Чтение 24–й страницы книги ~Каролинец~

- Черт! - вырвалось у Гедсдена.

Добродушная физиономия Молтри вдруг потемнела. Он развернулся в сторону Гарри.

- Господи! Вот лицемерный предатель! - прогромыхал генерал, и Лэтимер вздрогнул, как от пощечины.

- Нет! Нет! - отчаянно закричала Миртль, и голос ее был скорее сердитым, чем испуганным. - Как вы можете! Вы же знаете, генерал Молтри, что это не так! Вы знаете его всю жизнь, он рисковал собой ради вашего дела. Неужели вы сомневаетесь, что если он и рассказал мне, то безо всякой мысли об измене. Он рассказал только из любви ко мне, из сострадания, чтобы успокоить мучившие меня страхи.

- Всем нам известны прошлые заслуги мистера Лэтимера в борьбе за свободу, и мы не предполагали ничего иного, мадам, - заверил Ратледж, словно упрекая Молтри, и перевел взгляд на Гарри.

Лэтимеру показалось странным, что тот, на чью дружбу он в этот трудный час так рассчитывал, выступает против него, тогда как человек, к которому он относился неприязненно, старается сдержать резкие колебания весов правосудия.

Тем временем Ратледж, не сводя с Гарри своих темных глаз, продолжал тем же ровным тоном:

- Несдержанность и неблагоразумие с самого начала отмечали его поступки и сводили на нет многие его благие намерения. По этой причине он иногда оказывал нам медвежьи услуги. Это самое большее, в чем мы его сейчас обвиняем. Однако в последнем случае несдержанность является почти таким же серьезным проступком, как шпионская деятельность, и заслуживает такого же сурового наказания.

Он заметил, что миссис Лэтимер вся сжалась и лицо ее исказила гримаса. Губернатор помедлил немного, чтобы дать ей время совладать со своими чувствами и задал следующий вопрос:

- Следовательно, вы, мадам, понимая, из каких соображений муж поделился с вами секретными сведениями, не посовестились немедленно передать их вашему отцу?

- А вот этого я, точно, не делала! - горячо возразила Миртль. - Я готова поклясться в каждом своем слове, мистер Ратледж.

- Миссис Лэтимер, клятвами не опровергнуть фактов. А факты можно установить. Вашего отца арестовали через четверть часа после вашего ухода от него. Во время ареста он как раз заканчивал письмо, лежащее сейчас передо мною - письмо, написанное шифром. Одно это уже доказывает, что оно предназначалось врагу. Шифр этого письма сродни тому, который использовался в записке, обнаруженной позавчера у вражеского агента.

- Я ничего не знаю об этом, сэр. Ничего. Ни вчера, ни в другое время я не сказала ни слова ни моему отцу, ни кому бы то ни было еще о том, что узнала от мужа.

- Безусловно, господа, - вмешался Лэтимер, - при отсутствии других доказательств достаточно ее утверждения. А сверх того, что я - предатель, ничего доказать нельзя. За это, повторяю, я понесу ответственность сполна. Но не надо, прошу вас, подвергать мою жену дальнейшей пытке.

Миртль посмотрела на него, в ее глазах зажегся свет нежности и удивления. Она сознавала, в какой оказалась западне, но эта защита, его готовность заслонить ее собой согрели Миртль и приглушили все остальные чувства. Она знала, какою была в его глазах: он считал ее виновной в измене, которая подтверждалась всей открывшейся ему ложью. Гарри уверен - и он имеет на это право, - что ее ложь скрывала двойную измену. И все же, несмотря ни на что, он принимает на свою незапятнанную совесть всю вину и весь позор за это преступление, не боясь поплатиться жизнью и умереть презираемым и обесчещенным.

Это прибавило ей сил рассказать все - хотя бы для того, чтобы он смог, наконец, узнать правду.

Голос Молтри, их друга, вывел ее из задумчивости своей неприязненной интонацией:

- Вы забываете, сэр, что миссис Лэтимер уже призналась. Вы рассказали ей...

