Чтение 24–й страницы книги ~Мечта империи~

Наверное, так выглядит спуск в Тартар - буднично, убого и угрожающе одновременно. Икел стал спускаться. На четвертом этаже царила мертвая тишина - эта нора тоже принадлежала преторианцам. На третьем плакал ребенок. На втором из приемника лилась печальная музыка: Рим был погружен в траур по случаю безвременной кончины Цезаря.

Если бы у него достало времени найти Элия... Если бы только у него было время... Уж, в конце концов, лучше новая династия, чем Элий.

Икел вышел на улицу. Процессия из нескольких человек в черном с факелами безмолвно двигалась ему навстречу. Наверняка идут приносить жертвы подземным богам. Да, именно так - волокут шестерых черных ягнят. Прощайте, глупые. Рим похож на этих жертвенных животных. Их тащат за рога неведомо куда, их ноги связаны, они предчувствуют смерть, но ничего не могут сделать. А он, Корнелий Икел, мог бы и...

Откуда-то сбоку на него кинулась бесшумная тень. Будто огромный пес схватил мертвой хваткой за горло. Икел рухнул на мостовую, подмятый противником. Тот был силен, но не сильнее старого бойца. Вывернувшись, Икел извлек кинжал и уже замахнулся, метя нападавшему в бок. Но ловкач успел перехватить его руку. И тут же на голову Икела обрушился удар кулака и оглушил. Но противник не торопился добивать префекта, он лишь несколько раз ударил его кисть о мостовую, пытаясь выбить кинжал, но еще не родился на свет человек, который бы сумел заставить бывшего трибуна "Нереиды" разжать пальцы.

- А ты все также силен, Икел, - прохрипел нападавший, разбив кисть префекта претория в кровь, но так его и не обезоружив.

- Курций? - среди тысяч он узнал бы этот голос. - Поднял руку на друга?

- На убийцу Цезаря, - Курций вновь ударил - но все так же безрезультатно.

- Я не убивал мальчишку, клянусь водами Стикса. Я прислал убийц к Элию. Но не к Цезарю, нет...

- Кто же тогда убил Александра?

- Не знаю. Отпусти меня. Взамен я открою тебе тайну, которая стоит жизни десяти таких, как Элий. В конечном счете этот хромой козел - всего лишь гладиатор, хотя он и надел тогу с пурпурной полосой, - не удержался от выпада в адрес Элия префект претория. - Жаль только, что он удрал с арены.

Кажется, Курций колебался. Во всяком случае хватка его ослабла. Он прижимал руку с кинжалом к земле, но не делал больше попыток одолеть Икела.

- Ты брал клейма у Макрина, - прохрипел Курций. - И чего ты просил?

Власти?

- Я просил новой войны. Война принесет Риму спасение. Но для себя я не желал ничего.

- Хорошо. Говори о своей тайне.

- Проверь, чем занимается академик Трион в филиале своей академии в Вероне.

У него лаборатория в помещении бывшего стадиона. Клянусь Геркулесом, старина, это стоит всех тайн на свете.

- Я отпущу тебя, если ты поклянешься водами Стикса, что не тронешь Элия.

Икел молчал довольно долго, так долго, что Кур-ций решил, что бывший префект претория откажется.

- Хорошо, - наконец выдохнул он. - Клянусь! Курций разжал пальцы. Икел вскочил на ноги с ловкостью и быстротой мальчишки и нырнул в ближайший переулок. Статуя Меркурия на перекрестке проводила его насмешливым взглядом. Икелу показалось, что его пытались преследовать - крики слышались на соседней улице. Но он легко ушел от погони.

Что ж, пусть Элий живет, если этого так хочет Курций. Нарушить клятву - значит оскорбить Юпитера. Пойти на такое Корнелий Икел не мог.

Трион устал так, что буквально валился с ног.

