read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



Вечер наступил быстро, я всё еще ходил вокруг дома Бриклайта то с одной стороны, то с другой, прорабатывал варианты, как вдруг пришла холодная волна, я инстинктивно поменял место, с той стороны пришла другая, я задергался, прикидывая, куда метнуться, а с крыши прозвучал голос:
— Застынь!
Я вскинул голову, двое целятся из арбалетов. Стальные болты пробьют череп, как глиняный кувшин, никакая регенерация не спасет.
Я замер, из темноты выскочили крепкие парни, мигом скрутили руки. Кто-то набросил мне на голову капюшон, опустил так, что я не видел даже своего подбородка. Я старался спотыкаться правдоподобно, вроде бы в самом деле даже под ногами не вижу камешки.
Быстро и умело отобрали меч и лук, только молот оставили на моем поясе, слишком уж он не похож на оружие, кто-то воскликнул в восторге:
— Ого, какой меч!.. Это мое! — Второй голос сказал жестко:
— Всё сложи в мешок.
— Зачем?
— Господин Джафар сам решит, кого чем наградить.
Подошел еще один, я сразу ощутил холод и странный запах, словно из глубины болота поднялась древняя рептилия. Сильный властный голос прозвучал с магической силой:
— В лес!.. Наш Повелитель получит на одну жертву больше.
— Это же сам Ричард, — напомнил кто-то подобострастно, — его господин Вильд хотел сам...
Я услышал звук смачной пощечины и болезненный вскрик. Жестокий голос сказал холодно:
— Над нами есть только один Господин!
— Простите, ваша милость...
Я видел сквозь плотную ткань капюшона этого человека отчетливо. Огромный, сильный, он тогда сопровождал жену Бриклайта, она называла его Джафаром. Еще отец Шкред и Торкилстон говорили о нем как о темном человеке, то ли маге, то ли колдуне.
— В лес, — повторил он непререкаемым голосом. Меня ухватили под руки, я сказал глухо под капюшоном:
— Не боишься, что Бриклайт оторвет тебе голову?
Я успел увидеть взмах его руки, пощечина обожгла лицо, я ощутил соленую влагу на губах, да и нос эта сволочь разбила так, что теплые струйки текут из ноздрей.
— Заткнись!
— Молчу, — пробормотал я.
— В лес, — повторил он.
Меня потащили с такой быстротой, что ноги поволоклись по земле. Но я тяжел, и едва нещадный Джафар скрылся из виду, заставили встать на ноги и, тыкая в спину острым, велели не останавливаться.
Руки связаны крепко, сердце колотится, как у пойманного зайца, я и есть пойманный заяц, вижу через капюшон, как мимо проплыли факелы перед дверьми крайних домов, а дальше только лунный свет...
...И тот исчез, едва подошли к темной стене деревьев. Двоё все так же держат меня за руки, вроде бы еще есть третий, кто-то же тыкает острым то в спину, то в бока. Боль пронизывает всякий раз с такой силой, что не понимаю, как герои терпят, не моргнув глазом. Теплые струйки сползают медленно, щекочут кожу. Огромным усилием воли не позволяю себе тут же заживить, тихонько вскрикиваю всякий раз, вовсе не притворно, а когда вошли в лес, в самом деле начал чувствовать головокружение, словно от большой потери крови.
В лесу один, который с ножом, зашел вперед и пошел, выбирая дорогу. На спине у него большой мешок, но явно заполнен не камнями, болтается свободно. Двое идут по бокам, уже привыкнув к моей безвольной покорности, почти не держат.
Я сказал слабым голосом:
— Вам придется нести меня...
— Еще чего? — рыкнул тот, что слева.
— Тот дурак истыкал меня ножом, — простонал я. — Я истекаю кровью, сейчас упаду...
Тот рыкнул люто:
— Цасхен, я ж говорил, не увлекайся! Упадет, тебе нести!
— Не так уж я и тыкал, — возразил Цасхен, не оборачиваясь. — Я что, не понимаю? Пусть не прикидывается.
В лесу хоть глаза выколи, Цасхен остановился и после долгих попыток разжег небольшой смолистый факел. Довольный, пошел впереди, освещая себе и нам дорогу.
Перепад в яркости мешает перейти на ночное зрение, горящий факел своим сиянием затмевает всё, а как загасить его, пока не представляю.
Шаги Цасхена всё замедлялись, он опустил на землю мешок, сказал тихо:
— Всё. Одеваемся здесь, дальше нельзя узнанными.
