АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ |
|
|
АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ |
|
|
|
– Привет, Марта.
Мужчина напротив нее вытаращился на меня. Я взял пустой стул от соседнего столика и присел между ними.
– И тебе привет, Кшиштоф Пшебижинский.
– Ты чокнулся, – с убежденностью сказал полицейский. – Марта, он чокнулся!
– Не знаю, – задумчиво сказала Марта, разглядывая меня. – Тебя, похоже, жизнь помяла за эти дни…
– Дни? – удивился я. – Ах да, и впрямь. Помяла.
Подошел официант.
– Prosze pana, chcialbym dostac porcje waszych firmowych flakow, salate jakas, czyzby miesna, Cesarz moze byc, – сказал я. – I Zubrowke, dwiescie gram.
Официант повторил заказ и удалился. Я насмешливо смотрел на Кшиштофа.
– Твоего сообщника мы тоже поймаем, – пригрозил полицейский. Он явно чувствовал себя не в своей тарелке.
– Ага. Скажите, пан Кшиштоф, а если бы я был не из России – вы бы меня так же азартно ловили?
– Конечно, – возмутился Кшиштоф. – Это моя функция! Хотя, конечно, русских я не люблю.
– За что?
– А за все, что было!
– Странно, конечно, – сказал я. – У всей Европы друг с другом постоянно все было, только пыль летела. А не любят только нас… Ладно, это не важно.
Официант принес водку и салат. Я опрокинул рюмку и стал есть.
– Что тогда важно? – напряженно спросил Кшиштоф.
– Что мне делать дальше. Что с вами делать, и вообще…
Кшиштоф не выдержал. Встал, зашел сзади, опустил руку мне на плечо, надавил, пригибая к столу.
Я ел салат. Кшиштоф пыхтел за спиной. Потом забросил согнутую в локте руку на мою шею и попытался сжать.
– А вкусно, – сказал я. – Хотя напихали в «Цезарь» синтетической заправки, нет бы свежую сделать.
– Кшиштоф, не позорься, – тихо сказала Марта. – Ты что, не видишь? Он в функции.
Полицейский отпустил. Отступил на шаг. Неуверенно произнес:
– В какой еще функции… Он убийца, он свою функцию сам разрушил…
– Не знаю, в какой, – сказала Марта. – Только я бы посоветовала его не трогать. А то он скатает тебя в футбольный мяч и закатит под стол.
– Хорошая идея, – хмыкнул я. Накативший во время поединка робота и не-ангела адреналин бурлил в крови. Даже функционал не свободен от физиологии.
Кшиштоф вернулся на свое место.
– Я вообще-то не знаю, зачем к вам пришел, – сказал я. – Ну, то есть знаю… спасибо тебе, Марта.
– За что?
– За рассказ про ангела, который с криком падал с небес на камни. Ты меня спасла, спасибо тебе.
– Всегда запросто, – фыркнула Марта. Ее происходящее скорее веселило, чем пугало. – Так ты кто, Кирилл? Может, ты теперь новый куратор?
– Не-а, – ответил я и опрокинул еще одну рюмку. – Все гораздо смешнее. Мне надо что-то выбрать. И я нахожусь в процессе выбора… вот ведь как сложилось. Марта… а если я стану куратором? Как на твой взгляд, хорошо это?
– Мне кажется, это никакой роли не играет.
– Умница, – сказал я с радостью. – В том-то и дело. Не играет никакой роли. Если есть кто-то главный, то его можно убрать. Свергнуть злого тирана, занять его место… и самому стать тираном, злым, но иначе. Но что делать, если главного нет? Если ни от кого ничего не зависит? Если вся система сама себя поддерживает? Тогда ничего сделать нельзя… Допустим, я куратор…
– Ты не куратор! – раздраженно сказал полицейский. – Марта, ну какой из него куратор? Я согласен, с ним что-то странное, и не надо… спешить с действиями. Я сегодня же пошлю отчет.
– Кому? – заинтересовался я.
– Куратору! Настоящему!
– Голубиной почтой в Шамбалу?
Лицо Кшиштофа налилось кровью, усы встопорщились.
– Письмом! Как всегда пишу! Только на этот раз не про человека, у которого наблюдается способность стать функционалом, не про ссоры и свары, а про… про тебя.