- Но не она - своему отцу! - грубо перебил Лэтимер. - Я рассказал это ей, точно так же мог рассказать и другому. Почему бы и нет? Мистер Ратледж поведал здесь о моей болтливости и несдержанности. Что мне мешало не ограничиться только моей женой?

- В настоящий момент, - прервал его Ратледж, - нас интересует лишь то, что вы доверились ей. - И он отвернулся к Миртль. - Миссис Лэтимер, скажите, с какой целью вчера вы нанесли визит своему отцу?

- Разве есть что-нибудь необычное в посещении отца дочерью? - фыркнул Лэтимер.

Ратледж постучал карандашом по столу.

- Попрошу вас, майор Лэтимер! Если вы не в состоянии держать себя в руках, я допрошу свидетельницу в ваше отсутствие. Пожалуйста, миссис Лэтимер.

Она произнесла низким, грудным голосом:

- Чтобы вы поняли все до конца, нужно начинать издалека. И даже тогда вы, вероятно, мне не поверите. Я могу только повторить и готова присягнуть, что скажу вам всю правду.

Ее слова произвели на всех странное впечатление, будто предвещали новые неприятные открытия. Видимо, этот неофициальный допрос только начинается.

- В феврале, когда мой отец вернулся в Чарлстон и слег от опасной болезни, - начала Миртль, - я пришла к нему, чтобы помириться и выполнить свой дочерний долг. Он находился в очень тяжелом состоянии. - И она изложила историю своей первой встречи с квакером и разоблачения Нилда. Подробности этой истории поразили всех, и особенно Гарри: у него было такое чувство, будто Миртль собственноручно отдала Мендвилла - своего любовника! - в руки палачей.

Молтри хотел было что-то вставить, но Ратледж его остановил. Ум законника требовал неукоснительного соблюдения процедуры.

- Минуточку, минуточку! Позвольте миссис Лэтимер закончить.

- Подозревая его в шпионаже, я собиралась сразу же сообщить о нем мужу. Но он убедил меня, что, несмотря на измененную внешность и другое имя, его прибытие связано только с недугом моего отца. Отец, как некоторые из вас, очевидно, знают, лишив меня наследства за то, что я вышла за... мятежника, сделал своим наследником Роберта Мендвилла. Мне казалось правдоподобным, что в данных обстоятельствах свой интерес, да и забота тоже, привели его к постели почти безнадежно больного отца. Я поверила. Кроме того, он поклялся немедленно уехать и не возвращаться в Чарлстон до конца войны. И я... сохранила все в тайне. - Она сделала паузу и затем продолжила. - Позавчера, когда Гарри прилег ненадолго отдохнуть, пришел мистер Миддлтон и сказал, что мужа хочет видеть квакер по имени Нилд. Я страшно рассердилась и... испугалась. Я сразу же спустилась вниз и здесь, в этой самой комнате, нашла этого человека. Я принялась отчитывать его за нарушение честного слова, за ложь, с помощью которой он заставил меня молчать. Теперь-то ведь стало ясно, что все было ложью. Я вновь решила немедленно рассказать обо всем мужу... - Миртль перевела дух.

- Вы говорите, что рассказали обо всем вашему мужу? - недоверчиво воскликнул Молтри.

- Нет. Только собиралась. И теперь наказана. Если бы я сделала это, ничего остального не случилось бы, потому что вслед за его арестом неминуемо арестовали бы и моего отца. Но Мендвилл запугал меня. Он заставил меня бояться не только за себя, но и за Гарри. Он признался мне, что отец разыграл грубый фарс с примирением, преследуя единственную цель - опутать моего мужа и рано или поздно привести его к позорной смерти.

Она подробно остановилась на причинах ненависти сэра Кэри, объяснила, как бесила баронета связавшая ему руки неоконченная дуэль с Лэтимером.

- Капитан Мендвилл сказал, что я не смогу выдать его, не выдав себя, потому что, не сделав этого в первый раз, я стала его соучастницей. Так что, даже если об этом умолчит Мендвилл, то на свет Божий все непременно вытащит мой отец.