Только к полуночи он добрался до своего ничем не примечательного домика на окраине Вероны. После ванны прошел в триклиний. В комнате царил полумрак - горел только светильник на бронзовой подставке. В отличие от большинства римлян Трион ел сидя. Ему казалось, что так он поглощает пищу быстрее. А он ценил время. Он как никто другой знал, насколько его мало у смертного. Теперь, когда он подчинил себе самую страшную силу природы, Трион начал ценить время вдвойне.

Старый слуга поставил перед ним на стол блюдо с холодным мясом, тарелку пунийской каши и бокал вина. Трион выпил вино, хотел приняться за мясо, но передумал. Есть не хотелось. Его подташнивало, и голова кружилась. Неужели он облучился? Трион вновь наполнил бокал и осушил залпом. Против воли вспомнил Гая Габиния. Его граничащее с эйфорией возбуждение, нелепый смех, еще более нелепые шуточки. Гай отпускал их между приступами рвоты. Трион велел немедленно увезти Гая Габиния из Вероны. Он не хотел, чтобы другие видели, что может произойти с каждым. Трион знал, что молодой человек обречен.

- Вот именно. Разве вы все, люди, не приговорены к смерти?

Трион обернулся.

- Кто здесь? - Рука сама потянулась к кнопке звонка.

- Не торопись. Я скоро уйду, - пообещал гость. - К тому же твоя охрана так же не увидит меня, как и ты.

Трион включил верхний свет, но никого не увидел.

- Что тебе надо? - устало спросил Трион. Гость засмеялся. Неприятный торжествующий смех.

Гость расхаживал по комнате взад и вперед - Трион чувствовал колебания воздуха.

- Представь, ничего. Просто зашел посмотреть, как выглядит человек, способный уничтожить богов и весь мир в придачу. Неужели тебе мало миллионов

погибших в Третьей Северной войне, что ты хочешь создать еще и это оружие? Зачем тебе это бессмысленное жертвоприношение?

- Тебя прислал Гетр?

- Твой гений? О нет! Я сам по себе. А ты, как я вижу, заодно с гениями?

Голос из пустоты раздражал академика. Ему казалось, что он говорит сам с собою.

Почти что бредит. А может быть, это и в самом деле так?

- Что тебе надо? - повторил он, но ответа не последовало.

Неведомый гость исчез. Он в самом деле заходил только посмотреть на Триона. Они узнали. Вернее, один из них узнал. Кто-то из богов наконец-то понял, чем занят Трион. Что теперь будет? Что он сделает?. Триону захотелось повалиться на землю и закричать:

"Прости!" Но не потому, что он раскаялся, а потому. что боялся. Боялся, что он не даст ему довести дело до конца. Это дело было для него важнее всего.

Важнее миллионов человеческих жизней. И своей собственной тоже.

Глава 4

Четвертый день ожидания Меркуриевых игр в Антиохии

"Всю ночь к вилле Цезаря в Каринах люди несли цветы. Чувство вины перед несчастным юношей не покидает римлян".

"Кто ответит на вопрос, почему города с мощными укреплениями, такие как Бухара и Самарканд, сдавались варварам практически без боя"? "Акта диурна", 16-й день до Календ августа

- Я вспомнила... Да, да, вспомнила, что написала на полях книги, - сказала Петиция.

Элий, задремавший под мерное покачивание фургона, открыл глаза. Свет из крошечного, затянутого цветным экраном оконца придал всему странный оранжевый оттенок, казалось, на лицо Петиции падает отсвет пожара. Девочка сидела, поджав ноги, и расчесывала гребнем коротко остриженные волосы.

Пророчица... Сивилла... Заберется в пещеру и будет кричать хриплым голосом о грядущих бедах. И беды не заставят себя ждать... Нет, он ей этого не позволит. Ни за что. Элий приподнялся на локте. И тут же боль в плече ожила. Элий стиснул зубы, чтобы не застонать.

- Так что ты написала? - Его голос звучал хрипло.

