еще более 30 карабинов. Он упаковал их в ящик длиной 3-4 метра и,
когда с завода в лагерь отправляли грузовик, попросил шофера-эсэсовца
подбросить и ящик, якобы с трансмиссией. Шофер согласился. В лагере наготове
стояло четверо подпольщиков, они сгрузили ящик и тут же на тележке увезли
его в надежное место. Таким же путем немцам удалось "организовать" и патроны
к карабинам...

Уже к середине 1944 года, когда мы только приступили к добыванию
оружия, у немецких антифашистов были солидные запасы, если считать еще и 16
ручных гранат, которые попали в лагерь с эсэсовского оружейного склада,
несколько десятков гранат самодельных, много бутылок с горючей жидкостью и
большое количество всякого холодного оружия, сделанного в цехах ДАУ.

И частью запасов они поделились с нами...

Мне было известно, что Вальтер Бартель, человек, почитаемый всем
лагерем, руководитель Интернационального комитета, сказал Николаю Симакову:

- У нас есть оружие, но мало людей военных. У вас много надежных
бойцов, но нет оружия. Часть своего оружия мы передадим вам. Остальное
добудете сами.

24 карабина, боеприпасы к ним, несколько гранат и пистолетов были
перенесены ночью в 7-й барак и скрыты в тайнике под полом.

Нам предстояло теперь регулярно пополнять арсенал... конечно, за счет
эсэсовцев.

Многие наши ребята были в командах, которые работали на ДАУ и
"Густлов-верке". По заданию подпольной организации и по велению собственной
совести они всяческими способами срывали военное производство. Портили
детали, искривляли незаметно стволы винтовок, выводили из строя ценное
оборудование, приборы, станки. Конечно, надзиратели и мастера были тоже не
круглыми идиотами и кое-что понимали в технике. Приходилось пускать в ход не
только свои знания, но и хитрость, ловкость, смелость.

На ДАУ, например, наши заключенные додумались, что медицинские шприцы,
кроме своего назначения, могут пропускать серную кислоту внутрь
чувствительных приборов и механизмов. Снаружи все выглядело вполне
исправным, а через некоторое время оборудование приходило в полную
негодность.

На "Густлов-верке" действовал наш "специалист" Леня Орлов (а
по-настоящему Леонид Иосем). Он оказался виртуозом по производству брака и
добыче оружия.

Леня Иосем попал в плен под Смоленском. Побывал в лагере
Острув-Мазовецки. Работал батраком у немецкого барона. Среди своих товарищей
- таких же рабов, как и он сам - вел "вольные" речи против фашистов. Был
предан одним отступником и попал в руки гестаповцев, а от них - в
Бухенвальд. Здесь едва не погиб в штайнбрухе, но был вызволен оттуда,
подкормлен и отправлен на "Густлов-верке".

Имея техническое образование, Леня сумел втереться в доверие мастеров,
стал даже бригадиром пистолетного цеха. И тут развернулся вовсю!.. В
соседнем цехе изготовлялись десятизарядные винтовки-полуавтоматы. Кто не
знал, что оружие шло на Восточный фронт, значит, против своих?! Как сделать,
чтобы эти винтовки не стреляли?

С таким вопросом Леонид обратился к одному парню, москвичу Анатолию
Скобцеву.

Тот придумал: добавлять в смазочное масло соляную кислоту. На
испытаниях винтовки стреляли, а потом выходили из строя. 25 тысяч
забракованных полуавтоматов фирма получила обратно. Фашистские мастера
неистовствовали в цехе, но так и не дознались, почему не стреляло оружие...

В одной из мастерских "Густлов-верке" с огромными предосторожностями
установили уникальный расточный станок. Нужно было вывести его из строя.
Леонид поручил это Василию Дубровину. Немцы допустили его работать к станку,
потому что мастер Адольф Френцель рекомендовал его как
высококвалифицированного токаря. С тех пор Василий Дубровин не проходил мимо
осколков стекла, чтобы не подобрать их. Это стекло он перетирал в порошок и