Теперь я знаю, что мне следовало пойти на риск и сразу рассказать мужу обо всем. Но, к сожалению, имелось кое-что еще. Я была в долгу перед капитаном Мендвиллом. В давние времена, когда жизни Гарри угрожала опасность, капитан Мендвилл, по доброте и из симпатии ко мне, вступился за него перед лордом Уильямом Кемпбеллом и убедил предоставить моему мужу альтернативу ареста в виде добровольного изгнания.

- И вы поверили этому?! - поразился Гедсден, в памяти которого всплыла ночь, когда связанного по рукам и ногам Лэтимера швырнули по ошибке в его барку, приставшую к причалу. Гедсден уже тогда подозревал за всем этим интриги Мендвилла.

- Я до сих пор верю. И вот, помня об этом старом долге, да еще струсив, я снова согласилась держать язык за зубами. Меня вынудили обстоятельства. Гарри вошел в библиотеку, когда я все еще разговаривала с кузеном. В этот момент мужество изменило мне. Позже я опять хотела рассказать, но было слишком поздно. Муж сообщил мне, что, действуя согласно полученному приказу, задержал этого человека, и он до сих пор находится под стражей.

Миртль умолкла, и, пользуясь паузой, Ратледж тронул на столе колокольчик.

- Полагаю, - сказал он, оглядывая судей, - вы не отказались бы увидеть этого человека?

Его вопрос вывел всех из задумчивости, в которую их погрузил рассказ Миртль. Они поспешно выразили согласие. Вошел Шабрик, и Ратледж кивком подозвал его поближе.

- Прикажите срочно привести человека, выдающего себя за квакера по имени Нилд, - распорядился он. - Затем пошлите солдат за сэром Эндрю Кэри и держите его в соседнем помещении. Я сообщу, когда он мне понадобится. По пути попросите Миддлтона принести мне письмо, обнаруженное у Квинна - шпиона, которого вчера расстреляли.

Шабрик козырнул и удалился, бросив на Лэтимера мимолетный боязливый взгляд. Майор откинулся на спинку стула, прикрыв веки и еще раз проанализировал в уме признание, только что услышанное от Миртль.

Душа Лэтимера исполнилась новой болью. До последнего момента он находился в заблуждении, что эта женщина предала его, и меньше часа назад застрелил бы ее, если бы ему не помешали. К каким бы последствиям ни привело ее откровенное повествование, главного она достигла. Ее признание озарило его разум светом истины, рассеяло в сердце последние страшные сомнения и высветило, как на ладони, все, что его до сих пор тревожило и смущало. Оно вернуло ему желание жить - хотя бы для того, чтобы искупить вину и заслужить прощение за гнусные домыслы, которые обесчестили только его, раз он в них уверовал.

Он услышал ее голос и очнулся. Она говорила тем же спокойным, сдержанным тоном.

- Вы спрашивали, мистер Ратледж, что побудило меня пойти вчера к отцу. Вам могло показаться, что я слишком долго подводила к этому, что у меня скорее были причины избегать отца. Но когда капитан Мендвилл открыл передо мной всю его затаенную злобу, глубину ненависти и коварство интриг, которыми он нас опутал, я поняла - одно слово отца может погубить нас. Если он узнает об аресте Мендвилла, он может немедленно пойти и обвинить нас, нагромоздив при этом еще Бог знает какой лжи. Желая предотвратить это, я пришла к нему сразу, как только смогла. Я заверила его, что капитан Мендвилл задержан из чистой предосторожности, что никто не раскрыл его подлинной личности и что вскоре он будет освобожден. Поведение отца подтвердило все, о чем говорил капитан Мендвилл. Он больше не притворялся передо мной. Его сжигала ненависть и жажда мести. Он без обиняков предупредил меня, что в случае неприятностей с Мендвиллом он оговорит нас с мужем обоих. Отец располагал данными об американской армии и поклялся, что будет стоять на своем: они получены через меня, а я узнала их от моего мужа. Он взял с меня обещание каждый день приносить ему новости о капитане Мендвилле. В противном случае он будет считать, что случилось худшее, и немедленно начнет действовать. Теперь вы знаете, зачем я вчера ходила к нему. Необходимо было успокоить его, чтобы он молчал. - Миртль перевела дыхание. - Это все, что я могу рассказать, все, что я знаю, и, клянусь, каждое мое слово - правда. Я глубоко и горько раскаиваюсь во всех глупостях, которые понаделала от трусости. Но, повторяю, британцы были предупреждены не через меня.

