Чтение 24–й страницы книги ~Князь~

- ... и пойдет добывать свой удел у братьев, - закончил Сергей. - В нем твоя кровь, княже! Он не удовольствуется опивками. Дай ему свой стол, чтобы он не чувствовал себя обойденным... и отошли из Киева. Тогда Такшонь твой!

- Совет неплох, - согласился Святослав. - Но кто захочет взять в князья рабичича?

- А вот об этом надо подумать.

- Ладно, думай. А сейчас скажи: с уграми мы возьмем Булгарию?

- С уграми и печенегами - можем, - сказал Духарев. - Если не вмешаются ромеи. А они вмешаются наверняка.

Святослав задумался, подергал ус... И вдруг воскликнул:

- Калокир!

- Что - Калокир? - спросил Духарев.

Он слышал это имя, но сам с сыном херсонского протевона никогда не встречался.

- Калокир! Вот кто мне поможет!

- Уверен? - Духарев мало общался с ромеями, но твердо знал: верить им нельзя. - Я-то его не знаю...

- Узнаешь, - сказал князь, хитро прижмурившись. - Со временем. А теперь расскажи-ка мне, за что тебя все-таки пытались отравить в Преславе...

- За что? - Духарев дернул себя за ус, вздохнул. - И этого я не ведаю, княже. Но узнаю непременно.

Глава девятая

Нежданные гости

Сладислава вышивала мужу рубаху. Сама вышивала. Отдай швеям - те вместо красивого узора своих языческих оберегов нашьют. А это - грех. Сережа ворчит, мол, полон дом челядинок, а ты сама с иглой сидишь. Но Слада знала: мужу приятней ту рубаху носить, которую она сама украсила. А руками Сладислава работать любила. Еще больше любила, когда муж рядом. Когда, к примеру, играют Сережа с Артемом в "фигуры", а она вышивает или корешки целебные перетирает в ступке. И разговор идет между ними простой и неспешный. Как бы ни о чем...

Сейчас мужа рядом не было. С утра друга своего встречать поехал, Устаха. И детей с собой взял, Артема и Данку. Он бы и младшего прихватил, но тот теперь в "детских" князя. Попроси Сережа, Асмуд бы мальчика отпустил, но муж не попросит. Никаких поблажек сыну воеводы - так он говорит. Сережа вообще хотел Славку в Белозеро отправить, но Сладислава вопротивилась. В Киеве выучат не хуже, а тут она хоть видеть его будет... иногда.

Сережа тогда уступил. А сейчас, после Булгарии, может, и не послушал бы ее. Что-то переменилось в нем после возвращения. Как будто крысенок пробежал между ним и женой. Сладислава знала, что мужа в Булгарии пытались отравить. Кое-что ей поведали. Но не поведали, узнал ли муж ее тайну. Муж и сын о булгарских приключениях говорили неохотно, больше отмалчивались, а расспрашивать их настойчиво Слада сочла неправильным. Тревожно ей было. Может, следовало сразу рассказать Сереже обо всем? Но тогда пришлось бы и Момчилу все рассказать. А теперь поздно... Если же Сережа сам все узнал там, в Булгарии, можно притвориться, что Сладислава о том ведать не ведала. Только очень ей врать не хотелось. Никогда она мужу не врала. Но ведь это не только ее тайна...

Печальные мысли Слады нарушил Сычок:

- К вам гости, матушка!

- Кто?

- Не назвались. Но по всему видать, княжьи. Брони богатые. Батюшку воеводу спрашивают.

- Велим где? - спросила Слада.

- С батюшкой воеводой уехавши. Не пущать?

Слада задумалась.

Но не пускать в дом гостей, пусть и нежданных, - нехорошо. С другой стороны, принимать самой мужниных гостей, воинов - тоже нехорошо. Рёреха позвать? Тоже не ладно.

- Скажи им, Сычок, что воеводы дома нет, - сказала Сладислава. - Вернется к закату. Ежели готовы ждать, пусть ждут во дворе.

- Ага, - Сычок кивнул лохматой головой, шагнул к двери, но остановился. - Хорошо ли во дворе, матушка? Гости важные...

Сладислава отложила шитье:

- Впускай гостей во двор. Я сама их на крыльце встречу.

Гостей Сладислава узнала сразу. И порадовалась, что не отослала их прочь, не взглянув.

Двое: мужчина и мальчик. На обоих брони. На мальчике - чужеземной работы, возможно, арабской, на взрослом - тоже добрый панцирь, но попроще, кованный здесь, в Киеве. Вблизи Сладислава даже могла бы определить, кто из трех киевских бронных мастеров его ковал. А вот лошадь лучше у старшего: широкий в крупе боевой хузарский жеребец-пятилетка. Мерин младшего косился на цепного мишку, сидевшего у забора, по-собачьи вывалив длинный язык, косился и всхрапывал. Конь старшего и ухом не вел. Вышколен. Для боя и для охоты.

