Чтение 24–й страницы книги ~Тютюнин против инопланетян~

- Два туркестанских шакала-близнеца, примерно трех . лет от роду. Первый год хранились в неудовлетворительных условиях, возможно, в песках Западного Каракума. Потом - в сундуке, обитом медью...

Двое клиентов, в тюбетейках и с выраженной среднеазиатской внешностью, только покачали головами и восхищенно зацокали языками.

- Ой, какой ты правда говоришь... Какой знать умеищ...

- Это моя работа, - скромно ответил Тютюнин. - Могу предложить по пятьдесят рублей.

- Харашо, давай пятидесят, - согласились клиенты. Кузьмич отсчитал им деньги и стал показывать остальной принятый до обеда товар.

Оба старались делать вид, что не думают о том, о чем оба только и думали, однако, когда все меха были перебраны, взгляды приемщиков встретились и Кузьмич по-доброму кивнул:

- Я с собой литрушечку принес - фильтрованного. Это, я тебе скажу, продукт высшего качества, лучше ракетного топлива.

- Ладно, нацеди мензурку, а я пока в коридоре покараулю.

С этими словами Сергей оставил Кузьмича, а сам вышел из приемки и сразу столкнулся с Борисом Львовичем Штерном, директором "Втормехпошива".

- А, Сергей, уже вернулись из больницы? - спросил тот.

- Ну да, - ответил Тютюнин, пытаясь сообразить, о какой больнице говорит директор. Впрочем, Штерн сам пришел к нему на помощь:

- И что сказали врачи - как здоровье вашей тещи?

- Да... говорят, здоровье нормальное, но в больнице придется задержаться, - начал фантазировать Тютюнин.

- Что вы говорите? И надолго?

- Говорят... на'полгода, а может, и на целый год.

- Да почему же так надолго? Может, больница плохая, Сергей, так давайте я в хорошую устрою. У меня есть связи...

- Не-не-не, - замотал головой Тютюнин, уже начавший верить в это счастье. - Пусть лежит сколько положено, пока... пока сделают все две тысячи клизм...

- Две тысячи клизм? - переспросил пораженный Штерн. - Но какая тут связь? Мне Вячеслав Кузьмич сказал, что она ногу сломала...

- Ах но-гу-у-у... - протянул Серега, чувствуя себя полным идиотом. - Ну да, конечно, она сломала ногу, но потом, когда ее привезли в больницу, нашли столько болезней, что решили заняться ею всерьез.

- Вот ведь как случается... - покачал головой директор, все еще находившийся под впечатлением от услышанного. - Две тысячи... Для чего это, они сказали? Что сейчас так лечат?

- А это... песок у нее. Вот и надо промывать. Женщина она уже немолодая, песок и сыпется. Когда к нам в гости приезжает, так жена постоянно за ней с веником ходит.

- Да что вы говорите! - покачал головой Штерн. - Живешь-поживаешь, кажется, все хорошо, а потом - бац.

- Вот именно, - согласился Тютюнин. - А потом бац.

- Я ведь что хотел спросить-то, - вспомнил Штерн. - Вы проверили, что принял Вячеслав Кузьмич?

- Да, разобрались. А в случае с туркестанскими шакалами я сам провел оценку.

- Ну, тогда я спокоен. Пойду.

Штерн повернулся и пошел по коридору к свой двери, однако с полпути вернулся и, улыбаясь, сообщил:

- Видел под глазом у Фригидина синяк. Признаюсь, мне было приятно... - Штерн вздохнул, вспоминая, как выглядит теперь Фригидин, и снова улыбнулся. - Я сказал ему, что отругаю вас и все такое. Так что будем считать - я вас уже наказал.

- Хорошо, Борис Львович, - с готовностью закивал Серега, удивленный такой новостью.

Наконец директор ушел, и в коридоре стало тихо.

Сергей хотел уже вернуться в приемку, когда скрипнула дверь бухгалтерии и появился Фригидин.

Издали увидев Серегу, он приветливо ему помахал и пошел навстречу. Как и предупреждал Штерн, под левым бухгалтерским глазом красовался приличный синяк.

- Здравствуйте, Сергей, и всего вам хорошего, - издалека начал Фригидин.

- И тебе того же, - осторожно ответил Тютюнин.

- Вы ничего не замечаете у меня, Сергей?

- Нет, - ответил Тютюнин, ожидая, что еще расскажет ему этот прохиндей.

- Я костюмчик новый себе приспособил - замечаете?