— А что с этим благородным?
— Пока пусть побудет связанным. В жертву принесем в конце.
Меня оставили, прислонив к дереву, только ноги связали. Цасхен распутывал веревку на горловине мешка, чертыхался, какой дурак завязал так туго, пальцы сломаешь, а я, сосредоточившись, сотворил крохотный огонек на своих путах, раздувал огонек на веревке. Руки начало жечь, я сразу же заживлял кожу, неженка, не терплю боли, я же демократ, веревка начала подаваться, но в это время и Цасхен с довольным вздохом наконец ослабил узел и начал быстро развязывать мешок.
Я напрягся, глядя на зад ближайшего стража, оттопыренный край быстро покраснел, взвился дымок. Красный огонек пополз вверх вяло, на страже куча одежек, не чувствует пока, я напрягся и всеми силами воли раздувал огонек, наконец второй потянул носом, повернулся с озадаченным видом.
— Что-то паленым пахнет, будто свинью смалят... Эй, Кадер, у тебя зад горит!
Кадер лапнул себя сзади, с криком отдернул руку. Цасхен вскочил, Кадера повалили и начали сбивать пламя. Это заняло полминуты, но веревка уже лопнула на моих руках. Я быстро выдернул меч из ножен Цасхена, он быстро развернулся, в руке блеснул нож, однако лезвие чиркнуло его по горлу.
Двое только поднимались с земли, медленные, словно зомби, я рассек веревку на ногах, два раза ударил сильно и точно им навстречу, и оба тела, брызгая темной жидкостью, повалились на землю. Я торопливо вытряхнул содержимое мешка, сердце радостно екнуло: меч и лук там, дорогие мои, ну-ка давайте обратно на свои места, еще в мешке три балахона, похожие на куклуксклановские, только не белые. Настоящие цвета не вижу, в темноте цветовое зрение отключается. Еще разница в том, что на том месте, где вырезы для глаз, прикреплены мерзкие свинячьи хари.
Из балахонов я выбрал самый длинный, да и тот чуть коротковат, влез в него, всё равно чувствуя себя голым, сейчас бы мои доспехи... Сердце колотится, страшно, я заставил себя двигаться по направлению к поляне, где, как сообщил отец Шкред, должна состояться черная месса.
Далеко за деревьями блеснул свет, снова тьма, а затем показались огоньки. Я рассмотрел цепочку людей в балахонах, на поляну выходят извилистой цепочкой, все повторяют движения предыдущего, словно шаг в сторону — попадешь в ловушку.
Огромный камень заблестел в свете факелов. Высокая фигура в балахоне медленно поднялась на камень и застыла в величественной позе. Я рассмотрел на голове длинные острые рога, не сразу распознал маску, ругнул себя за тупость: Сатану всегда почему-то изображают в виде козла.
Все встали на колени вокруг камня, а их вожак, изображающий Сатану, остановился на вершине, помедлил, затем расстегнул пряжку на груди и резким движением отбросил балахон, который, оказывается, снимается как халат.
Все начали вопить и кланяться, а «Сатана», оставшись только в маске, застыл в гордой позе, несколько подавшись бедрами вперед, чтобы его чудовищного размера гениталии было видно всем во всей красе как можно лучше. Я подумал, что это же просто урод, однако при мистерии здравый смысл роли не играет, все уже в экстазе, разогревались еще по дороге сюда...
— Властелин Мира! — завопил кто-то. — Приди к нам и дай нам силы! Дай силы, чтобы еще больше славить твою мощь, твою власть!
«Сатана» повелительно воздел руки, а внизу торопливо сбрасывали балахоны. В слабом свете замелькали обнаженные тела женщин, мужчины несколько замешкались, как мне почудилось, женщины всегда раздеваются намного охотнее.
Не знаю, почему возникли эти черные мессы. Большинство объясняет их остатками языческих верований, дескать, церковь не уничтожила культы старых богов, а лишь загнала в подполье, где сохранившие верность им продолжают обряды. Но это ерунда, как мне кажется, слишком много в этих мессах христианского: священник, литургия, облатки, причащение, даже крест...
Хотя, конечно, всё вывернуто наизнанку, а крест вешается «вверх ногами». Черная месса — это пародия на официальную, а вовсе не ностальгия по языческим зевсам, юпитерам или аполлонам. Мне кажется, но это лично мое мнение, никому не навязываю, черная месса — это психологический откат любого здорового организма.