– И ты пишешь куратору?
Что-то прозвучало в моем тоне, заставившее его ответить, хотя приступ откровенности уже закончился.
– Откуда я знаю? Акушерам, куратору… еще кому-то. Сами разберутся. Мое дело маленькое – порядок на территории поддерживать.
– Да, распределенная власть, – сказал я разочарованно. – К сожалению, все так и есть. Как у простейших… нервные ганглии рассеяны по всему телу, мозга нет. Очень эффективно…
И тут меня будто обухом по голове ударило. Я привстал и воскликнул:
– Кшиштоф! Дорогой ты мой польский дружище! Дай-ка я тебя расцелую!
Нервы у полицейского сдали окончательно. Он с грохотом вскочил из-за стола, опрокидывая и свою тарелку с недоеденным бифштексом, и бокал с минералкой, которую пил.
– Он псих, Марта! Уйдем!
Перепуганный полицейский-функционал – редкое зрелище.
Марта с подозрением уставилась на меня.
– С чего вдруг такая любовь к пану Кшиштофу?
– Навел дурака на мысль, – сказал я, лучезарно улыбаясь. – Не зря я к вам заглянул. Ох не зря!
– Пожалуй, ты прав, Кшиштоф, – сказала Марта и встала. На секунду помедлила, спросила: – У тебя деньги-то есть расплатиться?
– Откуда? – весело ответил я. – Я известный жиголо, за меня девчонки в ресторане платят.
Марта молча положила на стол несколько крупных купюр, и они с Кшиштофом ушли.
Но даже это не испортило мне настроения. Я извинился перед рассерженным официантом за несдержанность моих друзей и помог поднять стул, опрокинутый полицейским. Увидев на столе деньги, официант сразу подобрел. Мне все-таки принесли фляки, и я поел. А после заказал кофе и мороженое.
Надо же когда-то исполнять детские мечты?
Наесться мороженого до отвала, прокатиться на пожарной машине, спасти мир…
Интересно, есть ли функционалы-пожарные? Эдакие огнеупорные и отважные, спасающие из огня особо ценных людей?
А потом послышался слабый шум мотора. К кафе подъехала и остановилась машина – маленький городской автомобильчик, на заднее сиденье которого если и впихнешь кого, так это двух детей или крупную собаку. Из-за руля неторопливо вылез мужчина средних лет в красивой форме польской почтовой службы. Бикнула сигнализация, он запер машину и пошел в мою сторону.
Я пил кофе и смотрел на него. На первого, кого увидел две недели назад, став функционалом: почтальона, приехавшего на шарабане, как это принято в Кимгиме…
– Вам письмо, – сказал почтальон, кладя передо мной конверт и усаживаясь на место Кшиштофа.
– Это он, это он, наш функциональный почтальон! – весело сказал я.
– Так и думал, что вы нечто подобное произнесете. – Мужчина смущенно улыбнулся. Потер переносицу. – Так вы говорите – ганглии? По всему телу? Хорошее сравнение.
– Мозга может и не быть, – сказал я. – А вот нервы – обязаны иметься. Решение может принимать любой, в чьи обязанности это входит. Но кто-то должен донести сигнал от рецептора до эффектора. Даже если никакой мозг по пути в обработку сигнала не вмешивается… От кого письмо? От пана Пшебижинского?
– Что вы! Он еще пишет. Да и к вам это письмо отношения не имеет, это такой вопль души… обращенный к куратору или к службам Аркана. Не знаю, если честно, как у него получится.
– Тогда от кого? – спросил я тоскливо, глядя на конверт. Старый-престарый, с маркой за пять копеек, надписью «СССР» на марке и смешной гордой надписью «АВИА». На конверте ничего не было написано.
– Вы же прекрасно знаете, Кирилл. Это письмо от вашего непутевого и сентиментального друга Коти. Некая довольно напыщенная форма вызова вас на поединок. К сожалению, все вернулось к событиям прошлой недели. Вам двоим вместе не ужиться, как и предупреждал хранитель музея.
– Он жив?
– Полчаса назад был жив. Я отнес его письмо в Аркан. Знаете, а вы произвели на него хорошее впечатление. Он выступает за то, чтобы вас прекратили преследовать, за то, чтобы куратором Демоса стали вы.
