недоумевая, что могло случиться.
помочь надо, вот и все. Мне... мне показалось...
было. Он выхватил у Бэдди пачку и торопливо запихнул ее в карман.
весь тянется к нему, готов чем угодно заслужить его доверие; но сейчас это
было невозможно. Он крепко схватил Бэдди за локоть.
кармана и отделив одну бумажку, - возьми, купи себе что-нибудь. Но помни -
_никому_!
помощь?
пытливыми блестящими глазами. Биггер посмотрел на него, весь подобравшись,
точно зверь, готовый к прыжку. Нет, брат его не выдаст. На Бэдди можно
положиться. Он опять ухватил Бэдди за руку выше локтя и сжал так сильно,
что Бэдди съежился от боли.
лестнице, раздумывая. Он отмахнулся от закравшегося было сомнения, но не
со стыдом, а скорее с досадой. На миг он почувствовал к Бэдди то же, что
чувствовал к Мэри, когда она лежала на кровати, а в синеватом полумраке
комнаты к нему приближалось белое пятно. Нет, Бэдди не скажет, подумал он
тут же.
прояснялось. Когда он дошел до угловой аптеки, где торговали круглые
сутки, ему вдруг захотелось взглянуть, нет ли там кого-нибудь из ребят.
Может быть, Джек или Джо не ночевали дома и болтаются здесь, как это
иногда бывало. Хотя он знал, что навсегда с ними покончил, его почему-то
все время тянуло повидать их. Ему хотелось испытать, что он почувствует
при встрече с ними. Точно человеку, родившемуся вновь, ему хотелось
потрогать и попробовать каждую вещь, чтоб посмотреть, какова она теперь на
вкус и на ощупь. Точно у человека, вставшего после долгой болезни, у него
являлись неожиданные и безотчетные причуды.
дверь и вошел. Джо сидел у стойки с водами, болтая с продавцом. Биггер
уселся рядом. Они не поздоровались. Биггер купил две пачки сигарет и
подвинул одну к Джо. Тот посмотрел на него удивленно.
выступил пот. Он был возбужден, и что-то заставляло его искать опте
большего возбуждения. Это была словно жажда, возникавшая в самой крови.
Дверь отворилась, и вошел Джек.
сказал он продавцу. - Бери, Джек, это тебе.
на пороге.
лету и растерянно уставился на Биггера.
он сидел, поставив ноги на чемодан, и со спокойной улыбкой переводил глаза
с одного на другого.
удовольствия.
заказал три бутылки пива и взял чемодан.
весело, и немного кружилась голова. Рот у него был открыт, глаза блестели.
Первый раз он находился в их компании и не чувствовал страха. Он шел
незнакомой тропинкой в незнакомую страну, и ему не терпелось узнать, куда
она его приведет. Он дотащил свой чемодан до перекрестка и стал ждать
трамвая. Он засунул пальцы в жилетный карман и нащупал там хрустящие
бумажки. Вместо того чтоб ехать к Долтонам, можно сесть на трамвай, идущий
к вокзалу, и сегодня же уехать из города. Но что тогда будет? Если он
вдруг сбежит, все поймут, что ему известно что-то про Мэри. Нет, гораздо
лучше сидеть на месте и выжидать. Пройдет немало времени, пока они
догадаются, что Мэри убита, и еще больше, пока кому-нибудь придет в
голову, что это сделал он. Когда обнаружится, что она пропала, подумают
скорей всего на красных.
там пересел на другой, идущий в восточный район. Он тревожно вглядывался в
смутное отражение своего черного лица в запотевшем стекле двери. Вокруг
него все белые - кто из них догадается, что он убил богатую белую девушку?
Никто. Украсть десять центов, изнасиловать женщину, пырнуть кого-нибудь
ножом по пьяному делу - этому всякий поверит; но убить дочь миллионера и
сжечь ее труп? Он слегка улыбнулся, чувствуя, как у него по телу
разливается жар. Все казалось ему теперь очень простым и ясным: будь
таким, каким тебя считают люди, а сам поступай по-своему. В какой-то мере
он так и делал всю свою жизнь, но это выходило у него слишком шумно и
неловко, и только вчера, когда он задушил Мэри на ее постели, а ее слепая
мать с протянутыми руками стояла в двух шагах, он понял, как это нужно
делать. Он все еще дрожал немного, но настоящего страха не было. Было
только сильное лихорадочное возбуждение. С этими я справлюсь, подумал он
про мистера и миссис Долтон.
окровавленная голова Мэри на ворохе промокших газет. Вот только бы от
этого избавиться, и все будет хорошо. Все-таки чудная она была, подумал
он, вспомнив все поведение Мэри. Надо же так! Черт, да она сама заставила
меня это сделать. Не валяла бы дурака! Не приставала бы ко мне, ничего бы
и не было! Он не жалел Мэри; она не была для него реальностью, живым
существом; он ее слишком мало и слишком недолго знал. Он чувствовал, что
это убийство с лихвой оправдано тем страхом и стыдом, который она
заставила его испытать. Ему казалось, что это ее поступки внушали ему
страх и стыд. Но когда он подумал, он пришел к убеждению, что едва ли это
было так. Он сам не знал, откуда взялось это чувство страха и стыда,
просто оно было, вот и все. Каждый раз, когда он соприкасался с ней, оно
вспыхивало, жарко и остро.
поводом для проявления того, что было вызвано многими Мэри. И теперь,
когда он убил Мэри, напряжение, сковывавшее его мышцы, ослабло; свалился
невидимый груз, который он долго нес на себе.