В оружии и лошадях жена воеводы разбиралась не хуже мужа. Почти двадцать лет замужем за воином. Выучилась.

Гости спешились. Старший, кряжистый муж со светло-рыжей бородой, снял шлем, поклонился:

- Здрава будь, хозяйка! Мир дому твоему!

- Мир и тебе, Добрыня, - наклонила голову Сладислава. - Мужа моего нет, но, думаю, скоро вернется. Подождешь?

- Подожду, - степенно ответил Добрыня. - Знаком ли тебе племянник мой и пестун Владимир?

Сладислава покачала головой. Конечно, она знала этого мальчика. Но решила не портить Добрыне игру.

- Мой отец - великий князь Святослав! - громко объявил мальчишка и покосился на дядьку: не рассердился ли?

- А я - Сладислава, жена воеводы Серегея.

- Воевода Серегей - великой славы муж! - с важностью, по-взрослому ответил мальчик. - Но мой отец - больше! Никого нет славнее его!

- Твой отец - великий князь, - сказала Слада. - Но, может, выросши, ты превзойдешь его!

Мальчишка гордо задрал подбородок.

- Пожалуйте в дом, - сказала Слада. - Не пристало таким, как вы, во дворе ждать. Лушкарь, Хмель, примите коней у сотника и княжича!

- Воеводу Серегея нам и во дворе ждать не зазорно, - степенно произнес Добрыня (племянник удивленно взглянул на него). - Но коли приглашаешь в дом, мы рады.

И, по-прежнему держа шлем в руке, шагнул к крыльцу.

Владимир, глядя на него, тоже снял шлем, пригладил светлые вихры. Но перед тем, как войти, быстро обернулся и показал медведю язык.

Первой в дом вбежала дочка.

- Мамка! Мамка! А мы... - она осеклась, увидев гостей, тут же опомнилась, вытянулась стрункой: - Здравствуйте!

- Здравствуйте, здравствуйте! - привычно наклонясь, чтобы не задеть шлемом притолоку, в дом вошел Духарев.

Добрыня встал, пихнул племянника, и тот тоже вскочил.

- Здрав будь, воевода! Прости, что незванными...

- Оставь! - Сергей снял шлем, сунул дочке. - Оботри его, Данка, и повесь, где всегда. Рад тебе, сотник! По делу пришел или так, проведать?

- Можно сказать, и по делу... Да ведь тебе, воевода, с дороги перекусить, горло промочить надо. Мы подождем.

- Говори уж! - потребовал Духарев.

- Ну ладно, - согласился Добрыня. - Хочу правду узнать. Знаю, воевода, ты врать не будешь. Слухи ходят: хочет великий князь моего племянника из Киева услать. Вроде бы отец княгини этого требует. Так ли это?

- И да и нет, - сказал Духарев. - Вранье, что дьюла мадьярский может у нашего князя что-то требовать. А правда то, что из Киева княжичу Владимиру придется уехать. Почему так, это, Добрыня, разговор долгий, а я и верно проголодался. Так что подавай, Сладушка, на стол. Поснедаем и поговорим.

- А где ж Устах? - негромко спросила Слада.

- К князю поехал бересту Роговолтову отдать. Может, там, в Детинце, и заночует. А утром - к нам.

Перед трапезой Духарев произнес краткую молитву. Скорее для Слады, чем для Бога. Гости отделили малую толику своим богам. Ели в молчании. Заинтересованный Владимир вертел круглой светловолосой головой, разглядывая убранство горницы. Посмотреть было на что. Свет масляных ламп отражался на множестве драгоценных вещей, добытых хозяином в бою, подаренных друзьями и союзниками, привезенных издалека родичами. Восточные ковры и западные гобелены соседствовали друг с другом и с охотничьими трофеями так же естественно, как длиннорогая голова тура из приднепровских степей - со шкурой белого медведя, промысленного в полночном краю. А две стены из четырех были увешаны оружием, да так плотно, что из-под него почти не было видно коврового ворса...

- ... посему придется твоему племяннику уехать, - поймал Владимир окончание фразы и сразу встопорщился.

- Никуда я не поеду! Я - княжич! Никто не вправе мне приказывать!

- Цыть! - прикрикнул на мальчика дядька. - Нишкни, отрок, когда мужи говорят!

Владимир закрыл рот и даже слегка втянул голову в плечи. Княжич-то он княжич, а рука у дядьки Добрыни тяжелая.

Духарев с улыбкой наблюдал за мальчишкой. Ему смутно помнилось, что пацана ждет великое будущее. И имя у него хорошее: Влади-мир.