- А-а, - протянул Серега. - А я думал, ты про фингал... - Ах, фингал... -засмущался Фригидин и, дотронувшись до подбитого глаза, сказал "уй-уй".

- Это кто же тебе закатал прямо в "девятку"? Фригидин опустил глаза к полу и зачертил по линолеуму носком ботинка.

- Это, Сергей, Елена Васильевна меня ударила по лицу...

- Вот это да! А за что?

- А я ей со мной жить предлагал.

- И она тебе сразу в рог? - недоверчиво переспросил Тютюнин.

- Ну не то чтобы сразу, - начал колоться Фригидин. - Я сказал ей, что Штерн уезжает в Израиль и что я буду ведущим менеджером... И что ей придется жить со мной.

- И она тебе в рог...

- Ну нет. Не так сразу. Я ее хватать начал...

- За что?

- Да я не помню точно. Я же загорелся весь, Сергей, поверьте, как мачо мачу. Просто загорелся и стал хватать за то да за се. За се было интереснее всего хватать.

- И уж туг она тебе в рог.

- Нет, она крикнула мне: "Стоять!" Я и стал. А она как замахнется, да как даст. Я прямо в Турбинова улетел, он как раз в приемную к Штерну заходил. - Фригидин вздохнул. - Пришлось потом давать Турбинову на пиво. За то, что он меня спас.

Изнутри в дверь приемки простучали условным стуком. Сергей понял, что Кузьмич уже все приготовил.

- Ну, будь в следующий раз аккуратнее, Фригидин, а я пойду, у меня еще дела.

- Подождите, Сергей. - Фригидин ухватил Серегу за рукав. - Сергей, может, вы сообщите мне секрет, которым вы, без сомнения, владеете?

- Какой секрет?

- Ну, женщины очаровательной комплекции к вам так и бросаются... Я наблюдал за доктором Светланой - она от вас глаз не отводила, когда здесь была, а ко мне только по служебной необходимости прикасалась. Ну, там, прокладку промасленную вставить или укол сделать.

- Так ты что же, эту прокладку в заднице носишь?

- Ну что вы прямо так - в заднице, - обиделся Фригидин. - Правильнее сказать - промежду ягодиц.

- И что, помогает?

- Не только помогает, но и способствует. При моей сидячей работе, знаете ли, нужно точно знать, что и когда смазывать. И еще - чем.

- Вот это да! Ты прямо профессор по эти делам, - усмехнулся Серега.

- А нет тут ничего смешного. Вот, например, одно дело вазелин и совсем другое - ружейное масло. Оно, кстати, больше подходит, потому что нагрузки схожие.

Избавившись наконец от Фригидина, Сергей вернулся в приемку и увидел, что Кузьмич все разложил в отдельном выдвижном ящичке, чтобы если что - моментально задвинуть.

- А почему рюмок три штуки? - поинтересовался Тютюнин.

- Скоро Леха должен подскочить. Он из автомата звонил.

- Ну что же, это даже лучше.

На работу к другу Алексей Окуркин ездил не раз и хорошо знал весь маршрут, однако никогда прежде его при этом не преследовала старуха Живолупова.

Она привязалась к нему прямо возле подъезда.

- Здорово, Леха, - сказал она. - Дай закурить.

- Ты же знаешь, я не курю, - ответил ей Окуркин и огляделся.

Любезности со стороны Гадючихи не сулили ничего хорошего. Это был плохой признак.

- Ну и ладно, чем здоровью вредить, давай просто жвачки пожуем. Хочешь? Я угощаю. Вот смотри - "Орбит" без сахара, а это значит - чистая резина. Пожуешь, а потом можешь на "запорожце" колеса заклеивать.

- Отвали, бабка, у меня колеса не дырявые.

- Ой, не зарекайся Леха! Вчера были не дырявые, завтра будут дырявые. Причем все.

Не отвечая на глупости Живолуповой, Леха попытался оторваться. Однако бабка и не подумала, и не отстала ни на метр во время незапланированного марш-броска до трамвайной остановки.

Запыхавшиеся, они оба запрыгнули в салон, и трамвай тронулся.

- Па-апрашу билетики! - напомнила о себе кондукторша.

Измученный преследованием Живолуповой, Леха покорно заплатил и сел у окошка.

Гадючиха достала из древнего ридикюля тюбик с секретным составом и подошла ближе. Все, что от нее требовалось, - это нанести краской секретного состава метки на спину Окуркину, а потом и Тютюнину.