– Какое неожиданное дружелюбие… – пробормотал я. Распечатал конверт. – А вы не боитесь арканцев? Если обычная пуля из их автомата свалила хранителя…
– О, не беспокойтесь, Кирилл. Во-первых, дело не только в пуле, но и в том, кто стрелял. А во-вторых… Аркан совершенно безопасен. Он занимается исключительно своими функциями. Правит миры, сохраняет в них порядок…
– Зачем править миры?
– Для того, чтобы желающим было куда пойти, Кирилл.
– Пойти? Мы же привязаны.
– А с чего ты взял, что речь о функционалах? – Почтальон поправил очки. – Ты все время повторяешь одну и ту же ошибку. Предполагаешь, что мы нечто большее, чем слуги. Кирилл, ау! Первобытные времена, когда самый сильный значило самый главный, давно прошли. Самые умные просиживают штаны в лабораториях. Самые сильные надрывают мышцы на потеху публике. Самые ловкие и смелые работают телохранителями, самые меткие и безжалостные – киллерами. О да, если у тебя чудесный голос – ты станешь всемирной звездой, и концерты твои соберут стадионы. Но ты все равно будешь петь на вечеринках мультимиллионеров и на саммитах политиков, надрывать горло ради горстки пресыщенных стариков и их самодовольных детей. У тебя будет очень длинный поводок из шелка или цепь из золота. Но ты все равно будешь на цепи! Что ты хочешь, найти власть? Так она вокруг, Кирилл! Власть – это деньги, положение, связи. Когда солидный человек проходил сквозь твою башню в другой мир на концерт – ты что, не понимал, что твоя функция – швейцар у дверей! Хочешь уничтожить нас? Уничтожь всю власть в мире! Только на смену ей придет другая власть, и мы все равно окажемся ей нужными… Что ты мне хочешь сказать? Небось про Твердь? Ничего особенного, та же самая власть, только по идейным принципам изолировалась! Так советские вожди ездили отдыхать в Сочи, хоть им и хотелось в Ниццу! Вот и упертые кардиналы вместо слуг-функционалов предпочли создавать своих… биологических функционалов. Ничего, мы не спешим. Пройдут годы, им станет слишком тесно, и они придут к нам. Вначале с предложением мира, потом сотрудничества. А потом обнаружат, что в Библии очень даже положительно отзываются о таком мироустройстве, и сольются со всеми мирами Веера…
Он снял и протер очки. Заговорил уже с явным раздражением:
– Ты, вероятно, думаешь: «Вот сейчас я выхвачу нож или схвачу эту стальную дуру, силенок-то хватает, и приложу гада-почтальона. Почтальон во всем виноват». А я не виноват, Кирилл. Я выполняю свою функцию. И когда я умру, а мы все рано или поздно умираем, кто-то проснется, и его не узнают жена и дети. Он выйдет на улицу и увидит маленькую машину с ключами в замке зажигания. Сядет в нее. И поймет, что это и есть его функция. Из мира в мир с письмами и телеграммами, газетами и записками… А не будет справляться, придет еще один почтальон. Да, в твоем понимании руководства – я куда более важное звено, чем любой куратор или зажившийся до потери человеческого облика хранитель музея. Но и я лишь звено. Абсолютно заменимое. Как все мы. Ничего не значит личность в масштабе истории, важна лишь функция. Знал бы ты, сколько человек приходится ухайдокать, чтобы предотвратить одну-единственную войну! Свято место… оно пусто не бывает.
– Я бы сказал иначе. Грязь свинью найдет.
Почтальон фыркнул. Посмотрел на часы.
– Ну что, убивать меня будешь? Нет? Тогда читай письмо, я должен доставить ответ.
Я достал листок, вырванный из обычной школьной тетрадки. И хмыкнул.
– Да, вы с Константином похожи, – сказал почтальон. – Если дали линованную, пиши поперек…
Я не слушал его. Я читал.
Кирилл!
К моему огромному сожалению, события приняли именно тот оборот, которого я и, смею надеяться, ты боялись. На этом плане бытия нет места для нас двоих. Я понимаю твое нежелание покидать свой мир. Более того, я на твоем месте поступил бы так же.
