- А другого способа нет, - продолжал Человек-Овца. - Обязательно нужно
танцевать. Мало того: танцевать очень здорово и никак иначе. Так, чтобы
все на тебя смотрели. И только тогда нам, возможно, удастся тебе помочь.
Так что - танцуй. Пока играет музыка - танцуй.
ПОКАИГРАЕТМУЗЫКАТАНЦУЙ...
В голове опять разгулялось эхо.
- Слушай, а этот твой здешний мир... Что это, вообще, такое? Ты говоришь,
если я совсем затвердею, меня из "тамошнего" мира затянет в "здешний". Но
"здешний" мир - это и есть мой мир, разве нет? Он для меня же и
существует, не так ли? Что же плохого, если я просто вернусь в свой
собственный мир? Ты сам сказал, что этот мир - совершенно реальный!
Человек-Овца покачал головой. Гигантская тень на стене заколыхалась, вторя
его движениям.
- Здешняя реальность - не такая, как тамошняя. Здесь тебе пока еще жить
нельзя. Слишком темно, слишком много места. Нам трудно объяснить словами.
К тому же, как мы сказали, всех подробностей мы и сами не знаем. Конечно,
этот мир совершенно реальный. И наша встреча с тобой, и этот разговор -
все происходит на самом деле. В этом можешь не сомневаться. Однако не
думай, что реальность бывает только одна. Реальностей - сколько угодно. И
вариаций одного и того же - сколько угодно. Мы для себя выбрали здешнюю
реальность. Потому что здесь нет войны. И еще потому, что нам нечего было
выбрасывать. А у тебя все не так. В тебе еще много жизни теплится. Для
нынешнего тебя здесь слишком холодно. И еды никакой. Тебе сюда никак
нельзя...
И в самом деле: я вдруг заметил, что температура в комнате падает. Я
спрятал руки в карманы и зябко поежился.
- Что? Холодно? - спросил Человек-Овца.
Я кивнул.
- Значит, нужно торопиться, - покачал он головой. - Скоро станет еще
холоднее. Уходи скорей. Иначе совсем замерзнешь.
- Последний вопрос! - сказал я. - Как раз вспомнил. Вернее, только сейчас
внимание обратил... У меня такое ощущение, будто я до сих пор всю жизнь
искал встречи с тобой. И даже встречал твою тень - в самых разных местах.
Эта твоя тень принимала разные очертания - но присутствовала в тамошнем
мире постоянно. Такая бледная, расплывчатая - сразу и не разглядеть. Или
даже не полностью тень, а ее отдельные фрагменты... Хотя теперь вспоминаю
- вроде бы и вся целиком... Такое вот ощущение.
Человек-Овца лишь развел руками.
- Что ж, все верно! Ты прав. Так оно и было. Наша тень там все время
присутствовала. То целиком, то кусочками...
- Но тогда непонятно, - продолжал я. - Сейчас-то я вижу тебя совершенно
отчетливо. То, что раньше не мог - теперь могу. Отчего бы это?
- Оттого, что ты уже много чего потерял, - очень тихо сказал он. - У тебя
осталось гораздо меньше мест, куда можно дальше идти. И потому тебе стало
виднее, как выгляжу я.
Что он хочет сказать - я совершенно не понимал.
- Так что же здесь - загробный мир?
- Нет! - резко сказал он. И, глубоко вздохнув, передернул плечами. - Здесь
не загробный мир. Мы-то с тобой оба живые. Абсолютно живые - что ты, что
мы. Сидим здесь, воздухом дышим и беседы беседуем. Все здесь - совершенно
реально.
- Ничего не понимаю.
- Танцуй! - повторил он. - Другого способа нет. Мы бы объяснили тебе
побольше. Если бы могли. Но ничего больше мы объяснить не можем... Танцуй.
Не задумывайся ни о чем - просто танцуй, и как можно лучше. Ты должен
танцевать. Иначе ничего не получится...
Температура в комнате продолжала стремительно падать. Содрогаясь всем
телом, я вдруг вспомнил, что однажды уже переживал подобные холода. Точно
такой же ледяной воздух, пробиравший липкой сыростью до костей. В
далеком-далеком прошлом, далеко-далеко отсюда. Вот только не мог
вспомнить, где. Казалось, еще немного - и вспомню. Но вспомнить не
удавалось. Нужный для этого участок мозга застыл, как парализованный.
Застыл - и превратился в камень.
ИПРЕВРАТИЛСЯВКАМЕНЬ...
- Скорей уходи отсюда, - сказал Человек-Овца. - Иначе замерзнешь до
смерти. А с нами ты еще встретишься. Всегда, когда сам захочешь. Мы-то
здесь все время сидим. Сидим и тебя дожидаемся...
Волоча ноги, он проводил меня до поворота. Шур-р-р, шур-р-р, шур-р-р -
раздавались его шаги в темноте. А потом я простился с ним. Без
рукопожатия, без каких-то особых слов. Просто сказал: прощай. И в этой
кромешной тьме мы расстались. Он заковылял в свою тесную каморку, а я
направился к лифту. Нажал на кнопку - и лифт неторопливо поехал вверх.
Двери беззвучно открылись, яркий свет окатил меня мягкой волной. Я ступил
в кабину, прислонился к стене и простоял так какое-то время. Двери лифта
автоматически закрылись, а я все стоял, не в силах пошевелиться.