- Уехать, - повторил он. - Но не сейчас, весной. Вопрос: кем он поедет? Приживалой или владыкой? Роговолт полоцкий будет против. Белозерский князь - тоже. Но новгородцев можно купить. Я попытаюсь все устроить, хотя это обойдется недешево.

- Не знаю, хватит ли моих гривен... - произнес Добрыня. - Я ведь уже давно не хожу в походы, а земли своей у нас совсем мало.

- Гривен хватит, - сказал Духарев. - Будет мало, я добавлю. Пустое! - отмел он попытку Добрыни запротестовать. - Когда-нибудь сочтемся. К примеру, дашь моему брату право десятилетней беспошлинной торговли на земле княжьего городка. Не о гривнах разговор, Добрыня, о будущем. Что еще тебя смущает?

- Сами новгородцы, - сказал Добрыня. - Скандальный народец. Нету в них верности.

- Это как поставишь, - возразил Духарев. - Привратника моего видел?

- Которого? С клыками или без? Владимир хихикнул.

- Без. Так вот он - новгородец. Я его у тиуна одного забрал. У тиуна этого шесть стражников было. Пятеро, как моих варягов увидели, сразу наутек пустились, а этот в драку полез.

- И что? - заинтересовался Добрыня.

- Да ничего. Намяли ему бока. Правда, и он моему десятнику губу разбил.

- Варягу?

- Варягу. Так что думай. А надумаешь - дай мне знать.

- Думать тут нечего, воевода, - сказал Добрыня. - Дело делать надо.

- Добро. Делай. А я вот через две седьмицы в Полоцк отправлюсь. Могу твоего княжича взять, если захочет. Что, Владимир, поедешь со мной в Полоцк?

- Я с батькой на полюдье поеду! - задрал княжич курносый полянский нос.

- Этой зимой батька твой на полюдье не поедет, - сказал Духарев. - Не до того ему. Но не хочешь - дело твое.

- Хочу! - быстро сказал княжич. Оглянулся на дядьку: как он, не против?

Добрыня кивнул, одобряя.

- Вот и хорошо, - сказал Духарев. - Поучу тебя бою варяжскому, обоеручному. Хочешь?

- Хочу. Чтобы как батька?

- Это уж как стараться будешь, - сказал Сергей.

- Я буду стараться! - воскликнул парнишка. - Я на мечах...

- Цыть, отрок! - добродушно перебил его Добрыня и встал: - Благодарствую, хозяйка, за угощение! А тебя, воевода, уж и не знаю, как благодарить!

- Живы будем - сочтемся! - сказал Духарев.

- ... Хочу, чтоб ты запомнил, Владимир, этим людям - воеводе и его жене - ты жизнью обязан! - внушал Добрыня племяннику, когда, распрощавшись с хозяином, они ехали в Детинец. - Кабы не они, не было б тебя на свете.

- Да слыхал я, слыхал уж, - недовольно бурчал мальчик. - Сколько можно одно и то же толочь, дядька!

- Сколько нужно! - рявкнул Добрыня. - Замолкни и слушай! Внимательно слушай, ежели хочешь князем быть, а не ходить в гриднях у братьев!

- Тю! Да я их обоих запросто! Хоть на мечах, хоть...

Добрыня потянулся и треснул племянника по шлему.

- Помолчи, сказано! О том, что сегодня в доме воеводы слыхал, - никому! Даже батьке! Сболтнешь - не быть тебе князем! А сделаем, как воевода сказал, может, и впрямь славой ты отца превзойдешь, как Сладислава тебе посулила.

Некоторое время дядька и племянник ехали молча, потом Владимир сказал:

- А она красивая, воеводина жена...

- Зачем ты ему помогаешь, Сергей? - спросила Сладислава. - Он же рабичич. Никто его здесь в Киеве не привечает, даже княгиня Ольга. Ярополк и Олег крещены, а этот - маленький язычник...

- В жизни всякое бывает, - сказал Духарев. - Бывает, язычник становится христианином, а бывают христиане хуже язычников. Хочу тебя спросить...

Но спросить он ничего не успел. В горницу, широко улыбаясь, вошел Устах.

Глава десятая

Старые друзья и новые планы

- Хозяюшка! - воскликнул Устах, раскрывая объятья. - Сладиславушка! - обнимая ее, прикладываясь щекой к щеке. - Здравствуй! Ах, как похорошела!

- Да ну тебя, Устах! - Слада самую малость порозовела. - Как твои?

- Здравы, хвала богам! Тебе кланяются! А вы никак почивать собираетесь? Меня, что ли, не ждали?

- Не ждали, - Слада укоризненно поглядела на мужа. - Серегей сказал: ты у князя заночуешь.

- Намеревался, - ответил Устах. - Но князей много, вот и у меня ныне - свой, а вы у меня одни! Да и то сказать, разве есть здесь кто храбрей твоего мужа или краше тебя, Сладиславушка!