Настоящим письмом я официально вызываю тебя на поединок. Место, время, допустимое оружие предлагаю выбрать тебе. В сложившейся ситуации я не могу пожелать тебе удачи, однако прими мои уверения в искреннем дружеском расположении и пр.
Твой друг Константин.
P.S. Иллан передает тебе привет. Я думаю, нам не стоит ставить ее в известность о происходящем.
P.P.S. Собственно говоря, я изрядно зажился на этом свете. Извини старого византийского раздолбая за постоянное вранье. Но я так привык жить разными жизнями, что порой сам себе верю.
Я бережно сложил листок и спрятал в карман.
– Каков ответ? – нервно спросил почтальон. – Я бы очень попросил ответить оперативно. Меня ждут уже три человека в двух мирах. Кстати, обрати внимание, твой друг предлагает тебе выбор оружия. Очень благородно! Я бы посоветовал даже не рассматривать варианты с мечами, шпагами и прочими колюще-режущими предметами, они ему гораздо более знакомы.
– Он когда-то был известным человеком? – задумчиво сказал я.
– Весьма. И пользовался услугами существовавшей в ту пору функциональной сети. Но сложилось так, что он предпочел не переселиться в другой мир, а сам стал функционалом. Довольно редкий расклад. Как правило, успешный человек быстро выполняет все то, что хотел изменить в мире, и дальше уже в функционалы не годится… Так что ему ответить?
– Я ему позвоню, – сказал я.
Почтальон вздохнул.
– Хорошо. Я так и предполагал. Тогда, с вашего разрешения, я откланяюсь. Конечно, если вы все-таки не собираетесь меня убивать.
– Нет, – сказал я. Приподнялся и что было сил вмазал почтальону по лицу. Он с грохотом повалился, а несчастный стул, испытав второе падение за день, развалился. Утирая кровь с лица, почтальон болезненно вскрикнул, коснувшись челюсти. Поднялся.
– За что?
– За кардинала Рудольфа, за Элису. За собачек с Тверди. Думаешь, я не узнал голос из-за маскировки?
– Это операция арканцев, я лишь вызвался сопровождать. Я даже не был вооружен!
– Верю. Потому и не убил.
Официанты спешили к нам втроем, а в глубине кафе девушка из персонала звонила по мобильнику – несложно было догадаться куда.
– И все равно, – придерживая челюсть и слегка шепелявя, сказал почтальон. – Лично я желаю вам победы.
Он повернулся и твердым шагом удалился к машине. Я повернулся к официантам. Очень хотелось кому-нибудь навешать оплеух. Ребята были крепкие, но что-то во мне их смутило, и они остановились.
– Пан, это возмутительно! – выкрикнул один.
– Совершенно с вами согласен. – Я взял графинчик и прямо из горла допил остатки зубровки. Идиотская травинка не преминула завязнуть в зубах.
Одной рукой держа у рта графин, я начал другой писать в воздухе. Огненные письмена срывались с пальцев легко и охотно. Один из официантов перекрестился, а два других остолбенели. Из-за дальнего столика, где тихонько миловалась влюбленная парочка, донесся истерический визг.
– Пока, ребята, – сказал я и шагнул в портал.
Ну вот, еще и графинчик стырил…
Так и рождаются нездоровые сенсации.
Голова слегка кружилась. То ли прыжки сквозь пространство тому виной, то ли выпитая водка… Я стоял в подъезде. Обычном, чуть грязноватом подъезде не элитного, но и не совсем уж запущенного многоэтажного дома.
Я поставил графинчик на батарею и выплюнул травинку. Постоял, глядя на двери лифтов. На одной висела приклеенная скотчем бумажка: «Не функционирует, мастер будет завтра». Судя по виду, бумажка висела уже дня три.
Интересно, сколько сейчас времени?
За окнами ночь. Но слышны голоса, собачий лай. Часов одиннадцать, наверное. Время выгула собак в московских дворах…
Я знал, где нахожусь. В конце концов, в этом доме прошло мое детство. На площадке третьего этажа мы с одноклассником Вовкой первый раз закурили и сошлись на том, что сигареты – дрянь, но надо же быть взрослыми. А после восьмого класса мы с ним же и двумя девчонками выпили там бутылку паршивого сладкого шампанского, после чего я первый раз целовался… вначале с Машей, а потом с Ленкой. Было смешно и почему-то совсем не сексуально.
