Чтение 24–й страницы книги ~Битва железных канцлеров~

министра! - совались в кабинет императора. Бисмарку он прощал такую
партизанщину, а царь зазывал посла снять на лето дачку в Царском Селе, чтобы
быть к нему поближе. Но хроническое безденежье лишало Бисмарка возможности
пожить на лоне природы. Доходы посла но превышали 8000 талеров, а расходы по
посольству составляли 12000 талеров (приходилось доплачивать из своего
кармана и жить крайне умеренно). Все дипломаты в Петербурге, подражая
русскому стилю жизни, устраивали приемы и званые вечера - Бисмарк не мог
позволить себе такой роскоши, и потому швейцар в дверях посольства был
приучен раз и навсегда отвечать случайным гостям, что господина прусского
посла "сегодня нет дома".

Вскоре Берлин известил Бисмарка, что он произведен в чин ротмистра.
Горчаков отнесся к этому с таким равнодушием, как если бы его дворнику
прибавили полтинник жалованья, а барону Жомини он сказал:

- Вот вам типичный пруссак! Неглупый человек, а эполетам радуется, словно
кот валерьянке. Мало того что Бисмарк частенько выпивает, так он еще и..,
милитарист. Алкоголь да юнкерские замашки - опасное сочетание для политика!

Сияя каской и эполетами, Бисмарк появился в окружении царя на
красносельских маневрах. В павильоне для почетных гостей и военных атташе
Александр II прижал его к сердцу:

- Рад видеть у себя прусского ротмистра... Если б в павильоне слышали,
как в рядах гвардейской кавалерии обсмеивали Бисмарка юные, безусые корнеты:

- Надо же! Дяде всего полвека, а он, гляди, уже ротмистр. Даже страшно
подумать, что будет с Бисмарком, когда ему стукнет под девяносто... Неужели
дадут полковника?

Момент показательной атаки русской кавалерии был незабываем. Из-за
горизонта, прямо из грозовой тучи, вдруг возникла лавина конницы,
разогнанной в бешеном аллюре скачки. Вой, лязг, топот, крики, ржанье, звуки
труб... Казалось, многотысячная масса лошадей и всадников, увлеченных
стихийным разбегом, сомнет и опрокинет жалкие мостики павильонов, над
которыми струились шелками золотистые тенты. И точно в десяти шагах от
незримой черты. "лава" вдруг разом осадила лошадей на крупы, перед публикой
взметнулись блещущие подковы, а с губ лошадей сорвались и поплыли по
воздуху, словно одуванчики, легкие клочья бешеной пены. Пропел рожок - кони
опустились, разом всхрапнув. Из-под кирасирских касок, сверкавших на солнце,
улыбались иностранцам и дамам молодые загорелые лица русских парней...

- Это было бесподобно! - восхитился Бисмарк.

- Но зато сколько пыли, - чихнул Горчаков... Обратно из Красного Села
публика возвращалась по новой железнодорожной ветке, которую недавно
протянули от Лигова и теперь тянули дальше - до Ревеля; в вагоне Бисмарк
подсел к новому английскому послу лорду Нэпиру; под перестуки колес министр
слышал, как Бисмарк убеждал Нэпира:

- Схватка самой России с Англией была бы неестественна, как драка слона с
китом. Россия не может победить ваше королевство, но она способна причинить
Англии страшную боль от удара по Индии... Вы, милорд, этого не боитесь?

- Англия ничего не боится, - холодно отвечал Нэпир. В кругах Европы давно
блуждала шаткая версия, будто России ничего не стоит, перевалив хребты
Афганистана, спустить свои армии в цветущие долины Ганга, чтобы выбить
оттуда англичан - раз и навсегда! Но в задачи русской политики это никак не
входило. Однако Горчаков предчуял: стоит России выйти на Амударью и блеснуть
штыком в песках Каракумов - сразу начнется ненормальная схватка "кита со
слоном".

***

Бисмарк депешировал в Берлин министру Шлейницу:

"Новым явлением среди высших сословий России представляется, как и в
Венгрии, тяготение к русскому национальному костюму. В театрах не редкость
встретить изящных господ в голубых и зеленых бархатных кафтанах, отороченных
мехом, и в боярских шапках. Духовенство поощряет народничанье...
Крестьянский вопрос поглотил почти все остальные интересы. Дворянство
настраивается все враждебнее. Император подавлен серьезностью внутреннего
положения и далеко не проявляет прежнего интереса к внешней политике. Вчера
он мне с глубоким вздохом сознался, что выезды на охоту - самые счастливые
его дни... Горчаков делает вид, будто все, что ни свершается в России, все
происходит согласно зрело обдуманной программе!" Александр И пригласил
Бисмарка на охоту.

В ПРЕДЧУВСТВИИ ПЕРЕМЕН

Пришла зима - снежная, морозная, краснощекая; на перекрестках улиц
Петербурга полыхали костры, возле них, прихлопывая рукавицами, отогревались
прохожие... Слухи о близости реформы наполняли столицу; Бисмарк спросил
Горчакова, как на нем отразится освобождение крестьян.

