стены, достал оттуда две пары кожаных перчаток.
понукала нас выкриками. Одна пара никакими особенностями не отличалась,
зато в другой правая перчатка была какая-то странная - маленькая, твердая,
вся в желтых пятнах.
другими.
кверху монетку.
эстетическому побуждению, он выбрал нормальную пару - себе на беду.
церемонностью, какой требует ритуал этого освященного традицией
кровопускания. - Прошу надеть перчатки.
сильных пальцев. Завязывая шнурки, я глянул ему в лицо. Оно было
осунувшееся и бледное, как будто с него вдруг сошел красновато-кирпичный
загар, а прозрачные голубые глаза смотрели как-то особенно беззащитно, но
губы были плотно сжаты и казались полоской раскаленного металла.
матч будет состоять из шести раундов по четыре минуты каждый. Запрещаются:
захваты, удары головой и удары ниже пояса. По моему сигналу противники
расходятся и по моему указанию занимают нейтральные позиции. В случае
нокаута победа бесспорна, если шестой раунд закончится без нокаута,
победителя определяю я. Возражений нет?
затем вы снова сойдетесь, уже как противники, и посмотрим, кто кого.
кулачную расправу. Я выставил табурет за веревку. В другом углу Микки,
секундант Финна, торопливо давал ему последние наставления, ведь для обоих
бокс был привычным делом. Я не мог дать Тому никаких наставлений, он в
боксе понимал гораздо больше меня. Я мог только заняться кой-какой
психологической подготовкой.
ним особые преимущества. Ни злостью, ни сознанием своей правоты ты его не
одолеешь. Только вот чем. - И я постучал себе по лбу.
оставалось надеяться, что и Финн нервничает не меньше. Чарли позвонил в
свой колокольчик. Том встал и повернулся лицом к противнику, в картинной
позе чемпиона ожидавшему начала боя. До сих пор Финн почти все время
молчал, но в водворившейся тишине мне послышалось легкое шипение, словно
предупреждавшее, что пощады не будет.
твердым подбородком в ямку над ключицей, проговорил ему в ухо (Том мне
рассказывал это после боя): "Ну, держись, Квэйл, уж я постараюсь тебя так
отделать, чтоб ты навсегда позабыл, что ты мужчина". И, улучив минуту, он
коленом ударил Тома в пах.
но, увидев, как Том содрогнулся от боли, я бросился на ринг, ухватил Чарли
за рукав и крикнул, стараясь перекрыть общий галдеж:
тут пускать в ход ярмарочные штуки, так я позабочусь, чтобы ты вообще не
появлялся больше на ринге. Понятно?
другого левой рукой. Я глянул на Финна, и мне вдруг стало его жаль: я
понял, что он нанес Тому запрещенный удар помимо своей воли. Лишенный
многого в жизни, Финн, чтобы не отчаяться, должен был придумать себе
что-то на замену, вот он и придумал, еще несколько лет назад. Мне всегда
казалось, что в глубине души ему самому противны все его подлые выходки,
но для него это был единственный способ стать вровень с Томом, вторгнуться
в его прочный, надежный мир или, верней, вырвать его из этого мира, где
так спокойно, ровно жилось. Я не мог слишком строго судить Финна; думаю,
что и Том не мог при всем накале своей ненависти к нему в эту минуту. И
Финн потом дрался честно до самого конца.
нанес Финну стремительный удар в голову, который тоже, в сущности, можно
было счесть спорным. Финн качнулся в сторону, на какое-то мгновение
оглушенный.
противника словно потеряли власть над собой. Был забыт всякий порядок,
всякая дисциплина, они молотили друг друга в диком, бессмысленном, слепом
ожесточении, и к концу первого раунда у обоих уже текла из носу кровь.
пожалуй, на шесть раундов их не хватит: слишком уж нерасчетливо сыпались
удары.
Помни, не будешь действовать с умом, так тебе крышка.
рассудка, но встречал лишь пустой взгляд человека, глубоко безразличного
ко всему, в том числе и к собственной судьбе. Позже он говорил мне, что
весь этот шум и гам с самого начала не столько раззадоривал его, сколько
вызывал чувство отвращения. Кровавая потеха, участником которой был он
сам, как бы символизировала все то, против чего в нем в ту пору
складывался вечный протест.
началу второго раунда.
дубасить друг друга по чему попало. Я услышал, как Микки Мэрфи крикнул
Финну:
как вздрагивал Том всякий раз, когда Финн доставал его правой, на которой
была та странная маленькая перчатка. Вероятно, ощущение было, как от удара
зажатой в кулаке горстью цемента.
тяжело дышал. Зубного предохранителя у него не было, и я хотел было
приподнять его рассеченную губу, чтобы посмотреть, целы ли зубы, но он
отмахнулся.
тебя бьют лошадиной подковой.
предрешен заранее.
постепенно оттеснял разъяренного юнца. Финну было всего восемнадцать лет,
но за последний год он довольно часто встречался на ринге с
профессиональными боксерами и подчас неплохо справлялся, даже когда
противник был много сильней. Он лучше Тома владел техникой боя, чувствовал
его логику, его ритм; и как только он перестал просто махать кулаками, а
применил расчет и умение, все преимущества оказались на его стороне, не
говоря о тех, что давала ему железная перчатка. Даже шипения больше не
было слышно.
тот же прием - вытянутой левой блокировал Тома, а сам в то же время
буквально избивал его правой. Том под градом его ударов напоминал
броненосец, который бомбят в открытом море. Он теперь почти все время
отступал и, кажется, обрадовался звонку не меньше меня. Когда он подошел,
я сказал ему:
бой.
дольше, чем у Финна, потому что причины гнева были глубже и сложней.
Слишком много решалось для него в этом бою, тогда как Финн просто вымещал
одну обиду, заслонившую собой все.
теперь демонстрировал такую технику, такую ритмическую слаженность всех
движений, что Том рядом с ним выглядел неповоротливым увальнем. Том почти
не нападал, еле успевая прикрываться от сыпавшихся на него метких ударов.
Словно загипнотизированный страхом перед этой маленькой твердой перчаткой,
он только защищался - нырком, уклоном, подставкой, а Финн бил его то в
лицо, то в грудь, то в поясницу, умело используя оружие, данное ему
судьбой.
раунда. - Теперь если что-нибудь тебя может спасти, так только точный
расчет.