Подойдя к почтовому ящику, я поддел дверцу и открыл ее без ключа. Достал свежий номер «Комсомолки» – отец упрямо выписывал газету домой, а не покупал в киосках, как все нормальные люди, рекламный проспект супермаркета «Грошик» и листок с предложением подключить интернет от «Корбины-телеком» по льготным условиям. Я поискал глазами картонный ящик, который обычно стоял тут для всякого мусора, но его не нашлось. Пришлось рекламу засунуть в карман. Вызвав тот лифт, что работал, я поднялся на восьмой этаж. Постоял у дверей, прислушиваясь. Потом позвонил.
Заливисто залаял Кешью, отрабатывая свою функцию.
Щелкнули замки. У замков простая работа. Всунули ключ, проверили, тот ли, повернулся… Так бы и людям – по-простому.
– Кирилл? – Отец стоял в дверях в одних семейных трусах и майке. – Что ж ты без звонка? Заходи, сына…
Кешью клубком выкатился на лестницу, запрыгал у ног. Я подхватил его и вошел.
– Принарядился, я вижу. – Отец внимательно осмотрел меня. – В Хохляндии, что ли, джинсы купил?
– Ага, там дешевле оказались, – согласился я, стаскивая с ног ботинки. Язык Кешью ходил по моему лицу, время от времени пес недовольно фыркал.
Отец картинно принюхался:
– Ты пил, что ли?
– Чуть-чуть. В поезде.
Вышла мать в халате. Тут же высказала:
– Да на тебе лица нет. Похудел. Есть будешь?
– Я поел. – Я так и стоял, задумчиво глядя на родителей. – Я пойду, наверное. Я за Кешью зашел. Денег немного одолжите на такси. А то я поменять не успел, а обменники закрыты.
– Ты что, Кир, и чая не выпьешь? – возмутилась мать. – Может, у нас ляжешь? От тебя водкой несет.
– Да я нормально, мам, – запротестовал я. – Ну чай выпью, да. Только быстро.
Мать пошла на кухню, недовольно ворча вполголоса. Отец внимательно разглядывал меня.
– Как-то изменился, Кирилл.
– Что-то не так?
– Будто повзрослел.
– Папа, куда уж больше, мне не десять лет! Может, постарел?
– У тебя глаза стали серьезными. – Отец вздохнул, забрал из моих рук газету. – Пошли пить чай. Заходишь раз в три дня…
– В три дня? – тупо спросил я.
– Ну ты когда в свой Харьков-то поехал? Три… нет, четыре дня. Тем более. Мать знаешь как скучает…
– Четыре дня, – задумчиво сказал я. – В поездках… время по-другому идет. Мне казалось, я очень давно вас не видел…
Чай был вкусный, свежий. Мать никогда не заваривает пакетики, только в чайнике. Говорит, что от пакетиков пахнет бумагой… Я послушно пил чай, ел какой-то приторный тортик. Кешью улегся у ног, сунул нос в мои носки, недовольно чихнул, но все-таки свой пост не покинул.
– У тебя подруга, что ли, в Харькове завелась? – мимоходом полюбопытствовал отец. Этот вопрос они явно обсуждали, когда я ни с того ни с сего (в их понимании) сорвался из Москвы, сбросив на них собаку.
– Да нет, не подруга, скорее боевой товарищ. – Я усмехнулся.
Мать, до тех пор бдительно следившая за мной – не слишком ли сильно я подшофе, не уложить ли меня в гостиной на диване, – встрепенулась:
– Что еще за «боевой товарищ»? Ты что, связался с какими-то неформальными организациями?
Я поперхнулся чаем.
В некотором смысле мать попала в самую точку.
– Да нет, мам. Это так, фигура речи…
– Не дергай ты его, – сказал отец. – Сын у нас не дурак, стадным инстинктом не страдает. Захочет – расскажет. Дело молодое.
Я допил чай, встал. Жалобно попросил:
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 [ 24 ] 25 26
|
|