льдом озера, но я с удовольствием проводил все время в тундре, продолжая
вести псевдоволчий образ жизни. Однако мне не хватало свободы волков -
меня призывали в избушку Майка будни исследовательской работы. Увы, следуя
теории (моей собственной, но не моих работодателей), что все время нужно
посвятить наблюдениям за жизнью и повадками волков, я пренебрег
бесчисленными побочными исследованиями, предписанными Оттавой. Теперь,
когда времени оставалось в обрез, я почувствовал, что должен (хотя бы для
проформы)как-то угодить начальству.
проводить ботанические наблюдения: во-первых, собрать гербарий местной
флоры; во-вторых, исследовать плотность растительного покрова и определить
процентное отношение входящих в него различных растений и, в-третьих,
произвести качественный анализ их состава и питательной ценности (с точки
зрения оленей).
исследования плотности покрова.
придуманным не иначе как самим дьяволом. С виду это невинная вещица,
обыкновенный металлический обруч; но на деле это дьявольский механизм,
предназначенный сводить с ума нормальных людей. Пользуются им так: нужно
встать на открытом участке болота, закрыть глаза, повернуться несколько
раз, словно волчок, и бросить круг как можно дальше. Вся эта сложная
процедура, якобы обеспечивающая бросок "наугад", на самом деле неизбежно
приводила к тому, что я каждый раз терял круг и тратил уйму времени на его
поиски.
отыскивался. Я, видите ли, должен был собрать все, даже самые крошечные
растения, попавшие в пределы этого заколдованного круга, определить, что
это за растения, и установить количество видов, а затем подсчитать общее
число растений каждого вида.
микроскопические. Первая же попытка стоила мне доброй половины дня,
сильного перенапряжения зрения и приступа люмбаго - таков результат
многочасовой работы, которую пришлось выполнять с пинцетом в руках,
скорчившись над обручем.
меня в эти экспедиции, - я просто был бессилен обьяснить ему цель
проводимых работ. Тем не менее на третий день моих мучений он внезапно
появился на ближайшей гряде и радостно устремился ко мне. Я приветствовал
его весьма сухо - сердечность не входит в число моих добродетелей - и, с
трудом выпрямившись, произвел очередной бросок. Эскимос наблюдал за мной с
большим интересом.
недалеко.
лучше.
Утек снисходительно усмехнулся, сбегал за обручем, поднял его, затем отвел
руку, словно метатель диска, и бросил. Круг взлетел, подобно вспугнутой
куропатке, сверкнул в лучах солнца, достигнув вершины своей траектории,
плавно опустился над ближайшим тундровым озерком, почти без всплеска
врезался в воду и исчез.
гнева. Бьюсь об заклад, добрый малый так и не понял, почему я заключил его
в обьятия и принялся весело отплясывать с ним джигу. Затем мы вернулись в
избушку и вдвоем распили последнюю драгоценную бутылку "Волчьего
коктейля". Но, несомненно, этот случай укрепил Утека во внимании, что пути
белого человека поистине неисповедимы.
встала следующая неприятная задача - завершить исследования волчьих
экскрементов.
значение, мне было предписано уделить часть времени на сбор и анализ
волчьего кала. Не скажу, чтобы я был поглощен этим занятием, но, бродя по
тундре, я при случае не оставлял помет без внимания. С помощью длинных
хирургических щипцов я собирал его в небольшие брезентовые мешочки и на
каждый вешал ярлык с указанием места и времени сбора кала. Мешочки эти
хранились в избушке, под моей койкой; к концу сентября удалось собрать
такую внушительную, что из-за недостатка места образцы сыпались на пол и
растаскивались по всей избушке.
