- Как видите.
Пролом в стене стражи порядка заметили лишь на рассвете. Поднялась
суматоха, однако продолжалась она недолго - нетрезвые надзиратели побоялись
испортить начальству праздничное настроение, отложили доклад о побеге на
"после праздника", и к утру все в тюрьме постепенно угомонилось.
А Землячке еще предстояло осуществить свою первоапрельскую шутку.
Она даже заснула под утро, нашла силы взять себя в руки.
Часов в восемь поднялась, умылась, надела принесенное Катениной платье,
принарядилась по случаю пасхи.
Генкина вопросительно взглянула на соседку.
- Да, - односложно ответила та.
По сравнению с Землячкой Генкина нервничала гораздо больше, хотя бежать
предстояло не ей.
И вот в коридоре загромыхали...
Разносят чай!
Отворилась дверь, вошел надзиратель с медным чайником в руках, на этот
раз не Овчинников, а Потапов, человек малоразговорчивый, сумрачный.
- Кипяточек, - произносит он приветливо ради праздника.
Ни хлеба, ни сахара не принес, во всех камерах полно всякой снеди.
Обитательницы камеры наполняют кружки.
Потапов идет к двери разносить кипяток дальше.
- Я вас прошу, пока вы в коридоре, оставьте дверь открытой, -
обращается к нему Землячка равнодушным голосом. - Такая духота, пусть
проветрится.
Потапов не отвечает, выходит в коридор, но дверь не закрывает. Слышно,
как заходит в соседнюю камеру.
Землячка с лихорадочной быстротой надевает шляпку, опускает на лицо
вуаль, натягивает перчатки, подходит к двери...
Вот Потапов зашел еще в одну камеру.
Теперь действовать со всей возможной быстротой!
- С богом, - шепчет позади нее Генкина.
Землячка не слышит ее, быстро пробегает на цыпочках по коридору и
скрывается за углом. Потапов не услышал! Она приближается к дежурной
комнате. Оттуда несутся мужские голоса. Тут же, направо, против дежурки,
дверь во двор. Мимо, мимо! Она подходит к двери... Не заперта. Удача!
Выходит во двор, не спеша прикрывает дверь. Идет по двору... Только не
торопиться! Навстречу городовой. Он не обращает на нее внимания. Медленно.
Не торопись... Теперь самое страшное. Она входит в караульное помещение,
дверь из которого ведет на улицу. Неторопливо приближается к выходной
двери... Самообладание! Еще раз самообладание!
- Откуда это такая барышня? - слышит она за своей спиной.
- Да должно, от нашего доктора.
Она выходит на крыльцо.
У дверей дежурит городовой.
- Позовите, пожалуйста, извозчика, - обращается она к городовому.
- Извозчик! - кричит городовой.
На ее счастье извозчик неподалеку. Он подъезжает к крыльцу, и Землячка
садится в пролетку.
- Благодарю, - небрежно бросает она городовому и затем громко
приказывает: - На Тверскую, в гостиницу "Луч"!
Она называет правильный адрес. Прежде всего - именно туда! Там живет
хорошая знакомая Катениной актриса Ратнева. В этой гостинице обитают лица
свободных профессий. Журналисты, актеры, художники, а то так и коммивояжеры,
и даже шулера. К ним ходит множество посетителей, двери гостиницы не
закрываются круглые сутки. Но это-то и устраивает Землячку, ей нужно сбить
со следа полицию.
Она останавливает извозчика у подъезда гостиницы, щедро расплачивается,
чтобы расположить к себе извозчика - в случае расспросов он, может быть, и
не захочет ее вспомнить...
Дверь гостиницы хлопает не переставая.
Землячка поднялась в номер Ратневой, передала привет от Катениной,
посидела, вышла, прошлась по улице, снова вернулась, снова вышла; так в
течение часа то входила, то выходила, чтобы служащие гостиницы не смогли бы
сказать, ушла она или нет, а она ушла, наняла на углу извозчика, доехала до
Каменного моста, расплатилась, перешла мост, наняла другого извозчика,
поехала в Замоскворечье, в Медведниковскую больницу, к доктору Бекетову,
пробыла у него до вечера, а когда стемнело, поехала на Ярославский вокзал,
отправилась в Щелково, к фельдшерице Васильевой...
Васильеву она тотчас послала в Москву - та умела конспирировать, но
Землячка предупредила, что на этот раз конспирировать придется особенно
тщательно, посылала она Васильеву ни больше, ни меньше как в Московский
комитет сообщить, что она удачно ушла из тюрьмы и ждет новых указаний.