- Этим мы решим проблему утечки информации раз и навсегда, - сказал ей майор Яндкван. - Умные пули стрю-ляквана полетят только за помеченной жертвой, и мы расстреляем их прямо на людной улице. - Вы, агент Гадючиха,

станете первым из человеческих людей, кто увидит в действии это чудо-оружие.

- А может, как-то проще, шеф, а? Например, колом по башке. Это у нас самый распространенный национальный метод. Очень надежный, должна сказать.

- Нет, мы, дунтосвинты, - представители цивилизованной нации, а значит, должны широко использовать самые новейшие технологии.

- Ну ладно. Я предупредила.

Как человек ответственный и в службе опытный, Жи-волупова не стала спорить с начальством, тем более что ее услуги щедро оплачивались в зеленых американских деньгах.

И Гадючиха пошла на задание.

Как и следовало ожидать, Леха с самого начала принял ее дружбу без.особого энтузиазма и дважды пытался оторваться, перебегая через улицу прямо перед пролетавшей машиной.

Один раз бабушке даже пришлось запрыгнуть на капот "брабуса" и услышать угрозы по своему адресу.

При других обстоятельствах Живолупова обязательно бы поинтересовалась, что именно имели в виду эти крикуны. Она любила удивлять неосторожных людей. Однако на службе всегда занималась только служебными обязанностями.

На трамвайном маршруте Леха еще дважды пытался оторваться от Живолуповой, выпрыгивая не на той остановке, однако Гадючиха была предельно внимательна и, несмотря на множественные провокации, доплелась за Окуркиным до самого "Втормехпошива".

- Слушай, ты чего за мной увязалась? - вконец рассердился Леха, остановившись перед дверями Серегиной работы. - Ты смотри, я добрый-добрый, но как ткну кулачищем...

- Спокойно, Лешенька! Спокойно, соседушка, я же тоже по делу - вот, меха роскошные сдать собралась.

С этими словами старуха достала из кармана давнишнюю шкурку крота, примерно тысяча девятьсот семнадцатого года рождения.

- Ну и чего ты хочешь, чтобы тебе за нее дали? - строго спросил Окуркин, пытаясь как-то уличить Живолупову.

- Ой, Лешенька! Да какие мои доходы-то! Пусть хоть копеечку какую дадут ржавую, и то мне, старушке обессиленной, помощь будет. Крупы куплю, молочка, картошечки, - стала загибать пальцы Живолупова.

Окуркин не стал слушать и толкнул дверь "Втормехпо-шива".

Живолупова сейчас же прыгнула за ним и для верности нарисовала на спине Лехи дополнительный круг.

- Да пошла ты! - вскрикнул Леха, оказавшись уже в приемке, и оттолкнул локтем надоедливую старуху.

- Да я только пылиночку снять, Ле-шень-ка! - запричитала артистичная Живолупова. - Я и ботиночки тебе хотела почистить!

С этими словами она упала на колени и принялась рукавом шлифовать окуркинские сандалии. От неожиданности Леха отскочил к прилавку и запрыгнул на него, чем удивил и даже напугал Серегу с Кузьмичом.

- А чего же мы дверь-то забыли закрыть? - удивился Тютюнин.

Он еще не выпил этилированного нектара и потому опасался, тогда как успевший слизнуть с пробки Кузьмич, напротив, был радостен и дружелюбен.

- Это что за ужас, летящий на крыльях ночи? - спросил он, указывая на Живолупову.

- Я бабушка неимущая, мил-человек, - с готовностью стала жаловаться Гадючиха. - Угла у меня сваво не-эту, и пальтишка теплаго не-эту, хлебушка хоть дайте, люди добрые, а?

- Вижу тебя насквозь, старая, задумала ты недоброе, - с расстановкой произнес Кузьмич, на которого не подействовала бабкина комедия, а пары фильтрованного бензина позволяли ему зреть самую суть вещей.

- Гражданка Живолупова, мы сейчас закрыты на обед, - официальным тоном произнес Тютюнин. - Покиньте помещение, как и вошли.

- А вот и хорошо, что обед, Сережа, может, и мне какая крошка перепадет, ты ж знаешь, как я нуждаюсь...

С этими словами Живолупова безо всякого приглашения перемахнула через прилавок и, заметив в выдвинутом ящике наполненные стопочки, довольно улыбнулась.

Затем похлопала по плечу Тютюнина и быстро нарисовала ему на спине круг - той самой невидимой краской.

