Чтение 24–й страницы книги ~Почем фунт лиха~

Она так вошла в роль, что напрочь забыла о моем пребывании в ее квартире
и жутко испугалась, обнаружив свою "старушку" живой и в добром здравии, и,
по-моему, даже огорчилась.

- Как? Это ты? - завопила она, шарахаясь от меня, как от зачумленной.

- Это я, - успокоила я ее.

- Но как же? - долго не хотела верить мне пьяная Маруся. - Этого не может
быть.

Она еле ворочала языком и беспрестанно икала.

- Почему не может, когда очень может, - начала сердиться я.

- Но мы же, ик, только что тебя так хорошо похоронили, пышно... ик, и с
почестями. Ой, старушка, как мы тебя поминали, - рухнула она в мои объятия и
залилась слезами. - Как поминали...

- Вижу, - сдержанно констатировала я.

- Я еще ничего, а Нелли сама, как труп. Тосин муж повез ее к Саньке.

- Представляю.

- Нет, это, ик, невозможно представить. Старушка, это надо видеть.

- А Алиска? - решилась наконец спросить я о том что больше всего меня
занимало.

- Ой, Алиска то и дело бухалась в обморок. Успокоилась лишь, когда ее
окатили водой и испортили черную кружевную шляпу. Она скорбела больше всех,
как настоящий убийца.

Маруся отбросила меня на край дивана, села, широко расставив ноги,
обхватив голову руками и покачиваясь из стороны в сторону.

- Ой, сколько горя, ик, сколько горя видела сегодня, сколько слез, -
причитала она. - Я прямо вся как есть расстроилась и рыдала. Рыдали все,
абсолютно все, кроме Тоськи.

- А что Тоська? - заинтересовалась я, стаскивая с тумбообразных ног
Маруси туфли на каблуках и пытаясь надеть на ее распухшие ступни тапочки.

- Тоська перепила и давай злословить. Вспоминала, старушка, какие-то твои
грехи, лепетала что-то о расплате, о том, что ты, слышь, старушка, хотела
увести у нее мужа, что грязно домогалась его. Я прямо вся ее осудила и даже
собиралась подсветить ей фингал. Муж ее был не против, а Нелли не дала. Но
все присутствующие ее осудили и дружно пообещали аналогичное поведение на ее
похоронах. Я разозлилась по-настоящему.

- Если Тоська думает, что хоть кому-то нужен ее облезлый мужик, пусть
срочно лечится от паранойи, - заявила я, чем порадовала Марусю.

- Точно, пусть лечится, - рискованно качнулась она вместе с диваном. -
Ой, старушка, это ты?

Я устала признаваться в своем существовании и лишь укоризненно покачала
головой.

- Слушай, ик, а зачем ты здесь, когда мы так чудесно тебя похоронили? Я
прямо вся была на твоих похоронах. И как ты здесь?

- Я вылезла из могилы.

- Правда? - слегка изумилась Маруся. - Ну и правильно сделала, - беспечно
махнула она рукой. - Пойдем выпьем за упокой твоей души.

- Тебе уже хватит.

- Мне - да, но тебе надо выпить, - заверила меня она, хватая за руки и
тщетно пытаясь встать с дивана. - Выпьем и споем. Эту споем... Черт, какую
же мы с Нелькой пели... А-аа! А ты такой холодный, как айсберг в океане, и
все твои печа-али...

Маруся так загремела своим противным голосом, что соседи не выдержали и
застучали в стену.

- Так вы еще и пели? - обиделась я.

- Пели всю дорогу! - бодро подтвердила Маруся. - Покойная была
жизнелюбкой, и мы решили, что надо петь. Пили и пели. Поминали, ик, от всей
души.

- Может, вы и плясали?

- Не-а... А что, это идея...

Она внезапно вскочила с дивана, сделала пару игривых скачков, но тут же
рухнула на пол и захрапела.

Только в одиннадцать утра Маруся кое-как пришла в себя и смогла
удовлетворить мое любопытство по-настоящему. Тогда я узнала, что никто,
кроме Тоськи (ну, я ей еще покажу), не поскупился на венки и на добрые
трогательные слова на лентах.

Самый дорогой венок был от Алиски, которая убивалась по мне сильнее всех.
Было много цветов, много слез и много горя. Оркестр играл великолепно и все
завидовали мне и говорили, что других похорон и себе не желают.

Я осталась довольна. Все прошло просто замечательно, за исключением
инцидента с тетушкой. Нина Аркадьевна, не проронив и пары слезинок, тут же
бросилась требовать у Нелли свидетельство о моей смерти. Таким образом,
видимо, она пеклась о наследстве. Еще она хотела сразу же забрать мою
коллекцию хрустальных фигурок, кое-что из шуб и много чего из антиквариата
под предлогом, что оставлять это в пустой квартире опасно.