"Итак..." - подумал я. Однако дальше никакой мысли не возникало, хоть
тресни. Мое сознание напоминало Вселенский Вакуум, в центре которого
находился микроскопический я. Куда ни двигайся, сколько ни беги - вокруг
одна пустота. Ни одна мысль ни к чему не вела и ничем не заканчивалась.
Усталость и паника все больше овладевали мной. Как и предупреждал
Человек-Овца. И в этой Вселенной я был один-одинешенек. Точно ребенок,
заплутавший в лесу.
Танцуй, сказал Человек-Овца.
Танцуй, повторило эхо в моей голове.
- Танцуй! - произнес я на пробу вслух. И нажал на кнопку пятнадцатого
этажа.
Я вышел из лифта - и динамики в потолке поприветствовали меня "Лунной
рекой" в исполнении Генри Мантини. Я вернулся в реальность. В эту
реальность, где уже вряд ли буду счастлив когда-нибудь - и в которой,
похоже, мне некуда больше идти.
Я машинально взглянул на часы. Время возвращения в реальность - три
двадцать утра.
"Итак", - подумал я снова.
ИТАК-ИТАК-ИТАК-ИТАК-ИТАК... - отозвалось эхо.
И я глубоко вздохнул.
12.
В номере я первым делом набрал полную ванну горячей воды - и медленно
погрузил туда окоченевшее тело. Однако согреться так просто не получалось.
Тело промерзло до самых печенок, и горячая вода лишь усиливала ледяную
стужу внутри. Я собирался просидеть так, пока эта стужа не растопится, но
в голове начал твориться такой маразм, что из ванны поневоле пришлось
вылезать.
В комнате я прижался лбом к оконному стеклу и немного остудил голову.
Потом налил в бокал бренди сразу пальца на три, проглотил одним махом и
тут же забрался в постель. Я изо всех сил пытался уснуть - ни о чем не
думая, с пустой головой. Не тут-то было. Уснуть не получалось, хоть
тресни. Мысли в голове отвердевали, превращаясь в кучку булыжников. Я
обхватил голову руками - и пролежал так, пока за окном не забрезжил
рассвет. Небо застили пепельно-серые тучи. Снег еще не пошел, но висели
эти тучи так плотно, что своей унылой бесцветностью выкрасили весь город
до последнего уголка. Куда ни глянь - все сделалось пепельным. Заброшенный
город отчаявшихся людей.
Заснуть не получалось - но вовсе не от тяжелых мыслей. Я слишком устал,
чтобы думать о чем бы то ни было. И тело, и душа отчаянно требовали сна.
Только какой-то непонятный участок мозга, каменея все больше, наотрез
отказывался засыпать - и действовал мне на нервы. Так раздражают таблички
с названиями станций в окне скорого поезда. Приближается очередная - и я
опять напрягаю внимание, чтобы успеть прочесть иероглифы, - но тщетно.
Слишком большая скорость. Смутный образ написанного мелькает в окне. Но
что за слово, не разобрать: миг - и все позади. И так без конца. Станция
за станцией. Провинциальные городишки с никому не известными именами.
Пролетая мимо каждого, поезд издает гудок за гудком - и эти пронзительные
вопли, как пчелы, впиваются в мозг...
Так продолжалось до девяти. Увидав наконец, сколько времени, я совершенно
отчаялся заснуть и выбрался из постели. Поплелся в ванную и начал бриться.
Чтобы побриться как полагается, пришлось несколько раз напомнить самому
себе вслух: "Я - бреюсь!" Добрившись-таки, я оделся, причесался и
отправился завтракать. В ресторане, усевшись за столик у окна, я заказал
себе "завтрак Континенталь" - но в итоге просто выпил две чашки кофе и
съел один тост. На это потребовалась уйма времени. В тусклом свете облаков
тост казался пепельным, как и все остальное, а по вкусу напоминал клочок
слежавшейся ваты. Погода была идеальной для предсказания Конца Света.
Допивая кофе, я в пятидесятый раз елозил глазами по страничке утреннего
меню. Булыжники в голове никак не хотели рассасываться. Скорый поезд
мчался мимо станций без остановок. Гудки его по-прежнему буравили мозг. А
мысли в этом мозгу все больше походили на застывающие кляксы зубной пасты.
Посетители за соседними столиками завтракали вовсю. Сыпали сахар в кофе,
мазали маслом тосты и вилками-ножами резали яичницы с ветчиной. Клац,
клац, клац, - беспрерывно разносилось по залу. Прямо не ресторан, а
мастерская по ремонту автомобилей...
Я вспомнил Человека-Овцу. Прямо сейчас, в этот самый момент он по-прежнему
существует. В этом отеле, в какой-то из щелей пространства-времени - ждет
меня в своей комнатенке. И пытается что-то мне объяснить. Только все
бесполезно. Я не успеваю прочесть. Слишком большая скорость. Голова
превратилась в булыжник и не считывает ни черта. Я могу прочитать только
то, что стоит на месте: (А) Завтрак Континенталь: сок (апельсиновый,
грейпфрутовый или томатный), тосты с маслом и... Кто-то пытается
заговорить со мной. И ждет от меня ответа. Кто бы это мог быть? Я поднимаю
Корнев Павел
Березин Федор
Конан-Дойль Артур
Роллинс Джеймс
Орловский Гай Юлий
Андреев Николай