Чтение 24–й страницы книги ~Эвакуатор~

Мне приятно думать, что я не раб его, а солдат.

Может быть, сержант, почему бы нет.

О, не тот, что нашими трупами путь мостит,

И в окоп, естественно, ни ногой,

Держиморда, фанат муштры, позабывший стыд

И врага не видевший, - а другой,

Командир, давно понимающий всю тщету

Гекатомб, но сражающийся вотще,

У которого и больные все на счету,

Потому что много ли нас вообще?

Я не вижу его верховным, как ни крути.

Генеральный штаб не настолько прост.

Полагаю, над ним не менее десяти

Командиров, от чьих генеральских звезд

Тяжелеет небо, глядящее на Москву

Как на свой испытательный полигон.

До победы нашей я точно не доживу -

И боюсь сказать, доживет ли он.

Вот тебе и ответ, как он терпит язвы земли,

Не спасает детей, не мстит палачу.

Авиации нет, снаряды не подвезли,

А про связь и снабжение я молчу.

Наши танки быстры, поем, и крепка броня,

Отче наш, который на небесех!

В общем, чудо и то, что с бойцами вроде меня

Потеряли еще не все и не всех.

Всемогущий? - о нет. Орудья - на смех врагу.

Спим в окопах - в окрестностях нет жилья.

Всемогущий может не больше, чем я могу.

"Где он был?" - Да, собственно, где и я.

Позабыл сказать: поощрений опять же нет.

Ни чинов, ни медалей он не дает.

Иногда подарит - кому огниво, кому кисет.

Скажем, мне достались часы "Полет".

А чего, хорошая вещь, обижаться грех.

Двадцать пять камней, музыкальный звон.

Потому я и чувствую время острее всех -

Иногда, похоже, острей, чем он.

Незаметные в шуме, слышные в тишине,

Отбивают полдень и будят в шесть,

Днем и ночью напоминая мне:

Времени мало, но время есть.

КОЛЫБЕЛЬНАЯ ДЛЯ ДНЕВНОГО СНА

В удушливом полдне, когда ни гу-гу

В цветущем лугу и заросшем логу,

И, еле качая тяжелые воды,

Река изогнулась в тугую дугу

И вяло колышет лиловые своды

Клубящейся тучи на том берегу, -

СГУЩАЮТСЯ СИЛЫ НЕЯСНОЙ ПРИРОДЫ.

Я слышу их рост и уснуть не могу.

Как темные мысли клубятся в мозгу,

Как в пыльные орды, в живую пургу

Сбивают гонимые страхом народы, -

В безмолвии августа, в душном стогу,

В теплице безветренной влажной погоды

СГУЩАЮТСЯ СИЛЫ НЕЯСНОЙ ПРИРОДЫ.

Я вижу их мощь и дышать не могу.

Один изгаляется в узком кругу,

Взахлеб допивая остатки свободы,

Другой проклинает недавние годы,

А третий бежит, норовя на бегу

Еще и поставить подножку врагу, -

Хотя их обоих накроют отходы,

Осколки руды и обломки породы.

На всем горизонте, на каждом шагу

СГУЩАЮТСЯ СИЛЫ НЕЯСНОЙ ПРИРОДЫ.

Я знаю, какой, но сказать не могу.

Но в это же время, над той же рекой,

В лиловом дыму вымывая проходы,

В ответ собираются силы такой,

Такой недвусмысленно ясной природы,

Что я ощущаю мгновенный покой.

Уже различая друг друга в тумане,

Они проплывают над лесом травы.

Имело бы смысл собираться заране,

Но первыми мы не умеем, увы.

И я засыпаю, почти замурлыкав,

В потоке родных переливов и бликов

Плывя в грозовую, уютную тьму.

У тех, кто клубится в лиловом дыму,

Всегда бесконечное множество ликов,

А мы остаемся верны одному.

Неясно, каков у них вождь и отец,

Неясно, чего они будут хотеть,

Неясно, насколько все это опасно

И сколько осталось до судного дня,

И как это будет, мне тоже неясно.

Чем кончится - ясно, и хватит с меня.

ОДИННАДЦАТАЯ БАЛЛАДА

Серым мартом, промозглым апрелем,

Миновав турникеты у врат,

Я сошел бы московским Орфеем

В кольцевой концентрический ад,

Где влачатся, с рожденья усталы,

Позабывшие, в чем их вина,

Персефоны, Сизифы, Танталы

Из Медведкова и Люблина, -

И в последнем вагоне состава,

Что с гуденьем вползает в дыру,

Поглядевши налево-направо,

Я увижу тебя - и замру.

Прошептав машинально "Неужто?"

И заранее зная ответ,

Я протиснусь к тебе, потому что

У теней самолюбия нет.

Принимать горделивую позу

Не пристало спустившимся в ад.

Если честно, я даже не помню,

Кто из нас перед кем виноват.

И когда твои хмурые брови

От обиды сомкнутся в черту, -

Как Тиресий от жертвенной крови,

Речь и память я вновь обрету.

Даже страшно мне будет, какая

Золотая, как блик на волне,

Перекатываясь и сверкая,

Жизнь лавиной вернется ко мне.

Я оглохну под этим напором

И не сразу в сознанье приду,

Устыдившись обличья, в котором

Без тебя пресмыкался в аду,

И забьется душа моя птичья,

И, выпрастываясь из тенет,

Дорастет до былого величья -