- Льстец! - засмеялась Слада. - Кушать будешь?

- Сыт. У князя поужинал. А меда чарку выпью.

- Мед у себя в Полоцке пить будешь! - вмешался Духарев. - Вели, Сладушка, принести кувшинчик угорского, из тех, что мне дьюла Такшонь в позапрошлом году прислал.

Кувшин принесли, обтерли, распечатали. К этому времени к ним присоединился и Артем. Он же и разливал.

Первая чарка - гостю. Но, вопреки обычаю, Артем первой плеснул матери. Слада пригубила, подержала вино во рту, затем кивнула: можно.

- Ну как, не скисло? - поинтересовался Устах, не без удивления наблюдавший за происходящим.

Слада покачала головой.

Артем наполнил чарку Устаха.

Духарев пристально поглядел на жену. Она спокойно выдержала его взгляд. Скиснуть вино не могло. И яда в нем, по мнению Сергея, тоже быть не могло: Духарев не зря велел принести позапрошлогоднее. Что за демонстрации?

- За Правду! - произнес он, поднимая свою чарку.

- За Правду! - Устах плеснул толику в сторону очага, хотя знал, что домашних богов в этом доме не привечают.

- Что тебе Святослав говорил? - спросил Духарев. - Или это тайна?

- Не от вас, - ответил тысяцкий полоцкого князя. - Ваш князь, как ты помнишь, опять звал Роговолта присоединиться к его войску.

- И Роговолт опять отказался?

- Опять, - кивнул Устах. - Ты же знаешь Роговолта. Он старшинство Киева признает, но в своей вотчине он сам себе великий князь. Пойти в войско Святослава, стать князь-воеводой киевским, как ваш Свенельд, ему зазорно.

- Но рано или поздно это случится, - заметил Духарев.

- Как знать. Недавно к нам Ольбард белозерский приезжал. Хотел Рогнеду за Трувора сговорить.

- И что же?

Трувор хоть и был вторым сыном Ольбарда Красного, но давно уже обитал в Киеве и имел на Горе свое подворье, неподалеку от духаревского. Правда, жил в основном не там, а в воинском городке, вместе с гриднями. Теперь, когда Машег наместничал в Хузарии, а Понятко служил воеводой-тысяцким у великого князя, Трувор стал правой рукой Духарева и был в его дружине первым после батьки. И варягов под ним было вчетверо больше, чем в дружине отца. А над ним - только сам воевода да еще Святослав. И все-таки он - воевода, а не князь. Княжение в Белозерье отойдет к старшему брату. Нет, Трувор Рогнеде - не ровня.

- Роговолт отказал?

- Ответил: за старшего, за Стемида, отдам. Но только водимой28 женой. А у Стемида, ты знаешь, жена есть, да не простая варяжка, а дочка самого ярла Харальда. И Роговолту это ведомо. Так что, по сути, отказал. А мне было велено намекнуть, что ежели захочет Святослав Рогнеду за Ярополка взять...

- Ярополк - мальчишка!

- Роговолт готов подождать.

- Роговолт - да. А Рогнеда?

- Подождет и она. Ей и в Полоцке неплохо. Хотя девка растет гордая. Князь, ты знаешь, в ней души не чает. Потакает во всем. Зато красавица будет! Может, ее за твоего Артема посватать, коли Святослав откажет? Что скажешь? Я бы пособил...

- Я невесту у Трувора отбивать не стану! - решительно заявил Артем.

- Помолчи! - оборвал его Духарев. - А тебе, Устах, спасибо за предложение. Но пусть сначала Святослав откажет, тогда и говорить будем. Скажи лучше, понимает ли Роговолт, что Полоцку с Киевом не тягаться? Даже на пару с Белозерским князем. Это ведь не с новгородцами огнища делить. Да и новгородцы, коли начнет Роговолт спорить с Киевом, в стороне не останутся. У них к вам давняя нелюбовь. Ты знаешь, я Роговолта высоко ставлю, хорошего от него видел много и дурного ему не хочу. Если он отказался участвовать в будущем походе, Святослав ему не простит. Неужели Роговолт этого не понимает?

- Понимает, - кивнул Устах. - Сам он не пойдет. Но то - Роговолд. А вот мне, к примеру, воеводой у Святослава быть не зазорно, а почетно.

"Ну и ну, - подумал Духарев. - Неужто Устах хочет от Роговолта уйти?"

- Роговолт сам не пойдет, - сказал Устах. - Но дружину даст. И дружину эту поведу я.

В тот вечер Духарев так и не поговорил с женой о булгарских событиях. Отложил на следующий день. Вернее, на следующую ночь...

Глава одиннадцатая,

в которой Духарев узнает кое-что весьма занимательное о происхождении своей жены