— Ради удовольствия поглядеть, как василиск тебя слопает? Пожалуй.
И если это поможет хоть немножко приблизить конец нашего похода.
— Тогда переодевайся.
— Чего-о-о?!
— Посмотри на себя — у тебя же такой вид, словно ты хочешь без разговоров отрубить ему голову!
— Именно это я и собираюсь сделать.
— А ты помнишь, какое условие поставил василиск?
— Но я ведь женщина!
— Издалека этого не видно. А порядочные девицы ходят в платьях и юбках. Надеюсь, ты их когда-нибудь видела?
Непорядочный оборотень, забывшись, с досадой лязгнул на него зубами. В человеческой ипостаси вышло глупо и неубедительно, вдобавок я чуть язык не откусила и, ойкнув, полезла его щупать, вызвав новый взрыв смеха. Мерзавцы бессовестные.
К моему огромному огорчению, платье у гномов нашлось, и даже нужного размера. Вот только фасончик...
— Ой, какая ты краси-и-ивая, — восхищенно протянула Вирра, поглядывая то на меня, то в зеркало, словно пытаясь найти пять отличий, как на развлекательных лубочных картинках. — Правда, Верес?
— Правда, — рассеянно отозвался рывшийся в сумке колдун, по-моему, даже не расслышав вопроса.
По мне, особой красоты в зеркале не наблюдалось. Лицо унылое, осунувшееся, под глазами усталые тени, распущенные по настоянию Вереса волосы серой фатой спускаются ниже пояса. А в белом одеянии я напоминала не жертвенную девицу, а мертвую. Только веночек на голову, свечу в руки и селян пугать — есть у них такое поверье про моровую вестницу. Дескать, кого коснется, тот на месте лапти и откинет. Не от мора, так от инфаркта.
— А я такая буду, когда вырасту? — не отставала малявка.
— Нет.
Я поглядела на огорченно вытянувшуюся мордашку и, рассмеявшись, провела гребнем по золотистым волосам. Вернее, попыталась — он намертво увяз в густых кудряшках.
— Красивее. Намного.
Мелкая просияла. Оставив ее выпутывать гребень, я прошлась по комнате. Проклятые юбки шуршали, как мышиная стая в копне сена. Которую, кстати, этот наряд больше всего и напоминал.
— Зато есть где даркан спрятать, — утешил меня Мрак. — Вон тебе и ножны заодно принесли.
Я проворчала, что лучше всего прятать его между кой-чьими ребрами, но всё-таки переодела и клинок. Совсем другое дело, выскальзывает как по маслу.
— Кожух-то мне хоть можно одеть? Или василиску одних юбок мало, надо и верх предъявить?
— Мой возьми, — расщедрился Мрак. — Вдруг огородных пугал не только вороны боятся?
— С паршивого дракона... — Я подвернула длинноватые рукава, выбросила из карманов Мраковы рукавицы и затолкала свои.
Дожидаться полуночи мы не стали. Если василиск действительно безвылазно сидит на тракте, всё равно встретимся. Ну и в случае чего можно выкрутиться, что-де просто так по ночному лесу гуляем, а девицы попозже подойдут.
Вот только сдавалось мне, что василиск не откажется и от пятидесяти двух девиц...
Во тьме лес и горы сливались воедино, и казалось, будто мы идем по дремучему бору, где стоит сбиться с тропки — и всё, можно до седин плутать. Хотя на деле, то есть по словам Тарна, ширина горной долинки не превышала полуверсты.
На подол платья налипал снег, и чем дальше, тем больше. Эдак я весь тракт подмету, а сама в снежную бабу превращусь. Рядом с горделиво вышагивающей смуглянкой я выглядела ломовой лошадью в одной упряжке с кэльпи — чернобровая мымра привидением пропускала снег сквозь передник и юбку, оставляя за собой несоразмерно большие следы.
— А василиск-то здесь действительно шастает. — Я кивнула на цепочку воинственно задравших топоры статуй. Пахло от них, как ни странно, вполне живыми гномами.
— Но не с дом же величиной! — Скептицизма, однако у Вереса резко поубавилось. — Окаменить четырех гномов может и аршинная ящерка.
— Сможешь их расколдовать?
— Сначала с василиском разберемся. И силы для боя надо поберечь, и гномам безопаснее в таком виде это дело переждать. Ты амулет не потеряла?
— Вот еще. — Я на всякий случай пощупала. Что-то не верится, чтобы тусклый слиточек на шнурке помог мне не пополнить сию галерею.
— Это кусочек антара, — сообщил Верес, заметив мои сомнения. — От прямого взгляда василиска он не защитит, но искоса можешь глядеть смело. Следи только, чтобы он соприкасался с кожей, а не висел поверх белья.