Васильева выполнила поручение с отменной точностью: добралась до
Москвы, нашла нужного человека, дождалась, пока тот в свою очередь сходил по
известному ему адресу, получила ответ и благополучно вернулась домой.
В Щелково Землячке надлежало прожить несколько дней, пока ее не
известят, что делать дальше.
Васильева старалась всячески занять свою гостью, принесла кипу романов
Данилевского, выпросила у соседки на несколько дней швейную машинку,
предложила даже сыграть в подкидного дурака, но гостья не хотела ни читать,
ни шить, ни играть в карты.
- Не беспокойтесь, голубчик, - сказала она гостеприимной хозяйке. - Я
хочу спать, спать, только спать, нервы у меня не в порядке, и самое лучшее
для меня - выспаться.
Она действительно старалась как можно больше спать - еще неизвестно,
что ждет ее впереди.
Лишь через неделю приехал из Москвы к Васильевой незнакомый студент,
привез роскошное издание лермонтовского "Демона", попросил передать книгу
доктору Осипову и тут же отправился обратно.
- Что там такое? - поинтересовалась Землячка, когда студент покинул
квартиру Васильевой.
Землячка даже не показалась ему, так и просидела в спальне, пока
студент разговаривал с хозяйкой.
- Да вот, привез книжку для доктора Осипова, - неуверенно произнесла
Васильева, догадываясь, что слова студента имеют какой-то тайный смысл.
- Давайте...
"Демон" служит ключом одного из принятых в Московском комитете шифров,
а Осиповым была сама Землячка.
В книжке записка совершенно невинного содержания - на взгляд любого
непосвященного человека.
Землячке предписывалось немедленно выехать в Петербург и включиться в
работу Петербургского комитета большевиков; после провала военной
организации Москва Землячке была заказана.
В тот же вечер она собралась в дорогу. В записке рекомендовалось ехать,
минуя московские вокзалы. Она так и сделала. На извозчиках добралась до
Николаевской дороги, купила билет на проходящий поезд и на следующий день
была уже в Петербурге.
Тюрьма
Начался один из самых тяжелых периодов в жизни Розалии Самойловны
Землячки.
После поражения Декабрьского восстания революция пошла на убыль.
Правда, то в одном, то в другом городе вспыхивало сопротивление рабочих -
народные массы отступали с боями. Но все-таки отступали. Все силы бросила
контрреволюция на разгром рабочего движения. Чтобы "обуздать" пролетариат,
капиталисты, в тесном единении с правительством, усилили полицейский
произвол.
Землячку кооптировали в состав Петербургского комитета. Сложно и трудно
было в то время работать в подполье. Рабочий класс придавлен, интеллигенция
разочарована, колеблющиеся элементы бегут от революции. Лишь одни большевики
не теряли присутствия духа. "...Преследования страшны только отживающим
классам, - писал Ленин в годы наибольшего упадка массовой борьбы, - а
пролетариат увеличивается в числе и сплоченности тем быстрее, чем быстрее
успехи господ капиталистов".
Снова жизнь в нелегальных условиях, но ни на один час не прерывает
Землячка своих связей с рабочими Петербурга, хотя работать становится все
трудней и трудней.
Однако среди трудностей и опасностей бывали светлые дни, когда и
Землячка, и ее товарищи по работе ощущали новый приток сил.
Это были дни общения с Владимиром Ильичем, встречи с ним, работа под
его руководством.
Ленин вернулся в Россию 7 ноября 1905 года и в течение всего 1906 года
непосредственно руководил социал-демократическими организациями в Петербурге
и нередко выступал перед питерскими рабочими.
В начале 1906 года развернулась подготовка к Четвертому съезду РСДРП.
Петербургский комитет избрал своим представителем на съезд Ленина.
Съезд состоялся в Стокгольме, и в продолжение всего апреля Землячка с
нетерпением ждала вестей из Швеции.
Между Лениным и оппортунистами развернулась ожесточенная борьба, и хотя
большевиков на съезде было меньше, чем меньшевиков, железная логика Ленина
настолько подавляла противников, что при утверждении устава партии принята
была ленинская формулировка о демократическом централизме, навсегда
определившая основные принципы организационного построения коммунистической
партии.
Из Стокгольма Ленин вернулся в последних числах апреля, и 9 мая
Землячка на партийном собрании слушала его доклад об итогах Четвертого
съезда.
Теперь она и сама могла выступать перед рабочими и знакомить их с