поводом для этого послужило присутствие Утека и Майка - я мысленно
представил себе, какую физиономию они скорчат, когда узнают, чем я
занимаюсь. Поэтому сборы кала я постарался всячески засекретить; Майк и
Утек могли, разумеется, заинтересоваться содержимым мешочков, но были
слишком деликатны (а возможно, попросту боялись моего ответа - мало ли что
я мог сказать) и не спрашивали меня ни о чем. Несмотря на то что они
притерпелись к неприятным сторонам моей профессии, мне не хотелось быть
излишне бесцеремонным, и я все откладывал анализы, пока одним октябрьским
утром они не ушли вдвоем охотится на карибу, предоставив лагерь в мое
единоличное распоряжение. Я воспользовался этим и взялся за выполнение
малоприятного задания. От долгого хранения собранный помет стал твердым
как камень, и прежде чем приступить к обработке, его требовалось
размочить. Поэтому я перетащил мешочки на берег реки и сложив в два
оцинкованных ведра, залил водой. Пока они размокали, я приготовил
инструменты, блокноты и прочее снаряжение и разложил все на большом
плоском камне, пригреваемом солнцем и обдуваемом ветерком. Мне казалось,
что предстоящую работу лучше всего проводить на воздухе.
именно противогаз. Меня снабдили не только противогазом, но и ящиком
слезоточивых гранат - с их помощью я должен выгонять волков из логова,
чтобы пристрелить, когда мне понадобятся образцы для анатомирования. Но
само собой разумеется, так низко я ни разу не пал, даже когда еще не успел
узнать волков и не подружился с ними. Гранаты я давным давно утопил в
ближайшем озере, но противогаз сохранил, так как он за мной числился. И
вот предмет, долгое время бывший обузой, теперь пригодился - ведь иногда в
волчьем кале содержатся яйца исключительно опасного паразита: стоит им
попасть в организм человека (случайно при входе), как там из них
развиваются мельчайшие личинки, которые попадают в мозг и инцистируются,
обычно с роковым исходом для человека.
помет на белое эмалированное блюдо, позаимствованное в хозяйстве Майка, и
принялся орудовать щипцами и скальпелем. С помощью лупы я определял
составные части и результаты и заносил в записную книжку.
погрузился в работу, что совершенно погрузился в работу, что совершенно
позабыл обо всем окружающем.
случайно глянул в сторону избушки, то неожиданно увидел перед собой
человек двенадцать незнакомых эскимосов, которые с выражением несказанного
удивления и испуга уставились на меня.
позабыл о противогазе с его хоботом и стеклянными выпученными глазами и
попытался приветствовать незнакомцев. Но мой голос, пройдя через
прессованный уголь и резиновую трубку, прозвучал глухо и печально, словно
ветер над могилой, и это окончательно повергло эскимосов в ужас. Стремясь
исправить положение, я поспешно сорвал маску и шагнул вперед, но эскимосы
с четкостью, сделавшей бы честь любому слаженному опереточному
кордебалету, быстро отступили и продолжали издали глядеть на меня с диким
изумлением.
рот и оскалил зубы, что было принято за дьявольскую усмешку. Гости
отступили еще на два шага, некоторые из них с опаской перевели взгляд на
блестящий скальпель, зажатый в моей правой руке.
Вспомнив соответствующие иниуитские [Эскимосы называют себя иниуитами, что
на их родном языке означает "люди"] слова, я выпалил нечто вроде
официального приветствия. После долгой паузы один из эскимосов собрался с
духом и робко ответил: постепенно они перестали смотреть на меня словно
выводок цыплят на гремучую змею.
высокопарного разговора выяснилось: эти люди - часть племени Утека, они
провели все лето далеко на востоке и только что вернулись в родное
становище, где им рассказали о странном белом человеке, который поселился
в избушке Майка. Тогда они решили взглянуть на необыкновенного чужестранца
собственными глазами, но все ранее услышанное не шло ни в какое сравнение
с тем, что им довелось увидеть.
украдкой бросает взгляд на ведра с пометом и на эмалированное блюдо,
заваленное шерстью и костями полевок. У всякого другого народа это могло
быть проявлением праздного любопытства, но я уже достаточно долго прожил
среди эскимосов и научился понимать их мысли, даже весьма уклончивые.
Проявленный ими интерес я воспринял как тонкий намек на то, что после
долгого пути они не прочь попить чайку и закусить.
- высшая добродетель на Севере, я пригласил эскимосов на ужин к себе в
избушку. Они, по-видимому, все поняли, приняли предложение и оставили меня