- "На самом деле Траян Деций утонул в болоте, а его армия была разбита".

Читала книгу, и вдруг перед глазами картина: римские легионеры в своих тяжелых доспехах тонут в болоте, какой-то солдат из последних сил пытается метнуть дротик, но болотная тина засасывает его. На римлян градом сыплются стрелы, копья варваров разят беспомощных легионеров. Среди гибнущих - сам император.

"Точка перелома", - подумал Элий.

Чужая мысль. То мысль не Элия, но Гэла. Пророчество, обращенное в прошлое.

Время двинется вспять...

Он, Элий, не знает, как это может быть. Но Гэл знает.

Теперь все ясно. Вот почему ее хотели убить. Девочка обладала пророческим даром. Умри она, и дурацкое предсказание нельзя уничтожить. Оно сделается реальностью в далеком прошлом. Мир переменится. Не будет ничего. Ни династии Дециев, ни исполнения желаний. И тридцать тиранов будут рвать Империю на части.

Каждый будет кричать: "Я спасу Великий Рим!" Легионы сойдутся в смертельной схватке, истребляя друг друга. А следом за войной явится чума, и варвары затопят земли умирающей Империи. И груды развалин на месте Вечного города.... Мир погрузится во тьму варварства. Великий Рим перестанет существовать. Вообще ничего не будет. Будет совершенно другой, неведомый мир.

Элий тряхнул головой - ему не хотелось фантазировать дальше. Но кто желает подобное? Кто мечтает о таком прошлом? И ради какого будущего все это затеяно?

Кассий внезапно затормозил, Элия швырнуло вперед, и он стукнулся головой о стенку фургона. Летти испуганно ойкнула.

- Зайдем пообедаем в таверне, - предложил Кассий. - И держитесь не дальше двадцати шагов от меня. Иначе выйдете из "тени".

- Я бы не стала останавливаться, - сказала Летти. - Мне здесь не нравится...- И засмущалась - сама не зная почему. Небольшая придорожная таверна, окруженная высоченными кипарисами, манила проезжих яркой вывеской. Здесь обещали жаркое, суп с бараниной и прохладительные напитки. Жара стояла невыносимая. Бокал лимонада со льдом казался даром богов.Внутри оказалось относительно прохладно. Огромная дубовая стойка занимала почти половину помещения. Хозяин, пожилой толстяк с красным морщинистым лицом, поставил перед гостями по бокалу лимонада со льдом - бесплатно, за счет заведения. Летти выпила лимонад залпом и с хрустом принялась жевать лед.

- Чего желают дорогие гости? - поинтересовался хозяин.

Кассий заказал две чашки куриного бульона и жаркое.

- Бульон для нас с тобой, Элий, - обреченно вздохнула Петиция. - Теперь понимаешь, как плохо быть больным, и как хорошо - служителем Эскулапа.

Они заняли столик в углу. Кассий поставил объемистую брезентовую сумку на пол. "Прибор, создающий "тень", в сумке",- решил Элий. Но что означает эта самая "тень", о которой постоянно твердит Кассий? Какого она цвета? Фиолетовая, как в полдень, или с красной аурой, как перед закатом, или непроницаемо черная? Как вечная ночь?

Немолодая женщина в белой тунике со следами соуса на тунике считала за прилавком медяки и записывала что-то в потрепанную книгу.

- Еще пара золотых, и я смогу купить клеймо у Авреола. Как ты думаешь, мы сумеем набрать два золотых до начала игр в Антиохии?

- Ты что, поедешь в Антиохию? - недовольно буркнул хозяин, разливая по фарфоровым чашкам бульон.

- Я сделаю заказ через банк Пизона. Как моя сестра - ты что, забыл? Теперь у нее молодой муж, и она ходит в шелке, - тетка мечтательно закатила глаза к небу. - Авреол выиграл для нее все это на играх в Аквилее.

- Тоже хочешь заказать молодого мужа? - покосился на женщину хозяин и шмякнул на тарелку жаркое. - Так прежде я сверну тебе шею.