- Ну, коли нежеланная я тут гостья... - Живолупова развела руками.

Выполнив тайное задание, она стала выглядеть более вменяемой. - Пойду. Пойду и не буду мешать... Прощайте, теперь уже навсегда, особенно ты, Леха, и особенно ты, Серега...

- Давай вали скорее, обниматься не будем, - сухо заметил Окуркин.

Живолупова не стала спорить и, с кряхтением перебравшись через прилавок, поковыляла к двери.

Сергей вышел за ней, запер дверь и вернулся к товарищам.

- Ну давайте, ребята... - произнес Кузьмич. Затем принюхался. - Эй, как будто невидимой краской пахнет.

- А что, такая бывает? - Окуркин поднял стопку и, посмотрев ее на свет, счастливо улыбнулся.

- Конечно бывает. Если кого-то собираются ликвидировать, его сначала краской смазывают, чтобы как-то выделить среди других людей, а потом прямо на улице - шлеп!

- Здорово, но ты нам об этом не рассказывал, - заметил Тютюнин и, не дожидаясь тоста, выпил нектар.

За ним последовал Окуркин. У обоих на лицах отразилась вся гамма чувств, соответствующих потреблению нефтепродуктов.

- О-о-о-х, круто берет... - передернув плечами, проговорил Тютюнин.

Леха только потряс головой и вытер проступившие слезы.

- Ничего, вы же не младенцы. Никто не говорил, что лекарства приятны на вкус, зато они лечат, - наставительным тоном произнес Кузьмич и совершенно спокойно выпил свою дозу.

Выдохнув воздух, Кузьмич поднял кверху палец и назидательно проговорил:

- При принятии внутрь обычного этилированного бензина вы бы уже почувствовали, как у вас холодеют ноги.

- Что?! - испугался Леха. - А я это как раз и чувствую...

- И я тоже, Кузьмич! - проблеял Серега.

- Вот комедия-то... - Кузьмич потрогал свои ноги и признался: - А ведь и у меня тоже, братцы, совсем холодные. Неужели я бутылки перепутал? Они у меня рядом стояли на балконе - фильтрованный и нефильтрованный бензин.

- И что теперь?! - чуть не плача закричал Окуркин. - Я хочу жить, Кузьмич! Я жить хочу!

- Мужайся, Леха. Разведчик, как и сапер, ошибается только раз. Помню, был случай...

Рассказать очередную, уже прощальную историю Кузьмичу помешал Фригидин.

Он неожиданно проник со стороны коридора и, увидев свалившихся вдоль стен коллег по "Втормехпошиву", поинтересовался:

- А чего это вы тут делаете?

- Мы у-ми-ра-ем! Мы от-ра-вил-ись! - прорыдал Леха.

- Да-а-а? - обрадовался Фригидин. - Сергей Викторович, вы, я так понимаю, тоже умираете?

Серега скорбно кивнул. Ног он уже не чувствовал, а руки контролировал только частично - налить еще шкалик он мог, а вот штаны по нужде расстегнуть - уже никак.

- Это надо же, какая удача! - произнес Фригидин, оглядывая помещение приемки. - Это же надо, как я во-

время тут... Даже растерялся... Так. - Фригидин шагнул к Серегиной тумбочке. - Сначала наш любимый сахарок. А ваши кошельки, разумеется, я сниму с холодных трупов.

- У меня с собой только двадцать рублей... - простонал Окуркин.

- Это ничего. Я вам и за эту малость спасибо скажу, - заверил Фригидин, роясь в тумбочке. -Ага, сахарок!

Бухгалтер выхватил из пачки кусочек и, подбросив его в воздух, ловко поймал ртом.

- Вот ведь какой я способный, правда? Хотя никому мои способности не нужны, и приходится демонстрировать их перед какими-то полутрупами, прошу прощения. А так хотелось быть звездой цирка. - Фригидин поднялся с корточек и раскинул руки. - Сегодня и весь вечер! Под куполом цирка - Ар-рнольд Фригидин! Звучит, а?

- Эй, как будто у меня ноги потеплели... - заметил Леха и стал активно себя ощупывать

- Да и у меня тоже, - ответил повеселевший Тютинин и попытался подняться.

- Упс-с! Ла-ла-ла! - сказал Фригидин, пряча сахар под пиджак. - Пожалуй, я зайду позже...

По истечении всего нескольких минут участники дегустации стали приходить в себя.