Если вас кормить самыми изысканными пирожными, вам страстно восхочется погрызть хотя бы хвост самой дешевой селедки или кильки. Если давать слушать только симфонии — пойдете в конце концов на концерт хард-рока, а если всё будет пропитано ароматами дорогих французских духов, то в конце концов захочется понюхать говна.
Человек — всё еще свинья, ну пусть обезьяна, и половые инстинкты руководят нами в большинстве поступков, однако церковь требует, чтобы нами руководила душа с ее непонятной духовностью, чтобы мы поступали всегда хорошо и правильно, соблюдали этикет, упорно учились, совершенствовались, ко всем относились как надо, а не как эти сволочи заслуживают, мыли уши и всегда улыбались...
Некоторые выполняют эти предписания с энтузиазмом, большинство — с неохотой, но в любом обществе находятся те, у кого терпение рвется раньше. Вот они, не в силах опрокинуть всю церковь и всю пуританскую мораль, хотя бы изощряются на ее счет: сочиняют анекдоты про тупых и развратных попов, срут в лифтах, пишут в подъезде непотребные слова, разбивают лампочки, устраивают злые пародии на торжественные церемонии богослужения...
Когда я смотрю на эти величавые шествия высших кардиналов церкви, что те же шаманы, только одеты не так смешно... хотя всё равно смешно, то и сам готов выкинуть что-то такое эдакое, чтобы снизить торжественность церемонии, ибо когда торжественности слишком много — это уже пародия на тех, кто в ней участвует.
Черная месса — это неизбежная реакция наиболее чувствительных на чрезмерную помпезность официальной церкви. Всё-таки церковь должна обращаться к душам, как и было задумано, а не устраивать пышные церемонии, напялив на себя нелепые золотые робы, из-за чего становятся совсем уж похожи на тунгусских или папуасских шаманов.
Но... как везде бывает, эти чувствительные только начали, посмеялись и отошли в сторону, а те, что попроще, но тоже тяготятся навязыванием высоких стандартов жизни, подхватили и начали развивать это явление вглыбь и вширь. В первую очередь, конечно, дали отпор церковной доктрине о духовности и непорочности: на черных мессах больше всего внимания уделяют, что и понятно, совокуплению всех и со всеми...
Гм, это еще предстоит, надо задержаться здесь дольше, а то пропущу самое интересное...
Я придвинулся ближе, чтобы рассмотреть, как на деревянную колоду ложится обнаженная женщина. Я узнал: сама мадам ля Вуазен, ноги широко раздвинула так, что влагалище выглядит, как вход в туннель под Ла-Маншем. Козломордый «Сатана» приблизился с пародируемой торжественностью, ему услужливо подали по черной свече. Он харканул на каждую и дал их в раскинутые руки ля Вуазен.
Насколько я помнил, такие свечи полагается делать из жира некрещеных детей, но, возможно, эти слухи усиленно распускает сама церковь, чтобы народ спешил крестить младенцев, в этом мире сразу всё и не поймешь. «Сатана» приблизился с другой стороны и поставил на живот ля Вуазен деревянную чашу с какой-то жидкостью. Если память не изменяет, там должна быть моча или кровь продажной девки, которую перед этим поимело как можно больше простого народа, желательно — грязного и пьяного.
Я ждал, когда же начнется свальный грех, на такое и посмотреть любопытно, да и поучаствовать можно, ведь хоть балахон придется сбросить, но маска останется, но «Сатана» долго раздавал всем гостии, это такие просвирки или облатки, а потом те начали поочередно подходить к ля Вуазен и макать их ей куда-то между ногами. Не рассмотрел, может — в жопу.
Мои пальцы замерли, я снова натянул балахон. Что-то не всё здесь ндравится, не всё... «Сатане» подали молитвенник, он перевернул и начал читать задом наперед, при этом матерился и время от времени хватался за гениталии, и без того уже весьма надутые кровью. Остальные ликующе сквернословили, как малые дети, оставшиеся без присмотра родителей, плевали на распятие, делали непристойные жесты, ну совсем как школьники на перемене или служащие в японском офисе, где в отдельной комнате можно побить чучело босса.
Я всё еще выжидал, всё-таки траханье самое интересное, уже заприметил пару сисястых девок, а жопы всем жопам жопы, еще остается шанс, однако дальше началось в самом деле что-то не то: одни лупили друг друга и себя тоже плетьми, другие... это называется по-ученому феллацио, но что-то меня не тянет говно есть, хотя одно время было поветрие, помню, пить мочу и верить, что так можно вылечиться от всех болезней и стать умнее.
Я затянул пояс на балахоне потуже. Да, это несколько... перегиб. Черную мессу придумали те, что хотели посмеяться над дикарской пышностью церковных обрядов, но такое начинание подхватили сперва ловкачи, что умеют выжать выгоду из любой кучки говна, а потом и наивные простаки, что всерьез поверили, будто от «Сатаны» получат блага куда быстрее, чем от строгого и требовательного Творца.
Вот сейчас один за другим подходят к «Сатане» и, встав на колени, целуют в зад. Кто-то даже лижет, ну это за века не изменилось: и в третьем тысячелетии эти же люди целуют и лижут боссу задницу, только бы получить премию или повышение по службе.
Вообще-то эта черная месса, при всей отвратительности всё же... не случайна. Сама церковь, создавая свои обряды, брала их из языческих, но выворачивала наизнанку, всячески очищая от всего плотского и мирского, тем самым как бы оставляя только духовное. Но духовного в языческих культах не было вовсе, потому церковные службы выглядят величественно только для забитого крестьянина из глухой деревни, а вельможа, которого золотом на рясах не удивишь, сразу же начинает втихаря посмеиваться. Ну нет там за пышностью одежд и слаженным хором такой же осязаемой духовности, как ощущаешь плоть в языческих культах!
И, как следствие критического ума, возникла пародия на церковную службу, которая рассчитана на слепо верующих, а вот думающим там не место. Сейчас самая священная и могучая сила — церковь, потому пародируют ее, а когда мощь церкви ослабеет, а вместе с нею и почтение к ней, то эти черномессисты изберут новые мишени: патриотизм, демократию, политкорректность...
Хотя нет, над этими можно смеяться в открытую, а для черной мессы нужно ударить именно по самому святому, запретному, охраняемому. Так Салмон Рушди высмеял и пародировал Коран, за что поплатился вечным бегством: награда в миллион долларов за его голову — тот же приговор инквизиции...
К группке отдельно стоящих фигур подбежала одна мелкая и суетливая. Вокруг нее сгрудились, а я, ощутив неладное, начал отступать, прячась за деревьями.
Собственно, даже когда у меня в руках лук Арианта, молот и меч, всё равно не могу устроить побоище. То же самое, что ворваться в ночной клуб и открыть стрельбу по голым стриптизершам, пьяным завсегдатаям, игрокам, среди которых половина шулеров, а другая половина — папенькины сынки, проигрывающие карманные деньги.


Глава 11

За спиной послышались встревоженные голоса. Я оглянулся, от группы черномессистов отделилось с десяток фигур, что, расхватав факелы, бросились в мою сторону. Я понесся прочь из леса, направление к городу помню, в темном лесу вижу, как днем, дыхание хорошее, а ноги пока что не подкашиваются...
Деревья расступились, яркий лунный свет ударил по глазам, как дубиной. Я охнул и зажмурился на миг, поморгал, услышал злорадный хохот и торопливо поднял веки.
Прямо передо мной на залитой ярким лунным светом опушке трое оседланных коней щиплют траву, а их хозяева, охраняя тропу, ведущую на поляну с черной мессой, расположились на поваленном бревне. У одного в руках небольшой кожаный бурдюк с вином, однако все трое моментально обнажили мечи и окружили меня быстро и профессионально.
Одного я узнал, был с Вильдом в тот день, когда я заставил его хозяина отступить. Сейчас он злорадно оскалил зубы.
— Что, благородный, запыхался? Никак черти за тобой гонятся?
Я ответил, задыхаясь:
— Да... еще какие... Всех порвут!
Он сказал весело, наслаждаясь моментом:
— Это наши черти. Они тебя порвут... но только если мы не успеем раньше, га-га! Что предпочитаешь?
Я порывачся ухватиться за меч, но они все трое наготове, и как бы я ни двигался быстро, кто-то успеет. Если по голове, то заживить просто не успею, не смогу...
Один сказал с хохотом:
— Моррот, он предпочитает чертей! — Моррот покачал головой:
— Нет, пусть сам выбирает. Так интереснее.
— Ты старший, ты и решай...
Моррот со смехом покачивал острием меча у меня перед грудью.
— Ну так что, — спросил он со злым весельем, — что предпочитаешь? Чтобы черти тебя сожрали... или чтоб тебя располосовали мы сами? Сделаем как ты хочешь!
Все трое ржали, наслаждались полным превосходством. Моррот, как я заметил, еще и шевелит пальцами левой руки, словно вяжет невидимым крючком, в лице всё же некоторое отстранение, будто говорит одно, а задумал другое.
— Как я хочу? — переспросил я. — Пожалуй, я сперва разберусь с вами, а потом и с вашими чертями.
Он захохотал, пальцы прекратили ткать незримую нить, предложил внезапно:
— Считаешь себя непобедимым? Ну тогда вынимай свой меч... Вынимай, вынимай!
Насторожившись, я медленно опустил пальцы к рукояти меча. Медленно потянул его из ножен. Хотя все трое стоят близко, мечи у них обнажены, но всё равно душа воспрянула, расправила крылышки.
Моррот наблюдал со злой ухмылкой:
— Ожил, благородный? Надежда затеплилась? Вот что значит прикоснуться к оружию...
— Да, — согласился я, — это что-то значит. А знаешь, чем больше шкура неубитого медведя, тем больше шансов потерять свою.
— Умный, — ответил он. — Посмотрим, какого цвета твои мозги. Сильно ли отличаются от дурацких...
С мечом в руке я приготовился сделать к нему осторожный шажок. Он смотрел злобно, с насмешливым презрением, затем глаза на миг превратились в щелочки. Я беззвучно засмеялся, магия меня не берет, сейчас обломится...
Яркая вспышка ударила по глазам жгучей болью. Вскрикнув, я едва не выронил меч, одной рукой схватился за выжженные глаза, другую выставил перед собой и размахивал клинком. Перед глазами сплошная чернота, даже без плавающих звездочек, острая боль стучит в виски. Сейчас, как я понял, самое время меня и прикончить, но, с другой стороны, я совершенно беззащитен, если не считать, что бестолково размахиваю мечом, так что можно приблизиться не спеша. И ударить, к примеру, в спину...
Как ужаленный, я развернулся и ударил по воздуху. Тяжелое лезвие едва не отсекло мне ногу. Паника превратила меня в бестолковое животное, я не сразу даже сообразил, что за три красноватых силуэта появились в черноте, почему за ними тянутся длинные хвосты силуэтов.
Запаховое, мелькнула мысль, я сразу же ожил, мечом размахивал всё так же бестолково, но так, чтобы не подпустить их близко. Я не вижу, что в конечностях этих красных двуногих, могу только догадываться, но всё равно они пусть считают меня ослепшим полностью...
— Дураков каких мало, — прокричал Моррот с хохотом, — у нас много!
Второй страж поддакнул с ехидным смешком:
— Эх, заставить бы всех дураков богу молиться...
— Что вы со мной сделали? — вскричал я погромче. — Колдуны проклятые!
— Это не колдовство, — пояснил Моррот довольно, — это другое... Теперь ты у нас умрешь медленно, очень медленно. У нас есть время. Итель, Беландар, заходите с той стороны!.. Отрубите ему руки, но не убивайте.
Голос звучал холодно, властно. Я махнул в ту сторону мечом, выказывая полную беспомощность, до Моррота не меньше трех шагов, он злорадно захохотал. Я стискивал челюсти, морщился, словно это может помочь ускорить возвращение зрения, а в термозрении и запаховом видел их уже достаточно отчетливо, даже определил, в какой руке у кого оружие.
Я опустил меч и проговорил торопливо, задыхающимся голосом:
— Вы... победили... Давайте договоримся...
— О чем? — спросил Моррот.
Они приближались, очень уверенные, я сказал торопливо тем же жалким голосом:
— Я ведь рыцарь... Я слово держу! О чем договоримся, то и будет...
Моррот хохотнул:
— Не выйдет.
— Но почему?
— А потому!
Его рука начала подниматься, я видел всех, даже за спиной, покорно склонил голову. Вздохнул, затем внезапно развернулся, выбросил вперед руку с мечом, ощутил толчок, моментально выдернул лезвие из тела Ителя, и тут же без замаха ударил второго, Беландара.
Моррот опешил, так быстро лишившись двух надежных слуг, а когда он занес меч и торопливо обрушил на меня сверкающее лезвие, я вовремя и достаточно легко парировал.
Он отскочил в замешательстве, а я улыбнулся как можно зловеще.
— Не ожидал? Я тебя, тварь, насквозь!.. Как Иван Грозный бояр...
Он пролепетал:
— Но... как? Как?
— А вот так, — сказал я и пошел на него, нанося удары и легко парируя его неверные замахи. — Легко!
— Но у тебя... у тебя... глаза закрыты!
Ужас в его голосе был таков, что я расхохотался и, сделав усилие, поднял горящие веки. Термозрение медленно отступает, как и запаховое, вижу почти отчетливо, Моррот завопил, повернулся, сделал шаг, но кончик длинного меча достал плечо, рука отвалилась, словно картонная.
— Ну вот, — напомнил я хриплым голосом, — а кто-то обещал отрубить мне руки.
Моррот упал, орал, корчился, катался от дикой боли, из плеча торчит обрубок кости, хлещет темно-красная кровь. Я повернулся к Ителю и Беландару. Сражаясь с Морротом, не выпускал их из виду, Беландар лежит с окровавленной головой, а Итель корчится, зажимая вылезающие из живота кишки, пытается приподняться, снова падает лицом в траву.
Я остановился над Беландаром.
— Прогадал? — спросил сочувствующе. — А ведь я говорил, что рыцарь, слово держу.
Он поднял искаженное мукой лицо, в глазах боль и дикое изумление, прохрипел окровавленным ртом:
— Как?..
— Неважно, — ответил я. Повернулся, сильным ударом разрубил Беландару голову до самой челюсти, так надежнее, подошел к Морроту. Он уже распластался на спине, пальцами уцелевшей руки пытается зажимать хлещущую кровью рану. — Я добрый... я не буду вас мучить. Контрольный удар в голову.
Итель вскрикнул горестно, услышав хруст раскалываемого черепа. Я подошел к нему, поигрывая красным лезвием. Он смотрел с бессильной злобой, я приставил острие к его глазу, кровь сразу натекла лужицей и заполнила всю впадину.
— Не убивай, — вдруг сказал он торопливо. — У меня несметные богатства... Всё будет твоим! Только...
Я покачал головой:
— Я не сказал, что я — рыцарь? Сказал.
Он вскрикнул и дернулся, но лезвие с хрустом вошло в глазницу, пронзило мозг, рассекая нервные узлы и сети, он затих и, раскинув руки, перестал дергаться. Из распоротого живота кишки всё еще выдавливаются со злобным шипением, словно там своя жизнь, отдельная от этого неудачливого человека.
Я всё еще вытирал лезвие меча о роскошную одежду Моррота, не понимая, почему в спину тянет сыростью, когда заметил, как от моих ног наметилась слабая тень.
На востоке посветлело небо, высоко в небе вспыхнуло огнем розовое облачко. Далекая городская стена еще в тени, отсюда смотрится не слишком внушительно, а стражи на ней больше похожи на медленно ползающих мух.
Наконец я заторможенно решил, что у Моррота меч очень неплох, а главное — чистый, взял его и, сорвав ножны вместе с поясом, опоясался на правую сторону и сунул меч в ножны. Моя тень тем временем протянулась, неимоверно длинная, на целую милю и достигла стены, та заискрилась в лучах утреннего солнца.
Я охнул, уже не отдельные мухи, а целый рой облепил верх стены, значит, меня увидели, что у них за глаза, не иначе как колдуны помогают, из распахнутых ворот выметнулось с десяток всадников.
Я поспешно отступил под защиту деревьев, в этот момент над стеной, где толпится народ, взвился черный столб, завертелся, превращаясь в смерч, а в верхней части начали вырастать два черных туманных крыла.
Зеленые ветви сомкнулись за мной, но перед глазами всё стоял этот чудовищный смерч над ничего не подозревающими людьми, то ли медленно пожирая их, то ли растравляя ненависть и направляя в нужном направлении.
Лес невелик, но всё равно всадники застрянут среди первых же буреломов, я торопливо перебежал на другую сторону, оттуда в личине исчезника торопливо пробрался через открытое место.
Всадники надолго исчезли в лесу. Я ломал голову, как пробраться через ворота, там вместе с мытарями за приезжающими обязательно следит колдун, но с опушки леса раздались крики, веселые песни.
Мадам ля Вуязен, ее неразлучный Джафар, это он изображал Сатану, и вся свита, оттягивающаяся на черной мессе, выехали из леса кто верхом, кто на повозках. Некоторых, как я заметил, везли настолько упившихся, что лыка не вязали.



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 [ 24 ] 25 26 27 28 29 30 31 32 33
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.