- Что ты! - замахала руками женщина. - Кроме тебя, мой котик, мне никто не нужен! Просто хочу новую таверну с прислугой. И чтобы нам больше не горбиться на кухне, а мне не затирать блевотину за поздними посетителями.

- Тогда вложим скопленные деньги в ремонт заведения, - предложил хозяин. - От блевунов все равно никуда не деться.

- И что это даст? Станет чуток почище, и мы сможем брать за обслугу на пару ассов дороже. А нас будут посещать все те же ублюдки, - она сделал выразительный жест в сторону сенатора Элия, медика и Петиции-Кар.

- Никогда не думала, что родственников императора именуют именно так, - фыркнула Летиция и покосилась на Элия. Хозяин тоже поглядел на гостей, опасаясь, что все трое не особенно польщены энергичными выражениями хозяйки.

- Пожалуйста, потише, Туллиола,- шепнул хозяин, расставляя тарелки и чашки на подносе. - Гостям не нравятся твои речи...

И, растянув рот до ушей, направился к столику.

- Господа, сегодня у нас самые лучшие блюда! Специально для вас... - он запнулся и покосился на голубую выцветшую тунику Элия с бурыми пятнами на боку.

- Все мы порой переживаем не лучшие дни.

- Я бы в самом деле сделал ремонт, - сказал Элий, оглядывая в свою очередь закопченный потолок и битые стекла в окнах, залепленные клейкой лентой. - Боги

слишком причудливо исполняют людские желания. Не проще ли самим заняться делами?

Хозяин посмотрел на него с удивлением - гость, без сомнения, слышал надменные слова Туллии, но при этом не обиделся, а заговорил с хозяином по-приятельски. В ответ хозяин пробормотал слова благодарности и прибавил лишних десять ассов к счету.

Петиция втянула воздух ноздрями. Запах жареного мяса и пряный аромат свежей петрушки вызывали чудовищный аппетит.

- Кассий, может, махнемся с тобой, а? Мне надоел бульон еще больше, чем каша. Я хочу мяса. Слышишь - мя-са! - проговорила она голосом молодой хищницы, почуявшей добычу.

Обещанное Элием спасение излечило ее куда быстрее, чем все лекарства служителя Эскулапа.

- Можешь выпить мой бульон,- щедро предложил Элий, - у меня совершенно нет аппетита.

- Приказываю обоим заняться бульоном и как можно быстрее вернуться в фургон, - строгим голосом проговорил Кассий, чувствуя, что ему катастрофически не хватает авторитета и строптивые пациенты не желают его слушать.

Какой-то крестьянин в широкополой шляпе вошел в таверну, взял бокал дешевого кислого вина и уселся у дверей. Кассий, как ни пытался, не смог разглядеть его лица.

- Этот хоть расплатится, - объявила на всю таверну хозяйка. - А за теми тремя следи. Они могут удрать тайком.

Летти уже расправилась с бульоном и теперь ножом отковыривала куски жаркого от порции Кассия.

- Элий, если ты не будешь есть, то я не отвечаю за твое здоровье... - сообщил медик, с тоской глядя, как пустеет его тарелка.

Но Элий уже не слушал Кассия.

Потому что крестьянин в широкополой шляпе поднялся и вскинул руку, как хорошо обученный солдат. Вороненый металл "парабеллума" сверкнул в красном отблеске лампы. Но с реакцией гладиатора убийца тягаться не мог. Элий левой рукой пихнул Петицию в бок, а правой выхватил из-под туники спрятанный пистолет. Два выстрела грохнули почти одновременно. Пуля убийцы ударила в стену там, где только что находилась голова девочки. Выстрел Элия угодил крестьянину в грудь. Пуля прошла навылет. Но из-за малого калибра даже не сбила его с ног. Раненый, крестьянин выстрелил еще дважды. В этот раз он метил в Элия (Петиция и Кассий были уже под столом), но в сенатора не попал каким-то чудом. Обе пули просвистели рядом с головой Элия, как будто тот был заговорен. Тогда Элий выстрелил вновь. "Крестьянин" обрушился на пол.