— А тебе он мешать не будет? — Я подумала об амулете с куда большим уважением. Да за него любой ювелир сотню золотых отвалит.
— Такой маленький кусочек? Нет. К тому же я до него не дотрагиваюсь.
— А где ты его достал?
Верес понял намек и усмехнулся: самым «почитаемым» ворами местом в Стармине была вовсе не королевская сокровищница, а тюрьма для чародеев, якобы оборудованная исключительно антарным, гасящим магию инвентарем. Но покамест ни удрать оттуда, ни забраться никому не удавалось.
— Байки, Шел. Антар — слишком редкий и дорогой металл, чтобы расходовать его на кандалы. Из него делают только талисманы да замки для королевских сокровищниц. Куда проще и дешевле распять мага на обычных цепях, предварительно вывихнув ему запястья, а особо ушлым — и лодыжки. Этого вполне достаточно, ибо практически все заклятия сопровождаются концентрационными пассами. Амулет же я банально выиграл в карты у коллеги.
— А как же главный вагерский маг, мановением бровей опускающий разводной мост перед королевской процессией на параде?
— Плетение заклинания и выброс чистой силы в виде толчка — совершенно разные вещи. К тому же, скажу тебе по секрету, бровями уважаемый магистр Хаторн просто-напросто сигналит скрытым воротами стражникам у подъемного механизма. Он вообще любит поиграть на публику. В темнице же от простой силовой волны толку чуть, в лучшем случае отшвырнешь палача к стене, так он на тебе потом и отыграется. Да и то вряд ли — магов обычно допрашивают в присутствии их коллег, тут не подергаешься.
— И долго ты там просидел? — Верес сбился с шага.
— Кто тебе рассказал?
— Ты то и дело машинально потираешь запястья, словно проверяешь, всё ли с ними в порядке.
Колдун посмотрел на свои руки с таким видом, как будто понятия не имел, чем они там без него занимаются. Укоризненно кашлянул и спрятал их в карманы.
— Неделю. Возможно, днем больше или меньше, там было как-то не до подсчетов. Зато получил ценный урок.
— Какой? — заинтересовалась я.
— Надо больше тренироваться с бровями, — полушутя-полусерьезно ответил Верес.
— И как успехи?
— Ну, насчет заметных достижений утверждать не буду... но внимание прохожих я стал привлекать куда чаще! — Колдун с сосредоточенным видом подвигал бровями — сначала обеими вместе, потом по очереди.
— Ты бы еще уши к этому делу приспособил! — развеселилась я.
— Хм, это идея. А к старости основать собственную школу Лопоухих Магов, использующих нетрадиционные методы колдовства... — размечтался Верес.
— Ну, на них тоже быстро найдется управа.
— Какая? — покладисто «купился» колдун.
— Шапка.
На месте василиска я бы уже давно высунулась поглядеть, что за придурки осмелились потревожить покой подведомственной ему территории таким идиотским смехом. По нашим подсчетам, потайное логово ящера мы уже миновали, совершенно не вдохновив оного на внеплановую трапезу.
— Может, он и в самом деле специализируется исключительно по девственницам? — ехидно поинтересовалась я. Откуда-то сильно несло шашлыками, наполняя рот слюной и отвлекая от прочих запахов. — А тебя, уж извини, с ней не спутает даже пьяный тролль!
— Бред, — упрямо возразил колдун. — Научно доказано, что даже единороги не могут по внешнему виду отличить девушку от блудницы. Выражение «невинная дева» из старинных летописей подразумевало чистую душой женщину, обычно монашку или слегка блаженную, а вовсе не ее личную жизнь! Видимо, он просто куда-то отлучился или...
— Ладно-ладно, не оправдывайся, — снисходительно оборвала я — к молчаливому негодованию брюнетки. — Пойдем назад и вернемся в полночь?
— Увы, ничего другого не остается. Вон до того пня, для очистки совести, — и обратно.
Но претворить в жизнь даже этот немудрящий план нам традиционно не удалось. Ибо из-за корча высунулась рожа, а за ней и весь... нет, не василиск, а вооруженный двумя короткими мечами мужик в стеганой куртке и лисьей безрукавке, с пиратски повязанным вокруг головы платком.
— Здравствуй, милая селянка! — хрипло выдавил он, придав своей небритой роже максимально приветливое и совершенно дико смотревшееся на ней выражение. Меня он словно не заметил, как завороженный таращась на «стенобитные орудия», грозящие вот-вот прорвать куртку и пойти в атаку. Ну ни гхыра себе! Ладно еще когда мне предпочитают моих подруг, но чтобы мужчин?!
— Здравствуй, прекрасный незнакомец! — саркастически отозвался Верес, даже не потрудившись придать голосу немножко женственности. «Какого лешего ты шляешься тут среди ночи и василисков?» — мысленно продолжила я.