Ее голос звенел такой искренностью, что невозможно было ей не поверить, и в библиотеке надолго воцарилась тишина. Первым нарушил молчание Гедсден; его слова выражали скорее изумление, чем недоверие:

- Невероятно! Отец, до такой степени ослепленный жаждой мести, что готов уничтожить собственное дитя!

- Человек способен на любое мыслимое зло, - философски заметил Ратледж.

В этот момент в комнату вошел Миддлтон с затребованным письмом. Губернатор повертел его в руках, положил на стол текстом вниз и начал изучать какие-то карандашные пометки на оборотной стороне листа.

Когда лейтенант удалился, Молтри заерзал в кресле, разминая затекшие члены. Его обветренное лицо брюзгливо скривилось, свидетельствуя о дурном расположении духа.

- Ваше объяснение не меняет существа дела. Предупреждение Превосту могло исходить только от вашего мужа или от меня, а вы признались, что вчера днем мистер Лэтимер разболтал вам секретные сведения.

Миртль ужаснула враждебность человека, к которому она относилась почти с дочерней нежностью и который никогда не выказывал по отношению к Гарри и к ней самой ничего, кроме любви.

Ратледж оторвался от письма, на котором только что начал что-то торопливо строчить.

- Каким образом муж посвятил вас в эту информацию? - спросил он, вспомнив поднятый Лэтимером вопрос о времени.

- Каким образом? - озабоченно сдвинула брови Миртль. - Просто сказал.

- Сказал? Устно?

Она кивнула, озадаченная тем, как Ратледж подчеркнул свой вопрос.

- А в котором часу это было?

- Вчера утром, перед отъездом.

- Нет-нет, мадам, вы ошибаетесь. Вспомните как следует.

- Я не ошибаюсь. Насколько я помню, это произошло вчера около десяти часов утра.

У всех на лицах отразилось презрительное изумление. Лэтимер сидел, напряженно подавшись вперед; в глазах его смешались тревога и нетерпение.

- Мадам, - строго сказал Молтри, - это неправда. Утром он не мог сделать этого, потому что сам еще ничего не знал. О планах его светлости он услышал от него не раньше двенадцати.

Миртль недоуменно взглянула на губернатора, но тот встретил ее взгляд надменным молчанием сфинкса.

- Тем не менее, разговор произошел именно утром, - твердила она.

- Зачем настаивать на явной нелепице, мадам? - возмутился Гедсден. - Ведь это было просто невозможно.

- Это представляется невозможным, - задумчиво произнес Ратледж, - и все-таки... Следует учитывать, что Кэри был арестован за час до возвращения майора Лэтимера... Кроме того, не подлежит сомнению, что майор Лэтимер не имел возможности отправить какое-нибудь послание из лагеря. Во всяком случае, для нас с генералом Молтри это очевидно. Ибо с того момента, как я рассказал ему о секретном плане, и до самого его отъезда с полковником Смитом на встречу с британскими парламентерами он ни на секунду не отлучался из нашего поля зрения.

- Черт возьми! Действительно! - взволновался Молтри.

- Однако факт остается фактом. Есть здесь что-то сбивающее с толку. - Ратледж устремил взгляд на арестованного. - Майор Лэтимер, я теперь припоминаю, что вы исключительно неохотно приняли мое поручение. Секретное сообщение подействовало на вас весьма странно, и вы пытались всячески отговориться. Сначала вы сослались на свое переутомление, затем выдвинули нелепое возражение, связанное с вашим чином... Может быть, вы, наконец, будете с нами искренни?