- Можно вылезать, - сказал Элий и стукнул ладонью по столу.

Кассий выбрался наружу и постарался принять достойный вид.

Летти высунула лишь голову. Кассий вытащил ее за шиворот из-под стола. В полумраке таверны причудливыми узорами растекались сиреневые струйки порохового дыма. В наступившей после пальбы тишине было лишь слышно, как Туллия, забившись под стойку, тихонько повизгивает.

Элий, спотыкаясь, направился к выходу. У дверей остановился и глянул на лежащего на полу человека. Еще один труп... Он становится профессиональным убийцей. Он убивает, чтобы спасти. Какая-то бессмыслица. Элий взял Летти за руку и вывел из таверны.

Кассий задержался и присел на корточки возле раненого убийцы. На губах лежащего выступила розовая пена - пуля Элия пробила ему легкое. Широкоплечий здоровяк со смуглым круглым лицом был еще жив.

- Принеси кусок плотной клеенки и бинты, - приказал Кассий хозяину.

- Откуда у нас бинты, - тявкнула из-под прилавка женщина. - И кто ты вообще такой, чтобы здесь распоряжаться. Ты даже за обед не заплатил.

- Я медик! - Кассий швырнул несколько монет на прилавок. - А это плата. И поскорее!

Увидев монеты, хозяин сразу подчинился. Кассий прижал к простреленной груди раненого кусок клеенки, пытаясь помешать воздуху выходить из раны, пока хозяин не принес бинты.

- Я знаю этого типа, - сказал Кассий. - То есть не знаю его лично. Но его фото вигилы развешивают повсюду. Он разыскивается за убийство. Как сейчас помню - награда в десять золотых. Ах да, вспомнил! Его имя Блез. Получите за него награду, когда сдадите властям, и купите себе клеймо на игры в Антиохии.

Услышав такое, хозяйка высунулась из-под прилавка:

- За него вправду дадут десять золотых? - Она смотрела на раненого как на жирного поросенка, из которого можно приготовить жаркое.

- Да, если он останется в живых, - Кассий пониже склонился над раненым, чтобы женщина не заметила улыбки на его губах.

Туллия кинулась звонить вигилам и в "скорую". А Кассий ушел беспрепятственно, радуясь своей удачной выдумке. А выйдя, на стене таверны увидел рядом с объявлением о продаже коровы и сообщениями о постановке в местом театре "Медеи" плакат вигилов:

"По подозрению в убийстве разыскивается бывший легионер Двадцатого легиона Блез. Награда в десять золотых".

Кассий на всякий случай снял очки и протер. Потом вновь надел. Объявление было на месте. Но он был уверен, что прежде его не читал.

Квинт дожидался в просторной приемной главного редактора "Акты диурны". Золотые полотнища солнечного света падали на роскошный мозаичный пол, в мельчайший подробностях воспроизводивший форум. На переднем плане мальчишка-лоточник торговал вестниками. И если присмотреться, то можно было разобрать, что в руке он держал "Акту диурну". Золото горело на рострах <Ростры - трибуна ораторов на форуме, украшенная ростра находится рядом со зданием сената.>, на милевом столбе, от которого ведут отсчет все римские дороги, в арках табулярия застыли бесчисленные статуи. Золотые квадриги на крышах храмов мчались в небе из настоящей бирюзы.