- Я быстро поставила эту выдру на место, - с гордостью сообщила Маруся. -
Хорошо, епэрэсэтэ, что мы догадались состряпать фальшивку от нотариуса, в
которой ты поручаешь все похоронные хлопоты Нелли. Только этим и отбились.
Нелли сказала, что до получения наследства еще полгода, а свидетельство о
смерти пригодится для всяких формальностей. "Или вы хотите заняться этими
формальностями сами?" - поинтересовалась она. Тетушка сразу же остыла, но
вещи прибрать попыталась. Их пришлось, старушка, буквально выдирать из ее
жадных лап.

- Легко верю. Неужели эта нахалка не постеснялась даже своих умных детей?
- удивилась я, зная, что с тетушкой приехал ее сын, а мой двоюродный братец
Денис. Да и Клавдия была на похоронах.

Маруся горестно покачала головой.

- Представь себе, - вздохнула она, - Денис - славный парень. Я видела -
он готов был сквозь землю провалиться, но молчал, как рыба об лед.

Я всегда жалела Дениса, действительно воспитанного, порядочного и
интеллигентного. Его маменька затуркала беднягу донельзя. Он с детства не
смел и рта раскрыть. Вот Клавдия - другое дело.

Я поделилась своими наблюдениями с Марусей.

- Клавдия да-а, - согласилась она. - Клавка так одернула мать, когда та
попыталась настаивать на своем, что все мигом ее одобрили. "Какое
свидетельство! - прикрикнула она. - Соня, наша Соня лежит в гробу, а ты
талдычишь о каком-то свидетельстве о смерти. Тебе что, недостаточно гроба?"
Тут Нина Аркадьевна и заткнулась.

- Клавдия прикрикнула? - не поверила я.

- Прикрикнула, старушка, да еще как. Вся на нервах, вся прямо на нервах.
Бледная, постаревшая. Тебе почаще надо умирать, может, тогда будешь лучше
знать своих близких.

Я прослезилась.

- И не подозревала, что Клавдия может кричать, - шмыгая носом, всхлипнула
я.

- Истинные страдания, - шмыгнув за компанию своей "плюшкой", с пафосом
произнесла Маруся. - Всем, старушка, было нелегко. Правда, многие из твоих
подруг, несмотря на скорбь, вздохнули с облегчением, но, видит бог, им за то
воздается.

Потом примчалась Нелли, и мы по второму кругу, уже более подробно, с
массой мелких деталей обсудили мои похороны. Надо сказать, у Нелли память
оказалась значительно лучше, чем у Маруси, и я узнала бездну всякого
такого... Ну ничего, я еще оживу, узнают они меня!

Потом мы выпили за мое здоровье, за мое счастье и много еще за что. Когда
Марусе показалось, что я вполне готова хладнокровно воспринимать цифры,
стоящие на счете за похороны, она открыла мне во что обошлось это
удовольствие.

Я ахнула и поделилась мыслью о том, что такие похороны пустят меня по
миру.

- А ведь поминки еще не кончились, - напомнила Нелли, закусывая селедкой,
- еще девять дней и прочее. Думаю, не стоит доводить до сорока. К тому
времени тебе пора бы воскреснуть...

Ее слова повисли в воздухе, поскольку мы услышали пронзительный звон
дверного звонка.

- Кто бы это мог быть? - растерянно спросила Нелли и поспешно осушила
рюмку.

- Пойду посмотрю, - сказала Маруся, делая мне знак спрятаться.

Я без энтузиазма полезла в шкаф для посуды. Нелли прикрыла дверцы,
оставив узенькую щель для воздуха, вернулась к столу, налила себе еще водки,
воровато глянула в мою сторону и залпом опрокинула рюмку. Вот же
алкоголичка.

Через минуту на кухне появилась Клавдия с Изей на руках.

- Не могу оставаться одна, - жалобно призналась Клавдия. - Проводила маму
и брата... Ох...

- Ставь Изю на пол и вся присоединяйся к нам, - с подъемом предложила
Маруся.

По мягкому шлепку я поняла, что Клавдия опустила свой сухой задик на
стул, по более громкому и гулкому удару догадалась, что Изя спрыгнула на
пол.

- Завидую вам, - призналась Клавдия. - Смогли взять себя в руки, а вот у
меня не получается. Неужели ее убили по дороге из моего дома?

- Нет, по дороге в мой дом, - ревниво уточнила Маруся.

Я сидела в шкафу и млела от удовольствия. Когда бы еще на меня пролилось
столько жалости и любви. И какой только дурак придумал, что жалость унижает?
Это смотря какая жалость. Я бы таким образом унижалась бесконечно.

За столом тем временем разворачивалась самая заурядная пьянка, которую
могло украсить лишь мое участие. Но поскольку я сидела в шкафу, задыхаясь от
недостатка кислорода и от пыли (какая все же Маруся неряха), пьянка казалась
омерзительной. У меня затекли ноги и ныла спина, а шея просто закаменела. К
тому же что-то звенело в ушах и страшно мешало прислушиваться к разговору.

Короче, я поняла, еще немного - и я просто вывалюсь на пол, невзирая на
полную уверенность Клавдии, что я добросовестно лежу в могиле.