Это было единственное, что ему оставалось, ибо упорствовать дальше означало подписать себе приговор. Поэтому Лэтимер, как и его жена, выбрал путь полной откровенности. Он начал с того, как открыл для себя, что жена его обманывала.

Тут Молтри перебил:

- Вы хотите сказать, что установили личность этого Нилда?

- Да. Я выяснил это во время допроса.

- И вы держали все при себе?

- По тем же самым причинам, о которых вам сказала моя жена. Мендвилл привел те же аргументы, которые использовал для запугивания Миртль. Они с Кэри якобы так запутали и скомпроментировали ее, что мне не удастся его разоблачить, не подвергая Миртль смертельной опасности. Поэтому я ограничился его арестом, чтобы, по крайней мере, обезвредить его как шпиона.

После тягостной паузы он возобновил рассказ о своих подозрениях и мучительных раздумьях о степени бесчестности жены, а затем о своем решении подвергнуть ее проверке - решении, которое завело его в этот ужасный тупик.

- В недобрый час, сэр, я вспомнил кое-что, впервые сказанное вами несколько лет назад в связи с изменой Фезерстона, - сказал он Ратледжу. - А недавно вы повторили: когда некто подозревается в шпионаже, можно одновременно установить его вину и ввести в заблуждение врага посредством ложной информации.

- Но ваша проверка, сэр... характер проверки! - пораженно воскликнул Молтри. - Вы намекаете на возможность такого исключительного, невероятного совпадения?

- Едва ли здесь уместно слово "совпадение". Если генерал Молтри помнит слова, сказанные мне незадолго до того - приблизительно те же, что и в разговоре с его светлостью на Совете насколькими часами позже...

- Проклятье! Вспомнил! - стукнул Молтри кулаком по столу.

- Вы выразили недовольство, сэр, вмешательством гражданских властей в военные дела и сказали, что если бы не это, то армия Линкольна находилась бы там, где она нужна, а не бездельничала бы в Джорджии. Тем самым вы навели меня на удачную, как мне казалось, мысль, и я ею воспользовался. Теперь, господа, вы знаете все, и, надеюсь, поверили в невиновность моей жены так же твердо, как я.

- Вы упускаете, сэр, - нахмурился Ратледж, - что если мы поверим вам - а я, принимая во внимание все известные факты, не вижу другого подходящего объяснения - то положение миссис Лэтимер становится гораздо более серьезным, чем было. Ваша из ряда вон выходящая проверка сделала возможным то, что раньше казалось невозможным: до того, как сэра Эндрю арестовали, миссис Лэтимер успевала передать ему эту ложную информацию, оказавшуюся правдивой.

Зрачки Лэтимера расширились, его прошиб холодный пот. Только теперь он понял, что натворил своей сверхоткровенностью.

- О, Господи, - простонал он и рухнул на стул.

- Но это оправдывает Гарри! - встрепенулась Миртль. - Вы не имеете права сомневаться в его словах! Вы сами сказали, что это единственное объяснение.

- Значит, вы признаете, мадам, - пристально глядя, спросил Ратледж, - что передали эти сведения вашему отцу?

Она начала как-то растерянно озираться, и Лэтимер интуитивно понял причину ее колебаний. В страхе, что она из самопожертвования или от отчаяния оговорит себя, он властно крикнул:

- Правду, Миртль! Правду, что бы потом ни случилось!

Она мгновенно успокоилась.

- Нет, - ответила Миртль твердо. - Клянусь, я этого не делала.

Ратледж удовлетворенно кивнул.

- Если к свидетельнице больше нет вопросов... - Помолчав, он протянул руку к колокольчику и, видя, что никто из присутствующих не шелохнулся, позвонил.

На пороге возник Шабрик.

- Человек, называющий себя Нилдом, уже здесь?

- Да, сэр.

- Введите его, - приказал Ратледж и, воспользовавшись небольшой передышкой, склонился над своими записями.