Квинт ждал уже давно. Солнечные полотнища медленно скользили по полу. И тогда Квинт передвигал свое кресло так, чтобы свет падал ему на лицо. Когда все вокруг изнемогали от жары, когда красавица секретарша всякий раз, проходя мимо, обмахивалась свежим выпуском "Акты диурны", а спешащие мимо по своим делам репортеры на ходу глотали лимонад со льдом из мягких бумажных чашек, Квинт продолжал неизменно сидеть на солнце. Сегодня его без всяких объяснений выпустили на свободу. Квинт уже знал о бегстве Корнелия Икела и об обвинениях в адрес префекта. В то, что Икел убил Цезаря, Квинт не верил. Но то, что Икел хотел убрать Элия, походило на правду. Это Квинту подсказывало чутье фрументария.

Два часа назад Квинт вошел в таблин главного редактора и положил тому на стол наспех написанный листок, слово в слово воспроизводящий записку Нормы Галликан из лаборатории Триона. Главный редактор попросил Квинта подождать минут десять за дверью, пока он ознакомится с документом. И вот прошло уже два часа, а Квинта все не звали в таблин. Зато туда раз десять являлась секретарша, друг за другом вбегали и выбегали репортеры. А затем выбежал и сам редактор и, кивнув Квинту - мол, подожди, друг, не до тебя, направился к дубовой двери, на которой висела золотая табличка: "Публий Викторин Мессий Деций". Минут через пятнадцать редактор выскочил назад и скрылся в своем таблине, а секретарша Викторина пригласила Квинта в таблин своего господина.

Викторин сидел у окна в инвалидной коляске и любовался великолепным видом Вечного города, который открывался с двадцать пятого этажа стеклянного небоскреба "Акты диурны". Викторин Деций был один из пяти членов совета директоров. Так повелось издавна, что один из директоров главного вестника Империи должен всегда принадлежать к императорскому роду. Викторин приходился младшим сыном убитому императору Корнелию. Ему было девяносто лет, и он был самым старым представителем рода Дециев - из тех, кто имел право сделаться императором. Но его единственный сын давно умер, а оба внука погибли на войне, не оставив потомства. Сам Викторин был уже десять лет пригвожден к инвалидной коляске.

Когда Квинт вошел, Викторин тронул ладонью блестящие никелированные ободья и развернул коляску так, чтобы видеть посетителя, тогда как его лицо находилось против света. Но у Квинта было прекрасное зрение, и даже с этой неудобной позиции он хорошо видел старческую лысую голову, испещренную темными точками, с тонкой пергаментной кожей и лиловыми мягкими губами. Викторин поправил очки в золотой оправе и сделал приглашающий жест в сторону огромного кресла, обитого натуральной кожей.

- Я прочел сообщение. Квинт, и тронут твоей решимостью служить Риму. Но ты не понимаешь, что тебе удалось обнаружить.

- Люди Триона занимаются тем, чем боги запретили людям заниматься.

- Но боги запретили человеку летать на любых аппаратах. А между тем, как ты должен знать, даже Элий Деций, когда был гладиатором, пытался снять с Рима этот запрет.

- Да, я знаю, это был его поединок с Хлором. Но Элий пытался это сделать в открытую, а Трион занят своими делами тайно. К тому же запрет летать и запрет на урановую бомбу - это не одно и то же.

- А кто говорит о бомбе? - вполне искренне удивился Викторин. - Ученые ищут возможность применения радиоактивности - не более того. Ведь мы используем радиоактивные вещества в медицине. И никто не находит в этом ничего ужасного. А теперь люди получат источники дешевой энергии, электростанции на новом топливе - уране. Разве тебя не вдохновляет такая перспектива? Но если мы напечатаем твой материал, боги сделают все возможное, чтобы уничтожить лабораторию Триона. А она

нам нужна. Наука все равно будет двигаться вперед. Жаль, что ты этого не понимаешь, мой мальчик.

- Боги все равно помешают Триону. Викторин странно усмехнулся.

- Когда ты проживешь с мое, ты поймешь, что это не так.

- Люди моей профессии редко доживают до столь преклонного возраста.

