характер, как скульптор глыбу гранита. Отсекал без всякой жалости все
лишнее, все, что могло помешать ему в труднейшей его работе, всякие эти,
знаешь, никчемные сантименты, разные чувствительные финтифлюшки. Он
подчинил свою жизнь одной цели - быть безупречным минером!
чем каким-нибудь там криволинейным...
мерками. Многое представлялось в нем проявлением педантизма, солдафонства,
скучной ограниченности. Какая чушь! Всегда, не правда ли, нужно ограничить
себя в чем-то второстепенном, стремясь достигнуть первостепенного, очень
важного для тебя, насущно важного!
разбрасывался. Но с этим, поверь, уже покончено! Я прошел через Железные
Ворота!
на жертвы, отбрасывал от себя бесхитростные радости, очень простые,
доступные обыкновенным людям.
любовался когда-то, скажем, в детстве? Ведь с тех пор он побывал на дне
моря - с глазу на глаз с немецкой неразгаданной миной.
пейзажа? Или по привычке у него неизменно возникает одна-единственная
тревожная мысль: не прячутся ли опасные мины под зеркальной гладью вод?
ведь так оно и должно быть: легко ли, просто ли дается подвиг?
разгладились - врезаны в лоб грубым резцом судьбы.
не вставлять!
преодоления минной банки между Молдова-Веке и Белградом. За все в жизни, в
том числе и за подвиг, Ия, нужно платить, причем по самой дорогой цене!
лишь своеобразная защитная реакция. Он отгораживается от малознакомых
людей молчанием. Можно сказать иначе: как бы надевает под китель невидимую
кольчугу, не очень удобную - ни повернуться, ни согнуться. Зато он
защищен.
такой. Люди на войне, побывай, за пределами физического и душевного
напряжения, как-то по-другому видят и чувствуют теперь мир.
достается нам всем победа в этой войне!..
снарядами, горючим, хлебом и углем в обход стодвадцатикилометровой минной
банки, пожертвовал для победы собой, хотя и остался в живых..."
раз. Боюсь, что многое он по обыкновению, сильно преувеличил.
который молча стоит рядом с ним на мостике, гладко выбритый, подтянутый, в
парадной тужурке с орденами!
Детство его было трудным, но ведь у него были верные друзья. Именно они и
помогли ему стать тем, кем он стал, то есть минером высокого класса и
волевым командиром.
перенеслись сюда, ко мне, на мостик головного тральщика, чтобы разделить
со мной сегодняшнее торжество у заполненных толпами людей причалов
Белграда!
Бесспорно, жизнь моя сложилась бы по-иному, не встреться на пути Володька,
Туся, тетя Паша, дядя Илья, Иван Сергеевич.
похожий на Кота в сапогах, не подсел ко мне на ступенях Графской лестницы
и не спросил; "А чому ты такый сумный?"
был бы изломан, исковеркан, не сними она с меня тяжесть мнимой вины перед
погибшим Володькой.
опостылевший Гайворон, если бы тетя Паша и дядя Илья не помогли мне
зацепиться за маяк на мысе Федора.
он сделал не только это. Он придал смысл всему моему существованию
несколькими вскользь сказанными словами: "Думая о других, забываешь о
себе!"
вздоха. Он был расстрелян гитлеровцами. Дядя Илья с тетей Пашей погибли в
одной из ожесточенных партизанских битв, когда немцы после захвата
Севастополя принялись планомерно прочесывать крымские леса. Володька
утонул. Жива ли Туся - неизвестно.
забывают. Поэтому и Володька, и Туся, и тетя Паша, и дядя Илья, и Иван
Сергеевич живы для меня. Они еще долго будут живыми - докы сам жытыму на
свити..."
стоящему рядом наготове с двумя красными флажками в руках.
углем и хлебом и немедленно приступать к разгрузке! Остальным судам
каравана и тральщикам встать на якорь на рейде!
линии и тотчас же отрепетовано сигнальщиками на кораблях. Тральщики начали
отворачивать, давая дорогу баржам с углем и хлебом. Под винтами и колесами
забурлила, запенилась вода. Загрохотали якорные цепи, стремительно падая
из клюзов в воду.
ними шеи подъемных кранов.
приветственных речей, а на прилегающих к Дунаю улицах оркестры, чередуясь,
по-прежнему играли марши, у причалов уже в полную силу зазвучала иная
музыка - разгрузки, - подчиненная строгому трудовому ритму...