Глава XVII. Кара Господня

Майор Мендвилл в сопровождении двух солдат твердым шагом вошел в комнату. Он держался прямо и уверенно.

После окончания допроса Том Айзард отвел Миртль в сторону и усадил на другой стул. Повинуясь знаку Ратледжа, Шабрик и охранники отошли немного назад, оставив узника перед губернатором.

Темные проницательные глаза англичанина оценили ситуацию с первого взгляда. Хотя многое в ней ему пока оставалось неясным, по тому вниманию, с которым его разглядывали, он почуял грозящую опасность и сразу заподозрил, что его подлинное имя уже не секрет для присутствующих. Ему не оставили времени на сомнения.

- Мы знаем, - без вступления заявил Ратледж, что вы - капитан Мендвилл, офицер британской армии.

Стремительное начало чуть обескуражило Мендвилла, и это отразилось на его лице, но из равновесия он вышел только на мгновение. В следующий миг он холодно и изысканно поклонился и поправил губернатора точно так же, как поправил недавно Лэтимера:

- Майор Мендвилл, с вашего позволения. - И добавил не без иронии: - Ваш покорный слуга.

- Вы признаете, что являетесь британским агентом?

- Принимая во внимание платье, которое вы на мне видите, едва ли мое признание внесет нечто новое.

Не проявляя признаков страха, он рассуждал, он иронизировал над собой и почти веселился. В конце концов, он был истинным представителем своего поколения и своего круга. Как он жил, так и умрет, и что бы ему ни было уготовано, он не отступит от кодекса поведения, подобающего его происхождению. Он держался с таким достоинством, что неопрятная одежда вместе с гримом уже не вызывали отвращения.

- Вы сознаете, что вас ожидает, майор? - поинтересовался Ратледж.

- Разумеется. Но это никоим образом не повлияет на мою способность трезво мыслить.

Ратледж рассматривал его добрую минуту, прежде чем задать следующий вопрос.

- Почему, на ваш взгляд, майор Лэтимер не выдал вас немедленно - сразу после того, как разоблачил?

Мендвилл взглянул на Лэтимера, и слабая улыбка искривила его губы. Потом перевел глаза на Миртль, и, встретив в ее взгляде приговор, прикрыл векии выпрямился. Улыбка

- Я привел майору Лэтимеру убедительные доводы, согласно которым он не мог меня выдать, не подвергая серьезной опасности свою жену и самого себя.

- Можете вы повторить эти доводы?

- Именно это я и намереваюсь сделать. Игра, я вижу, проиграна, как и большинство игр, в которые я играл. Я всегда был неудачливым игроком... но, по крайней мере, я умею проигрывать. - И история, которую он вслед за этим рассказал, с точностью до мелочей повторяла то, что присутствующие уже слышали.

Когда он закончил, Ратледж задумчиво поинтересовался:

- Вы говорите, что поведали миссис Лэтимер о чудовищном спектакле, который разыгрывал перед нею ее отец последние полгода?

- Совершенно верно.

- В то же время, по собственному вашему признанию, вы помогали Кэри. Тогда зачем вы выдаете его теперь?

- Назовите это общечеловеческой слабостью говорить правду перед лицом смерти. Если вас это не устраивает, считайте, что пока я рассчитывал на выигрыш в конечном итоге, мне хватало самообладания, чтобы способствовать грязному делу. Но этот побудительный мотив исчез вместе с надеждой. Я никогда не относился к тем, кто практикует подлость ради подлости.

Скорее всего, это была не вся правда, но доля истины в его словах наверняка имелась.

Следующий вопрос Ратледжа всех немного ошеломил.

- Что бы вы сказали, если б узнали, что миссис Лэтимер передала своему отцу секретную информацию, полученную от мужа и полезную для британцев?

- Помилуй Бог! - непритворно изумился Мендвилл. - А что сказали бы вы, ваша светлость? Тут не о чем говорить!

- И все же такая информация была передана, - настаивал Ратледж.

- Миссис Лэтимер? - вскричал Мендвилл и сказал презрительно: - Господа, какой чепухой засорены ваши мозги!