- Значит, ты не поймешь, почему твой материал не будет опубликован. Квинт сжал кулаки:

- А как же свобода печати - этот могучий столп великого Рима, который выше Траяновой колонны? Как же бог свободы печати Мом? И как же сама "Акта диурна", о

которой говорят, что Рим может пасть, а "Акта диурна" - нет? Значит, все это лишь золотая лживая табличка?

- Принцип свободы печати сохраняется. Ты можешь отправиться со своим сообщением в редакцию "Девочек Субуры", или в "Гладиаторский вестник", или в любой другой вестник. Я уверен, тебя там напечатают.

- В "Римские братья"...- прошептал едва слышно Квинт.

- Что? - переспросил Викторин, не расслышав.

- Так, ничего. Вспомнил одно название. Нет, боголюбимый доминус Викторин, все эти издания мне не подходят. На их страницах мое сообщение будет выглядеть как очередной вымысел. Мне нужна "Акта диурна" и ее репутация. Новость лишь тогда становится новостью, когда она опубликована в "Акте диурне", - напомнил фрументарий известное изречение.

- Не тебе решать судьбу Рима, Квинт.

Фрументарий поднялся, понимая, что разговор закончен.

- Как угодно. Но я в свою очередь сделаю все, чтобы лаборатория Триона закрылась.

- Тебе это не удастся, - предрек Викторин. "Мне нужен союзник", - подумал Квинт с тоскою.

Куда-то так торопился бог торговцев, покровитель дорог, путей сообщения, воров и жуликов всех мастей. Но, как ни торопился, два гения в ореоле платинового сияния настигли его и, подлетев с двух сторон, ухватили за локти. Не помогли ни крылатые сандалии, ни шлем - гении оказались куда проворнее.

"Старею..." - с тоскою подумал Меркурий. В синем ярком летнем небе людям они казались тремя легкими облачками, примчавшимися неведомо откуда и неожиданно повисшими неподвижно, будто зацепившись за иглы огромной пинии. Меркурий узнал гениев. Оба принадлежали бывшим гладиаторам. Один - сенатору

Элию, второй - Юнию Веру. У Гюна замотана белым полотном рука, у Гэла - плечо.

Ясно было, что гении побывали в изрядной переделке. Интересно, кто так их отделал? Но Меркурий счел за лучшее не спрашивать. А гении окутывали его прочной платиновой нитью, как приготовленного для жертвоприношения ягненка.Меркурий не на шутку перетрусил. Что, если гении в самом деле собираются его принести в жертву?! Меркурий повис, как куколка, в платиновом коконе. Наружу высовывалась лишь голова в шлеме с крылышками.

- Перун у него... - сказал Гюн.

- Ребята, я не сделал ничего предосудительного. Да, я украл перун у Юпитера. Но я и раньше это Проделывал. А сегодня перун мне просто необходим, чтобы испепелить одно мерзкое местечко. Там сделали такую штуку, которая может уничтожить не только людей, но и богов. Может, вы слыхали про академика Триона?

Он хитроумен, как Улисс, и так же беспринципен.

Если я не спалю его гнездышко, мир рухнет в Тартар. Вы мне поможете, правда? Не хотелось бы вмешивать в это дело Юпитера. Старик так рассердится. А он страшен в гневе! Уж в этом я могу вам поклясться.

- Все и так рухнет в Тартар, зачем же суетиться! - засмеялся Гюн.

- Значит, мой счет в банке Пизона исчезнет. Жаль!

Мне мои сбережения никто не компенсирует.

Гении засмеялись, а Меркурий попытался вырваться. Но не получилось. Гении гладиаторов были сильны. Гораздо сильнее своих подопечных. В небе над ними, видимый только для посвященных, сиял Небесный дворец. Но на помощь из небожителей никто не спешил. Богам глубоко плевать на все, что происходит ниже фундамента их обиталища.

- Зачем вам перун? - спросил Меркурий с тоскою.

- Мы задумали одно жертвоприношение. Думаю, бог на алтаре будет смотреться неплохо, - сказал Гюн.