вздыхают дети, успокаиваясь после рыданий. - Был, знаешь ли, у меня
командир...
видела, как я переживал. И она ленинградка, провела в Ленинграде блокаду.
Она-то поймет. А потом я встану и уйду, и мне уже не будет стыдно, потому
что мы никогда не увидимся с нею. Ленинград большой..."
ящиками с песком. Рядом слышалось прерывистое взволнованное дыхание.
очень добрые синие - кажется, даже ярко-синие - глаза ее наполнились
слезами.
автоматические, почти бессознательные, как у сомнамбулы. Все было подчинено
умному инстинкту самосохранения.
повозиться. Никак не расстегивались проклятые крючки на кителе, потом, как
назло, запуталась нога в штанине. Наконец Шубин остался в одном белье. Оно
было трофейное, шелковое, - шелк не стесняет движений.
качели.
нельзя, небо затянуто облаками. Встать бы, чтобы осмотреться, так ноги
коротковаты, надо бы подлиннее. До дна верных полсотни метров.
почувствовал холода.
подобрать. Надо только ждать и дождаться.
тратить зря сил.
волне. - Посты СНИС, конечно, засекли воздушный бой. На поиски уже спешат
катера, вылетела авиация...
вражеский самолет, кувыркаясь в воздухе, ушли далеко с курса и Шубина ищут
совсем в другом месте.)
Волна качнула, подняла его, и он увидел человека в ярко-красном полосатом
жилете. Человек плавал стоймя, подняв плечи и запрокинув голову. Шлема на
нем не было. Виден был только стриженый крутой затылок.
Он ожидал увидеть юношу, который, обернувшись, ободряюще улыбнулся ему
несколько минут назад. Нет! Рядом покачивался мертвый вражеский летчик. У
него было простое лицо, светлобровое, очень скуластое. Лоб наискосок
пересекала рана. Выражение лица было удивленное и болезненно-жалкое, как
почти у всех умерших.
выполнять свое назначение. Жабо-пелеринка подпирает подбородок, держит его
высоко над водой, чтобы раненый или потерявший сознание не захлебнулся. Но
этому летчику жабо было уже ни к чему.
на небо. Небо, небо! Слишком много неба. Еще больше, пожалуй, чем моря...
навигация, они пойдут гулять по Ленинграду. Как это произойдет? Вот он,
испросив разрешения, бережно берет ее под руку, и они идут. Куда? "Давайте к
Неве!" - предложит она. "Ну нет, - скажет он. - Слишком много воды. Сегодня
что-то не хочется смотреть на воду!.."
прямо раскалывается на куски!
красном жилете! И чего ему надо? Море просторное, места хватает.
навытяжку. Выражение его лица изменилось. Угроза? Нет, улыбка. Мускулы на
лице расслабились, рот ощерился. Из него выпирали два клычка, более длинных,
чем другие зубы. Гримаса была злорадной. Она словно бы говорила: "Ага!"
Шубин не желал раздумывать над тем, что означает это "ага".
какое-то! Водоверть здесь, что ли, круговое течение?..
словно бы хохочет, просто закатывается, откидываясь на волне в приступе
беззвучного смеха.
глаза, увидел, что тот покачивается неподалеку, и кивает ему, и подмигивает,
и зовет куда-то. Куда?..
делал вид, что хочет отплыть. Волнение усилилось. Волны то опускали, то
поднимали обоих пловцов - мертвого и живого. Со стороны могло показаться,
что двое загулявших матросов, обнявшись, упали за борт и в воде доплясывают
джигу.
немного и отправил бы летчика со всеми его документами к морскому царю. А
это нельзя! Морскому царю нет дела до фашистских документов, зато они,
наверно, заинтересуют разведотдел флота. А поскольку Шубин должен явиться в
разведотдел флота...
забывал о них.
необычном и трудном положении, измученный, продрогший, с помраченным
сознанием, Шубин поступал так, как всегда учили его поступать.
летчика и переложил в кармашек жилета. Потом принялся расстегивать пуговицы
на жилете, чтобы вытряхнуть из него мертвеца. Особенно долго не удавалось
расстегнуть последнюю пуговицу. Наконец он совладал с нею.
жилете. Что ж, раковина вскрыта. Створки ее пусты. Он подплыл к жилету и
напялил его на себя. Все-таки лишний шанс!
себе думать о них.
до костей.
похожа на вату и греет, как вата. Правда, через два или три часа она
намокает, тяжелеет и тянет на дно. Но Шубин не собирался болтаться в воде
два или три часа. Об этом не могло быть и речи. Его должны найти и подобрать
с минуты на минуту. Красное пятно жилета видно издалека.
капка. Это ведь такая трава?
за зиму водной громады моря. Он обхватывал, сжимал, стискивал.
двигался, тем холоднее становилось. Он проделал опыт: скрестил руки на
груди, подобрал колени к подбородку. Как будто стало теплее. Не нагревается
ли окружающий слой воды от тепла его тела? Не надо подгребать к себе новые
холодные пласты.
зубрил урок.
самое страшное - это испугаться, поддаться страху. Кто потерял
самообладание, тот вс" потерял!
срок выключалось. Тогда Шубину виделись цветы. Конусообразные пурпурные
мантии раскачивались на пологих волнах. Он старался дотянуться до них и от
этого движения приходил в себя. А иногда представлялось, что он висит среди
звезд в пустоте космического пространства.
торопливые вестники шторма.
Беляки гуляли по морю.
Бофорта это означало, что волнение доходит уже до четырех баллов.
Дышать становилось труднее. Надвигался шторм.
шторма не будет!"