Ратледж пригласил своих товарищей спрашивать свидетеля, если они пожелают. Те не пожелали, и Шабрику было приказано увести Мендвилла и ввести сэра Эндрю Кэри.

Мендвилл поискал глазами Миртль, безмолвно моля о прощении. Он сделал для нее все, что мог, и теперь ее взгляд был исполнен благодарности и сострадания.

После этого он занял свое место между стражниками и вышел. Ступал он по-прежнему твердо, с высоко поднятой головой - человек, бесстрашно смотрящий в глаза судьбе. Гордость побуждала его достойно встретить свою участь разоблаченного агента. Наблюдавшим за ним пришлось признать, что если они считают его мерзким шпионом, то сторонники дела, которому он служил, вправе превозносить его как героя-мученика.

После ухода Мендвилла губернатор в несколько измененной форме повторил поставленный перед англичанином вопрос:

- Если верить тому, что рассказал этот человек о своей беседе с миссис Лэтимер - а это полностью подтверждает ее историю и историю майора Лэтимера - то вероятно ли, чтобы, узнав об отвратительных интригах своего отца, она передала ему какие-то сведения?

- Но факты, - горестно заметил Молтри. - Враг-то сведения получил!

- Угу, - подтвердил Гедсден. - Какая-то необъяснимая чертовщина.

Полковник Лоренс согласно тряхнул волосами.

- Может быть, показания Кэри внесут ясность, - предположил Ратледж, - не знаю. Но пока мы его будем допрашивать, держите в голове то, что я сказал.

Так Лэтимер услышал от своих судей первое слово в свою пользу, и его взволновало, что исходило оно от губернатора - человека, к которому раньше он был склонен относиться как к личному врагу и которому тремя днями раньше угрожал вызовом на дуэль.

Ратледж заговорил снова:

- Я думаю, что миссис Лэтимер лучше не присутствовать при допросе своего отца. Но может случиться так, что впоследствии нам опять понадобится вызвать ее для беседы. - Он высказал это утверждение с полувопросительной интонацией и, получив согласие остальных, предложил капитану Айзарду препроводить Миртль в другую комнату.

- Мы оставляем ее на ваше попечение, капитан. Побудьте пока в столовой.

По дороге к выходу она печально взглянула на мужа. Гарри вернул ей взгляд, в котором промелькнула ободряющая улыбка.

Ратледж склонился над своими заметками, справляясь то в одном, то в другом документе; его карандаш мелькал все быстрее.

Наконец охрана, возглавляемая Шабриком, ввела в библиотеку сэра Эндрю. Гарри видел его впервые с той ночи у Брютона четыре года назад, когда между ними произошла ссора, и поразился перемене, произошедшей с тестем. Его некогда могучее тело иссохло так, что одежда болталась на нем, как на вешалке. Лицо, в былые дни такое полное, румяное и доброе, стало дряблым и землистым, а щеки ввалились. Держался сэр Эндрю агрессивно, но не мог скрыть своей немощи и тяжело опирался на трость. Только в живых глазах светились энергия. Они недобро загорелись, когда он увидел Лэтимера, после чего он с сардонической усмешкой окинул взором лица остальных.

Ратледж продолжал писать, не подымая головы. Он был так поглощен своим занятием, что не поднял ее даже тогда, когда, не скрывая ненависти, Кэри издевательски обратился к собравшимся:

- Однако я не вижу героя дня! Где знаменитый поководец генерал Линкольн?

- Что вам известно о Линкольне? - резко спросил Молтри.

- О, мне известно - слово чести - что он треклятый мятежник. И это все, что я хочу о нем знать.

Шабрик осмелился вставить пояснение:

- Сэр, ординарцы в приемной переговаривались при нем слишком откровенно.

Кэри громко засмеялся.

- Они еще хотят дисциплины от своры мятежных дворняг!

Ратледж наконец отложил свой карандаш и поднял взгляд от стола. Тень улыбки тронула его тонкие губы, но тон оставался, как всегда, ледяным: