Легкие горят, по их внутренней поверхности гуляет наждак. Сердце в отчаянии бьется, стремится разбить стенки грудной клетки и вылететь на волю. Ноги сводит судорога, молочная кислота разъедает изнутри клетки мышц.
Но термальная карта все равно наглядно показывает, что мне не успеть. И все же я бегу, выжимая из своего тело все, на что оно способно. Внутренний голос заглушил даже хриплое сипение и кузнечный молот сердца. И этот голос говорит, что нужно прибежать как можно раньше. Не обязательно до того, как это сделает Семен, но до того, как он сделает непоправимое.
Что именно, внутренний голос не говорит. А я не спрашиваю, у меня не осталось сил, чтобы задавать даже мысленные вопросы.
Пятно из четырех точек уже достигло одинокой точки. Остановилось возле нее. Похоже, они вполне мирно разговаривают.
Понятия не имею, по каким признакам я определил, что две маленькие красные точки разговаривают. Понятия не имею, как я узнал, что микроскопические пятнышки на термальной карте разговаривают именно мирно. Но в том, что это именно так, я уверен. Сейчас я на пределе, организм сжигает резервы, которые активизируются только в самых экстремальных ситуациях, сознание мутится. Именно в таком состоянии и приходят самые правильные озарения. Так что я просто бегу и рассматриваю инфракрасную картинку, не пытаясь анализировать свои догадки.
Семен и Марфа продолжили беседу, собаки отошли немного в сторону, принялись обнюхивать кусты. Я отчетливо представил себе эту сцену. Слишком отчетливо. Показалось, что еще чуть-чуть, и я услышу слова.
Просто показалось. Наблюдая за тепловыми точками людей, можно представить, как проходит беседа. Расположение точек друг относительно друга, характер движения (если они движутся), даже яркость (которая говорит об интенсивности кровообращения в данный момент) — все это может сказать обо многом. Каково эмоциональное состояние точек-людей, нервничают они или спокойны, доверяют ли собеседнику. Подсознание замечает множество мелких деталей, анализирует, сводит результаты воедино — это и есть интуиция. Но никаких чудес интуиция совершить не может. Нельзя услышать разговор, наблюдая за точками на термальной карте.
И лишь по одной причине мне показалось, что я смогу уловить слова. Слишком много пришлось испытать моей психике. Еще немного в таких условиях — и я не только голоса буду слышать, но и начну леших видеть и с русалками говорить.
Точки стали чуть ярче — особенно точка-Марфа. Оба красных пятнышка пришли в движение. Что именно происходит, сказать не могу, слишком мало информации. Но я отчетливо ощутил, как нарастает напряжение. Кажется, даже собаки встрепенулись.
Точки по-прежнему что-то говорят друг другу. Вот только теперь не столь мирно, эмоции так и хлещут. И эмоции новее не положительные.
Точки как-то странно дернулись. Кажется, одна из них накинулась на другую.
— Нет! — донесся до меня женский крик.— Семен, не надо!
Неужели у меня уже галлюцинации начались? Ведь невозможно же услышать слова, наблюдая за термальной картой!
Через секунду я понял, что картинка со спутника тут ни при чем — слова до меня донес ветер. Я подбежал уже достаточно близко, чтобы полагаться на собственные органы чувств, а не на спутник.
Я включил режим наложения термальной матрицы со сканера очков на картинку ночного видения. Сквозь мелькание стволов в серой мгле показались ярко-красные пятна Два из них, имеющие вертикальную конфигурацию, явно борются. Другие три пятна бродят по кустам, интенсивно обнюхивая местность.
— Стоять! — закричал я.
Деревья расступились, я выбежал на небольшую поляну. Теперь я смог рассмотреть Семена — до этого я видел его только как маленькую точку или большое, но размытое тепловое пятно. Теперь же я могу увидеть и черты его лица, тем более что это самое лицо повернуто ко мне.
Крепкий плечистый мужик. Черты резкие, волевые. Всю нижнюю часть лица скрывает то ли короткая бородка с усами, то ли длинная многодневная щетина.
Даже в серой мгле режима ночного зрения видно, что глаза у него горят сумасшедшей яростью. Впрочем, ярость вполне оправданна — я только сейчас понял, от какого занятия оторвал его.
— А ты еще кто такой? — хрипло рявкнул Семен, продолжая прижимать Марфу к дереву.
— Неважно. Отпусти ее или будет хуже.
— Кому будет хуже? Тебе? Ребята, взять его! Последняя фраза была обращена к собакам. Повернувшись в их сторону, я увидел «ребят».
Это собаки?! Пока они были лишь точками на термальной карте, такими страшными не казались.
Чем же надо кормить псов, чтобы они так вымахали?
На меня несутся три монстра, каждый почти с бегемота размером. Вот только бегемот не умеет так шустро бегать. Да и клыки у него не такие страшные.
Рефлексы, вбитые изнурительными тренировками в спинной мозг, спасли мне жизнь. Сознание еще не успело вникнуть в ситуацию, оценить перспективы и составить план действий, а тело оказалось уже в нескольких метрах от прежнего места.
Пока я находился в воздухе, подброшенный этим невероятным прыжком, мысль успела скользнуть в меню чипа и активизировать нужную программу. Как хорошо, что я подвесил боевой модуль на «горячий» вызов!
Собственноручно написанная всего четыре дня назад программа властно протянула свои щупальца в каждый уголок моего мозга.
Ритм сердца стал ровнее и мощнее, по и без того разгоряченному телу разлилась волна жара, каждый удар сердца стал отдаваться болезненной пульсацией в каждой клетке. Мышцы, подрагивающие от усталости, стали двигаться ровнее, скорость сокращений увеличилась — это включилась фильтрация моторных нейроимпульсов. Вот только и боль от перенапряжения стала слишком острой — нельзя сделать четче сигналы, идущие от мозга к мышцам, не затронув обратные сигналы.
Мой дикий прыжок завершился, я мягко опустился на землю. Перекувырнулся, уходя от атаки самой проворной собаки. Программа в это время прошлась по моему мозгу вплоть до самых дальних закоулков, заставив каждый нейрон сосредоточиться на битве. Миллионы клеток объединились единой целью — выжить, спастись, обезвредить, убить.
Сознание взорвалось сотнями информационных потоков, мозг, всколыхнувшийся до самых глубин, разразился ментальным ураганом. Готовые решения возникают сами, мне остается самое сложное — выбирать оптимальные.
Выйдя из кувырка, я уже держу в руках здоровенную палку. Розовая оскаленная пасть несется на меня, поблескивая капканом клыков. Черное пятно носа подрагивает. Именно туда я и направил удар. Нос — самая уязвимая точка на теле собаки. Даже если собака с бегемота ростом, такой удар выведет ее из строя.
Громкий хруст ломающейся палки заглушился еще более громким хрустом ломающихся черепных костей. Впрочем, собака умерла вовсе не из-за травмы — ее убил болевой шок. Все-таки у собак в носу больше нервных окончаний, чем в любом другом органе.
Оба выживших пса одновременно прыгнули на меня. Я отчетливо понял, что любой уход назад закончится для меня плачевно. Тогда я рванулся вперед, проскочив между двумя огромными тушами.
Оказавшись позади собак, я обернулся — звери еще не вышли из прыжка и до сих пор висят в воздухе. Резко подавшись вперед, я ухватил одну из собак за задние лапы. Изогнулся, крутанул руками.
Сдвинуть такую тушу, несущуюся с огромной скоростью, непросто. Силы рук вполне хватило — сейчас из моих мышц выжимаются все резервы. Но масса моего тела оказалась слишком мала. По всем законам физики меня отшвырнуло па несколько метров.
Но я все-таки добился своего — мохнатое тело крутанулось и ударилось черепом о ствол дерева. Третий зверь уже метнулся на меня. После падения я все еще лежу на земле. Увидев несущуюся на меня махину, я попытался отпрыгнуть.
Но не успел. Мохнатое тело придавило меня, в лицо ударила струя горячего смрадного дыхания. Обеими руками я принялся отталкивать от себя морду, которая уже в предвкушении разверзлась, демонстрируя все свои клыки.
От ужасного запаха, бьющего прямо в лицо, начало мутить. На лицо капнула слюна. Язык, высунутый наружу, почти коснулся моего носа.
Но все же мне удалось удачно удержать пасть в нескольких сантиметрах от лица. Понимая, что зубами меня не достать, пес принялся молотить лапами. Я начал вертеть головой, уклоняясь от ударов. Но все же пару раз пес задел меня когтями.
Поймав момент, когда его лапа в очередной раз оказалась в воздухе, чтобы вновь обрушиться вниз, я крутанулся и выскользнул из-под туши.
Убегать бесполезно — пес вцепится в меня прежде, чем я встану на ноги. Ударить из такого положения я тоже не могу. Не раздумывая, я прыгнул зверю на спину. Он испуганно дернулся. Чтобы не упасть, я вцепился в шкуру. Пес запрыгал, меня затрясло. Правая рука, ухватившаяся за шерсть не слишком крепко, сорвалась, скользнула вниз. Пес в этот момент прыгнул особенно сильно, я машинально вцепился в его мускулистую шею и изо всех сил прижался к собаке, чтобы не свалиться.
Как только я вновь укрепился верхом на псе и. опасность свалиться уже не грозила, у меня оказалось достаточно времени, чтобы осмыслить ситуацию. Как мне повезло, я чуть не закричал от радости.
Выждав, когда будет трясти не так сильно, я слегка отпустил правую руку, продел ее под лапой пса и потянул ладонь вверх, зафиксировав на затылке зверя. Затем проделал то же самое левой рукой. После этого я сцепил пальцы обеих рук в замок. Поудобнее уперся переплетенными ладонями в позвоночный столб собаки и напряг руки.
Почуяв неладное, пес упал на бок и принялся кататься по земле, надеясь стряхнуть меня. Но я только сильнее надавил.
Хрустнув, позвоночник поддался. Голова неестественно болтнулась. Собака попыталась заскулить, но из ее пасти вырвалось лишь сдавленное хрипение. Еще несколько секунд животное конвульсивно дергалось, подмяв меня своей тушей, а затем затихло.
Я выбрался, потирая ноющие бока. Конечно, помяла меня собака прилично, но жаловаться не стоит — могло быть и хуже. Да и толку от жалоб нет.
Вот кому действительно досталось, так это моему комбинезону. Прочная синтетика разодрана когтями, залита слюной и кровью. Откуда взялась кровь? Явно не из меня — настолько глубоких ран на теле нет, если какие кровотечения и присутствуют, то исключительно внутренние. Собак я, кажется, тоже до крови не драл. Может быть, пятна появились раньше, во время побоища в лагере разбойников?
Скорее всего.
Я настолько увлекся созерцанием темно-багровых пятен на одежде, что совсем забыл еще об одном противнике. Он напомнил о себе разъяренным рыком:
— Ах ты сучий потрох! Моих собак убил!
— Между прочим, я только защищался,— хрипло пробормотал я. Дыхание все еще не восстановилось, и понять мои слова просто невозможно. Но я все-таки счел необходимым заявить свою позицию по вопросу виновности в гибели собак.— Не надо было их на меня натравливать.
Семен отпустил Марфу и направился ко мне, в руке блеснул нож. Марфа метнулась прочь, однако далеко не убежала, остановилась на краю поляны.
— Беги скорее! — крикнул я. Точнее прохрипел. Марфа никак не отреагировала. Скорее всего, просто не поняла моего окрика — сквозь хрип я и сам еле разбираю слова. А возможно, она сейчас и не в состоянии воспринимать что-либо. Сколько всего с ней произошло за последние несколько часов: потерялась дочка, попытались изнасиловать, таинственный незнакомец зверски убил трех огромных псов. На ее месте я бы тоже впал в ступор.
Впрочем, сейчас главное — вовсе не психическое здоровье Марфы, а грозная фигура, которая надвигается на меня.
За те несколько секунд, которые у меня остались, нужно попытаться оценить сильные и слабые стороны противника. У него есть нож. Серьезное преимущество в обычной потасовке, но против хорошо обученного противника не намного лучше собственных рук и ног. Так что особо бояться ножа не стоит.
Семен — киборг. Это уже хуже. Самое паршивое, что я не знаю, какие именно «агрегаты» встроены в его тело. Жаль, что не расспросил в деревне подробнее.
Но кто мог знать, что мне придется драться с Семеном? Кажется, старики говорили, что он может видеть в темноте. Но это для меня как раз и неважно — луна светит ярко, да и заря уже намечается. Может он видеть в темноте или не может — разницы для меня нет, никаких серьезных преимуществ в битве он не получает.
Что еще можно сообразить? Двигается он плавно, с животной грацией, в каждом движении — скрытая стремительность. Это плохо: похоже, своим телом он владеет в совершенстве.
А вот чего в его движениях нет, так это отточенности. И походка очень характерная — идет, чуть подавшись вперед, выставив нож, в каждый шаг вкладываясь всем телом. Хорошо обученный рукопашник никогда не пойдет в атаку так, он будет держаться ровно, максимально закрыто, движения скупые и размеренные.
Да и взгляд у Семена неправильный. Смотрит на меня, вместо того чтобы смотреть в мои глаза. Чтобы проверить складывающуюся у меня гипотезу, я слегка подался в сторону. Глаза Семена сразу же метнулись, опережая мое движение, туда, куда, как он думал, я собирался шагнуть.
Похоже, Семен и в самом деле не обладает нужными воину навыками. Но старик говорил, что Семен — лучший воин в деревне. Да и его физическая подготовка, как и умение владеть телом, действительно впечатляет.
В уме я уже набросал примерный психологический портрет Семена, опираясь на свои скромные познания в физиогномике, а также на характер его движений, голос, мимику, неосознанные жесты.
Он явно из тех людей, которые способны добиться огромных успехов в одной очень узкой области деятельности. Но такие люди отличаются огромным самомнением. На определенном этапе они начинают считать, что уже знают и умеют все, что, по их мнению, является важным. Все остальное, в чем они успехов не добились, они объявляют бесполезной чепухой.
Правда, еще существуют занятия, смежные с тем видом деятельности, в которых эти люди добились успеха. Они обычно заранее считают себя специалистами в таких смежных занятиях, даже не попытавшись попробовать. Если они все-таки пробуют, то первая попытка может получиться вполне удачной — помогают навыки, полученные в основной деятельности. Если так происходит, то подобные люди не стремятся чему-либо учиться в новой для них области. Зачем, если навыки уже имеются?
О том, что в каждом занятии существует своя специфика, такие люди даже и не догадываются. Как и о том, что без знания специфики можно совершить очень глупые ошибки. Семен из таких людей. Раньше он явно был охотником. Слишком уж много звериности в его движениях. Такого не бывает при обычных тренировках. Зато, если часто бываешь в лесу, уже начинаешь сливаться с ним, и тогда чрезмерно звериные движения в порядке вещей.
Да и у кого еще могут быть такие собаки, если не у охотника?
Значит, когда Семен вознамерился стать воином, то решил, что учиться ему не нужно. Он и без того быстр, как волк, силен, как бык, зорок, как орел.
И ему действительно удалось стать хорошим воином на деревенском уровне.
Зачем разучивать приемы и блоки, если воевать приходится только с жителями соседних деревень, которые тоже высокой выучкой не отличаются? Достаточно размахнуться посильнее да ударить первым.
Не знаю, отличается ли таким примитивным подходом к воинскому искусству он один или в этой местности вообще культура боя подменена примитивным накачиванием мышц и развитием реакции. Для меня важно то, что я нащупал его недостатки и с их учетом могу выстроить выигрышную линию боя.
Нужно использовать хитрые приемы и удары, которые невозможно отразить без специальных навыков. С защитой все наоборот — сосредоточиться следует на блоках против самых примитивных ударах, рассчитанных лишь на грубую силу. Нужно пользоваться комбинациями и сериями ударов — Семен наверняка не умеет их прерывать.
Он не умеет правильно распределять внимание в бою, его взгляд автоматически бросается на движущиеся предметы. Семен импульсивен. Значит, нужно активно пользоваться обманными и отвлекающими движениями.
Самое главное — он не владеет психологией боя, не умеет скрывать свои намерения. Значит, мне остается только внимательно наблюдать, предсказывать его действия и использовать их в своих целях.
Конечно, все эти мысли я не продумывал так подробно, не проговаривал. Они промелькнули у меня в голове яркими, не до конца оформившимися вспышками, иначе не вместились бы в те несколько секунд, которые понадобились Семену, чтобы подойти ко мне.
Ложный выпад, рывок в противоположную сторону. Нога несется, чтобы сбить Семена с ног. Однако он оказался быстрее. Успел отскочить, несмотря на то что обманное движение сработало и отвлекло его. Сверхчеловеческая реакция и стремительность с лихвой компенсируют отсутствие воинской подготовки.
Блик луны сверкнул на лезвии, нож несколько раз вспорол воздух в непосредственной близости от меня. Каждый раз я успевал блокировать его руку, захватить и попытаться использовать это для проведения приема. И каждый раз Семен освобождался. Без всяких хитрых вывертов, без знания правил ухода от захватов — он просто отдергивал руку с такой скоростью и силой, что я не мог ее удержать.
Конечно, существуют захваты, от которых нельзя освободиться без навыков. Но мне просто недоставало времени, чтобы правильно провести один из таких приемов,— звериные инстинкты Семена заставляли его отдернуть руку за мгновение до того, как было бы уже поздно.
Я обрушил на него серию ударов. Одновременно руками и ногами, чередуя самые различные способы. Ребрами ладоней, кончиками пальцев, основанием кистей, костяшками пальцев. Носками ног, пятками, всей ступней. Бил прямо и сбоку, сверху и снизу.
Первый его спонтанный блок я пробил, сквозь второй моя рука попросту проскользнула. Большинство ударов попали в цель только благодаря своей экзотичности — в обычных потасовках не наберешься опыта отражения подобных атак. Но даже удачные удары сильного эффекта не оказали. Так просто боевого киборга не завалить. Даже если вся его модернизация сводится к простенькому кардиоконтроллеру и стимулятору надпочечников. А мой противник, похоже, не ограничил вмешательство в свое тело установкой минимальной боевой конфигурации.
Довести серию до логического завершения я не успел — Семен не смог уклоняться от такого числа почти одновременных ударов и счел за лучшее отступить. Но тут же кинулся вперед, яростно взмахнув ножом.
Удар пришелся по воздуху — не стоит размахиваться столь сильно, атаки ножом должны быть короткими и резкими. Скользнув под взметнувшейся рукой Семена, я провел удачный апперкот.
На этом моя удача кончилась. Семен набросился на меня, нож засверкал в скупом свете заходящей луны. Я зазевался, не успел отскочить, уклоняться тоже уже поздно. Пришлось уйти в глухую оборону.
Удары принимаю по всем правилам — не гася их, а лишь отводя. И все равно мои руки отзываются болью на каждый удачно проведенный блок — с такой невероятной силой бьет Семен.
И с каждой секундой он ускоряется, в движениях появляется новая мощь. Именно поэтому я понял, что мои шансы на победу невероятно велики. Сейчас в артериях Семена пульсирует гремучий коктейль из крови и адреналина. Наверняка концентрация других гормонов тоже подправлена. Сердце разогнано до предельной скорости и мощности, с каждым его ударом рвутся все новые и новые мышечные волокна, составляющие саму основу сердца.
Его организм изнашивается с каждой секундой. Химический состав крови изменен слишком сильно; еще немного, и вместо того чтобы стимулировать работу мозга, гормональная буря захлестнет его сознание беспричинной эйфорией. Уже сейчас Семен опьянен битвой, а скоро он не сможет адекватно реагировать на мои атаки.
Я же могу выдерживать темп еще несколько минут. Мне остается только обороняться и ждать. Уходить от ударов, ставить блоки. Время от времени наносить одиночные удары — неопасные для Семена, но вызывающие новые вспышки ярости, от которых его организм будет сжигать себя еще быстрее.
Спереди его голову уже нельзя назвать лицом — это просто разбухшая маска из плоти, обтянутая кожей, пульсирующая в такт ударам сердца. Из уголков глаз течет кровь, дыхание рвет ему легкие. Но Семен не замечает этого. Сейчас у него только одна мысль — убить меня. Он уже не помнит за что. Он не думает, что будет потом. Для него больше не существует ничего, кроме боя.
Атаки Семена стали более яростными. И это выразилось не только в увеличении скорости и мощи взмахов ножом. Он начал использовать для атаки вторую руку и даже ноги, что ему явно приходилось делать не слишком часто — удары ног у Семена абсолютно не поставлены.
Несмотря на то что атаки снизу больше напоминают обычные пинки, мне пришлось несладко. Блеск ножа, кулак, летящий с мощью паровозного поршня, удар ноги, способный раздробить любую кость... Все поплыло, я уклоняюсь от ударов на одном лишь «автопилоте», сознание уже готово рухнуть куда-то в бездну, полностью передать контроль над телом подсознанию. Это, может быть, и неплохо для продвинутого мастера боевых искусств — ему сознание нужно только против такого же мастера, а скорости и силе он вполне может противостоять на одних рефлексах.
Но я-то не мастер! Для меня потеря контроля над ситуацией грозит смертью. Я сконцентрировался.
Следить за ударами Семена. Не пытаться отразить их или еще как-то среагировать — это за меня сделает подсознание. Просто наблюдать, осознавать каждое движение Семена, не дать гипнотически быстрому мельканию низвергнуть меня в неконтролируемый транс.
Сработало. Тупое автоматическое уклонение от ударов сменилось осмысленным ведением боя. Вовремя! Я заметил несущийся прямо в лицо клинок и явно не успел бы увернуться, если бы своевременно не вырвался из околотрансового состояния.
Впрочем, я и теперь не успеваю увернуться. Отпрыгнуть назад — единственный выход. Напрягая перетруженные мышцы, я отбросил тело... Организм категорически потребовал хотя бы полсекунды отдыха. Повинуясь промелькнувшей мысли, я пнул землю перед собой. В лицо Семену полетели комья земли, сухая трава, листья. Надеюсь, хоть эта неожиданность заставит его хоть чуть-чуть притормозить!
Мои надежды не оправдались — это только еще больше разъярило Семена. Похоже, он не любит, когда ему пускают пыль в глаза.
Семен с ревом метнулся вперед, выставив нож.
Я увернулся, Семен пролетел мимо меня, рухнул на землю, проехал на животе и затих. Я насторожился: что еще он задумал? Но тут же понял: ничего он задумать не мог. Находясь в состоянии аффекта, когда в кровеносной системе больше стимулирующих гормонов, чем самой крови, невозможно строить хитрые планы, придумывать ловушки. И если он не шевелится, то это значит только одно — его организм не выдержал.
Я победил.
В изнеможении я опустился на землю рядом с телом Семена. Он еще жив, из горла доносится хрип, но спасти его невозможно. Организм Семена слишком износился за последние несколько минут.
Я попытался унять дрожь во всем теле — мышцы еще не успели перестроиться, выйти из форсированного режима. Внутри прокатилась жаркая волна — меняется распределение кровотока. Теперь к мышцам не надо подводить, питание и кислород в экстренном порядке. А вот жизненно важные системы сейчас, напротив, нуждаются в усиленной подпитке, чтобы быстрее избавиться от негативных последствий боя.
Я постарался нормализовать дыхание, дышать глубже и регулярнее.
В ушах стоит шум, создаваемый звуком мощного потока крови, резонирующего внутри черепа. Сквозь пелену этого шума прорвались пение птиц, шелест листвы.
Зарождающийся день красным отсветом скользнул по моему лицу.
Но этого я уже не видел — меня сморил сон.
ГЛАВА 20
Я недовольно скривился — даже сквозь закрытые веки в лицо бьет яркое солнце. Я попытался снова уснуть, однако уйти в небытие не удалось. Мало того что свет мешает, так еще и звук мотора. Негромкий — похоже, реактор совсем новенький,— но очень отчетливый.
Звук мотора? А куда я еду?
Точнее, куда меня везут?
Я открыл глаза, тело напряглось, готовое дать отпор таинственным похитителям. Пальцы рук сложились в заученную конфигурацию — удар запросто пробьет ребра.
— Проснулся? — раздался знакомый голос. Голос-то знакомый, вот только где я его слышал? Лицо говорившего — он же водитель — я тоже припоминаю весьма смутно.
Постепенно мысли стали проясняться. Вчерашний день начал прокручиваться в сознании. Сначала день, потом ночь. Потом глубокая ночь. Вот в этом участке своей памяти я и обнаружил и лицо собеседника, и его голос.
Конечно же! Этот парень был среди жителей той деревни, в которую я вчера привел девочку.
Вот только куда мы едем?
— Проснулся,— наконец ответил я.— А мы где?
— Уже почти в Москве. Ты же туда собирался. Или уже передумал?
Я помотал головой. Отвечать сил нет. Такое ощущение, что меня вчера били.
Хотя вроде бы действительно били. Какая-то драка была после того, как я привел девочку. Я принялся разматывать клубок памяти дальше. Сознание этому категорически воспротивилось, организм заявил, что сейчас нужно спать и набираться сил, а не вспоминать.
Я заставил организм заткнуться и принялся вспоминать дальше. Да, драка действительно была. Но вот после нее ничего не помню. Как я попал в кабину грузовика?
— Как я сюда попал?
— Когда вчера ты отключился, Марфа прибежала в деревню, обо всем рассказала. Я подогнал грузовик как можно ближе — хорошо, что дорога проходила совсем рядом с тем местом, где вы с Семеном дрались. Ну и повезли тебя в Москву. Решили не будить. Тем более что это было бы затруднительно — отключился ты капитально.
Значит, никто меня не похищал. Ноя все-таки проверил наше местонахождение через спутник — мы действительно двигаемся к Москве и скоро уже будем в городе.
Парень спросил:
— А как ты Семена вырубил-то? Он же лучший боец в округе, да еще и киборг!
— Это разве киборг? Сердце у него свое, вот оно-то и не выдержало, когда он в полную силу драться начал.
— Сердце-то дорого менять. Даже если денег достаточно набрать, все равно сложно. Нужно купить само сердце, найти высококвалифицированного киберхирурга. А потом еще отлаживать драйверы после операции — это свой специалист нужен. Где все это найдешь?
Умные словечки парень проговаривал с огромным удовольствием, похоже, ему нравится показывать свою образованность.
Я ответил:
— Ради качества можно и постараться. Но вашей деревне-то качество не нужно было. Согласись, вы собирали деньги не для того, чтобы улучшить боевые качества Семена, а чтобы потом можно было хвалиться перед другими деревнями — мол, у нас боец и так лучший в округе, а теперь еще и киборг. Так?
Парень кивнул.
— Так. Я, правда, сам это все помню смутно — операцию Семену делали лет двадцать назад, я тогда еще под лавку пешком ходил. Но отец говорил, что так все и было. Конечно, многие тогда говорили — нужно это, пускай у нас лучший воин еще лучше будет. А зачем? Другие деревни нас и так боялись.
— Но зато своего-то вы добились. Вас же стали больше уважать?
— Уважать-то стали. Но уж лучше бы все по-прежнему было. Семен совсем другим человеком стал. Я хоть и карапузом был, но помню — он хорошим парнем был. Заносчивый, правда, все-таки сначала первый охотник в деревне, потом лучший воин в округе. Но он добрым был. Детей любил. Меня на руках носил, про зверей рассказывал. А когда стал киборгом, то сильно изменился. Злее стал. По пустякам орать начинал, а то и затрещину мог дать. Сегодня, когда узнали, что он помер, вся деревня с облегчением вздохнула.
— Но вчера мне один старик так этого Семена расхваливал!
— Так это отец Семена был. Он людям никогда плохого про сына не говорил, не любил сор из избы выносить. Хотя он-то сейчас больше всех рад, ему же сильнее всего от Семена доставалось. Он же старика бил! Родного отца бил, представляешь? Нет, Семен отца любил, конечно. Но уж очень он вспыльчивый был. Так что от лица деревни спасибо тебе большое. И за Семена, и за то, что девочку вывел.
— Всегда пожалуйста. Не трудно вам теперь будет без лучшего воина?
— Конечно, трудно. Но с ним тоже трудно было. Тебя куда конкретно доставить-то? — спросил парень, заметив на горизонте дома чуть больше обычных деревенских.
Я задумался. С одной стороны, проще всего не изобретать велосипед, а вернуться в свое время тем же путем, которым пришел в этот мир.
Но в критических ситуациях, как правило, простой путь оказывается неправильным. В этом мире меня выследили спецслужбы моего времени. Весь вопрос в том, знают ли они, каким путем я сюда попал.
Если знают, то логичнее всего ждать меня у дома Андрея в моем времени. Только я оттуда выйду, а меня под белы ручки и в машину. И уж на этот раз они учтут мои предыдущие стычки с их агентами и ждать меня будет небольшая армия. Или всего несколько человек, каждый из которых стоит армии.
Но если я буду искать другую машину времени, то могу и не успеть. Развилка должна произойти сегодня, а значит, уже сегодня я должен оказаться в своем времени. Временной поток ждать не будет: если я выпаду из него, то он понесется дальше без меня. И в лучшем случае я просто останусь в этом времени.
Нет, выбираться отсюда необходимо. Пока еще есть возможность, я попробую поискать другую машину времени, а в лапы к фээсбэшникам всегда успею попасть.
Ну а если машину времени я не найду, то поеду к дому Андрея и буду надеяться, что там нет засады.
Откуда лучше всего начинать поиск нелегальной машины времени? Оттуда же, откуда и поиски любой другой нелегальной вещи. Мне необходимо место, через которое ежедневно проходят тысячи людей. Где собираются всё, кто хочет купить или продать, предложить свои услуги или воспользоваться чужими. Где постоянно толчется множество темных личностей, которые готовы достать все, что угодно, если у тебя есть яркие пластиковые прямоугольники.
— Гони на ближайший большой рынок,— сказал я.
Вскоре мы были на месте. Похоже, рынок действительно ближайший. Правда, большим его назвать нельзя — он не большой, а просто огромный. Настоящий восточный базар.
Машина остановилась, ближе подъехать нельзя, мешают толпы снующих туда-сюда людей. Насколько можно разглядеть — через это суетное мельтешение тянутся торговые ряды.
Порыв ветра донес мощный запах, забивающий все остальные ароматы. Хотя это и не совсем верно сказано — этот запах не заглушил все остальные, он вобрал их в себя, сделал своей частью. В этом запахе слились и пронзительные тона чуть подпорченной рыбы, и свежее дыхание лесных ягод, и остро-кислая нотка солений и квашений, и густой дымно-мясной жар. Вплетаются и несъедобные ароматы — запахи лекарств и парфюмерии, красок и другой бытовой химии.
Стоит вслушаться, и оказывается, что нестройный гомон тоже неоднороден. Слух скользнул сквозь пелену базарного шума и оказался на изнанке этой пелены, уловил множество составляющих ее мельчайших звуков.
Крики торговцев, которые, как охотники в засаде, подманивают добычу. Разговоры покупателей. Пронзительное «держи вора!». Звук падающего тела, глухие удары, стоны. Видимо, незадачливый воришка недалеко убежал. Милиции здесь нет, так что пострадавшая сторона считает себя вправе поучить карманника уму-разуму. А оказавшиеся рядом зеваки с удовольствием помогают.
Азартные возгласы в стороне — там люди склонились над вытянутыми столами. Что происходит, мне не видно, но, судя по напряженным спинам, что-то чрезвычайно увлекательное. Вероятно, тараканьи бега или что-то в этом роде. Вдруг рядом со столами на секунду становится тихо, люди замирают. Но тут же толпа взрывается громкими криками: кто-то радостными воплями, кто-то ревом отчаяния. Сгрудившийся вокруг столов народ выплевывает из своих недр толстенького человека. Он почти голый — наготу скрывают только легкие широкие штаны из толстой ткани. Вся верхняя часть тела оголена, если не считать густой растительности. Впрочем, толстяк вознамерился извести и ее — в полном отчаянии он рвет на себе волосы. Сначала — в фигуральном смысле, он просто вцепился в свою густую бороду и неистово дергает ее. Боли он, похоже, не чувствует — настолько велик его шок от проигрыша. После особо яростного рывка кулак соскальзывает вниз вместе с крепко сжатым в пальцах клоком черной с проседью растительности.
Шилова Юлия
Ильин Андрей
Корнев Павел
Пехов Алексей
Круз Андрей
Махров Алексей