- Лично меня это никак не заденет, я ведь не обладаю именьями и никогда
не был рабовладельцем. (Бисмарк удивился.) Не удивляйтесь, - продолжал
Горчаков. - У меня было четыре сестры, и, выйдя из Лицея, я сразу же отдал
им в приданое отцовскую деревеньку. С тех пор живу только службою! Когда вы
едете на охоту? - спросил он. - Что ж, поздравляю. Вы увидите царя в его
любимой стихии. Наш знаменитый поэт Жуковский был его воспитателем. Он мне
рассказывал, что, наблюдая за учеником, долго не мог уяснить, в чем же его
главное пристрастие, и только на охоте заметил в глазах цесаревича подлинное
воодушевление восторга...

Горчаков был тщеславен и сейчас испытывал честолюбивое удовольствие:
война в Италии и паника средь монархов привели к смене кабинетов Вены,
Парижа и Лондона.

- Одного меня не высекли! Правда, жаль Валевского, но зато я рад, что
канцлера Буоля выставили за двери политики, как щенка, обфурившего подол
знатной дамы... Я надеюсь, - продолжал он с улыбкой, - что скоро вы займете
в Берлине точно такое же положение, какое я занимаю в Петербурге.

Через стекла очков на Бисмарка пронзительно смотрели глаза - острые, как
иголки. Ленивым движением барина Горчаков протянул ему донесение русского
посла из Берлина:

- Надеюсь на вашу скромность - вы забудете то, чего не следует знать. Но
это вас взбодрит.., читайте!

Русский посол сообщал, что в Берлине назревает кризис в верхах. Военный
министр Роон ожесточил ландтаг деспотизмом речей, требуя от Пруссии денег,
денег и еще раз денег - ради увеличения армии и строительства флота.
Прусская военная система держалась на устаревших законах 1814 года. Но с тех
пор население увеличилось на 8 миллионов. А под ружье призывали, как и
полвека назад, лишь 40 000 рекрутов, отчего только 26 процентов здоровых
молодых мужчин подпадали под мобилизацию. Подобно тому как врачи видят в
большинстве людей будущих своих пациентов, так и Роон с Вильгельмом в каждом
пруссаке усматривали будущего солдата. А всеобщая воинская повинность - это
главное условие для автоматической способности нации к мгновенной
мобилизации.

- Прочли? - спросил Горчаков. - Это касается лично вас, ибо наличие
кадровой армии повлечет за собой переход к более активной политике. А кто,
как не вы, ее возглавит?

- Но в Берлине меня считают вроде чучела, которым удобно пугать
дурашливых младенцев. Чувствую, что мне ходу не дадут. Я бы с восторгом
остался послом в Петербурге до конца своих дней. Меня заботит у вас только
страшная дороговизна дров и необходимость всюду давать чаевые...

Об этом разговоре князь сообщил императору.

- Бисмарка, - ответил царь, - можно бы переманить на русскую службу.
Вопрос в том, куда его определить.

- Человек он капризный, - поморщился Горчаков. - Иногда манерен, как
избалованная женщина. Однако для России выгоднее иметь Бисмарка
преуспевающим в Берлине.

Царь отбарабанил по столу "Марш Штейнмеца".

- Предстоят перемены.., предчувствую их даже сердцем. А как здоровье
прусского короля Фридриха-Вильгельма Четвертого?

- Он заточен в старом Сан-Суси, и, конечно, когда ненормальный запивает
лекарство водкой, то на улучшение его психики рассчитывать не приходится...
Помню, проездом через Берлин я был у него на приеме в Бабельсберге, там
собиралось интересное общество. Поэты, ученые, издатели. Король был неглупым
человеком. Но меня уже тогда поразило: начнет смеяться - и смех сразу же
переходит в икоту.

- Да, - заключил царь, - предстоят перемены. На время нашей поездки в
Варшаву я зачислю Бисмарка в свою свиту.

***

Австрия копила войска на границах Ломбардии, чтобы снова накинуться на
Пьемонт и вернуть себе потерянное в минувшей войне. Горчаков с большим
тактом подготовил свидание трех императоров, дабы от самого начала пресечь
всякие попытки к закабалению Италии. В Варшаву съехались монархи - русский,
австрийский и принц-регент прусский; в Париже это рандеву расценили как
зловещий симптом, и Морни заявил Киселеву, что в варшавском свидании
французам видится воскрешение старых призраков:

- Неужели вы соскучились по Священному союзу?.. Но у Горчакова были иные
цели. Перед монархами он произнес витиеватую речь, за красотами стиля
которой скрывалось главное: Россия не позволит австрийским штыкам
распоряжаться судьбою итальянского народа. Бисмарк откровенно поддержал
русского министра, чем возмутил принца-регента Вильгельма.

- Неужели вы полагаете, что народ вправе отнимать у священных особ их
короны? - спросил старик, фыркая.

- Все происходящее в Италии я отношу к числу закономерных природных
явлений. Гарибальди сокрушает престолы итальянских герцогств не потому, что
он родился отпетым негодяем, - нет, просто Гарибальди угадал желания своей
нации!