Увы, телепатией мужик не владел, иначе давно смылся бы от греха подальше или по глупости полез в драку, ибо это было далеко не всё, что мы о нем подумали.
— А где гномы? — спохватившись, глупо поинтересовался он.
— Мы за них! — воинственно сообщила я, поддергивая проклятые юбки. Мужик временно отвлекся от басистой незнакомки и ошалело вытаращился уже на меня. М-да зря свечу не взяла, зря...
— А вы кто?!
Грех было не выступить перед таким благодарным слушателем.
— Две скромные послушницы из монастыря Святой Валины Смиренницы, пожранной драконом прямо у порога ее кельи, но через год и три дня явившейся своим сестрам для божественного откровения. Добровольно отрекшись от всего мирского, мы пять лет провели в монастырских стенах, молясь и в меру своих скромных сил помогая страждущим, а теперь паломничаем, понимаете ли, по дорогам, изыскивая любую возможность принестись в жертву, ибо в этом и состоит наша священная цель — добровольно скормиться драконам, василискам, кракенам и прочим гадам, из чьих желудков мы вознесемся прямиком на небеса. — Я благочинно сложила ладони перед лицом, возведя глаза к вожделенному приюту. Противоположное направление Вересового взгляда говорило о том, что он с куда большим удовольствием провалился бы к мракобесам, лишь бы не слышать, что я несу. — Итак, где гнусный ящер?
— Я за него! — в свою очередь огорошил меня мужик, может, и не поверив моему бреду, но сочтя нас безобидными дурочками. — Василиски здесь водятся — хо-хо! — только для гномов.
Две смиренные сестры-жертвенницы были поражены такой несправедливостью до глубин своих невинных душ.
— Это как?! — робко возмутилась брюнетка — уже более правдоподобным фальцетом.
— А вот так! — Опомнившийся тип согнал с лица блаженную улыбку, точнее, переделал в злорадную гримасу, которая подходила ему куда больше. И, нацелив на нас острие меча, скомандовал: — Шагайте вон к тем кустам, дамочки! Да живенько, живенько!
— Зачем? Ой! — Верес, на мой взгляд, несколько переигрывал, изображая до смерти перепуганную девицу. К василиску ей, видите ли, не страшно идти, а от приставленного к горлу клинка сразу руки вверх задрала. Морок мороком, а грудь при этом выпятилась и заколыхалась как положено, снова приковав внимание разбойника. — Идем уже, идем, противный!
Я возрыдала в прижатые к лицу ладони.
— Давай, пошла! — «Василиск» бесцеремонно пихнул меня в спину. — Поздно уже слезы лить...
Мы послушно поковыляли к кустам, соревнуясь, кто достовернее охнет, пискнет или споткнется. Я потянулась развести ветки, но получила еще один тычок и... провалилась сквозь них.
На полянке за мороком обнаружился целый разбойничье-некромантский лагерь— ближе к деревьям стояли наспех срубленные шалашики, середину занимала старательно протоптанная в снегу и высыпанная пеплом пентаграмма. По ее углам лежали кучи хвороста, а в центре уже горел костер. Железная решетка на колышках и разложенные рядом инструменты из палаческого инвентаря недвусмысленно говорили о назначении очага. Пока же над ним томились шашлыки — семь вертелов, по числу бандитов.
«Василиск», решив, что мы уже никуда не денемся, впихнул нас под еловый навес и рысцой побежал на противоположный конец полянки. Даже не удосужился сорвать приколоченную к опорному столбу карту, наивно полагая, что в темноте что-либо разобрать на ней невозможно, да и не до того нам сейчас. Остальные разбойники с интересом таращились на нас, но не подходили. Неподалеку покорно мерзла запряженная в сани лошадь, а в стоящей на них клетке лежал василиск самого унылого вида — нахохленный, облезлый и выцветший посильнее знахарского чучела. Он даже смотреть ни на кого не желал, по-куриному затянув глаза желтыми пленочками век.
— Дохлый он какой-то, — шепнула я брюнетке.
— Еще бы, четверых гномов окаменить! Ему теперь неделю с силами собираться надо. — Верес безбоязненно, в упор разглядывал злосчастную тварь.
— И мелковатый.
— Не все же такие мастера иллюзий, как эльфы. Посредственным чародеям требуется образец, с которого проецируется морок.
— То-то сквозь него копья пролетали.
— И с условием про мужчин всё понятно. Десяток разъяренных гномов запросто разгонят эту кодлу вместе с ее дешевой магией, василиск же временно выбыл из строя.
Мы прекратили шушукаться и вытянулись по струнке — к навесу вразвалочку шел невысокий человек в бобровой шубе и такой же, только более темной шапке. Наш «проводник» подобострастно увивался рядом.
— Вот, господин, гляньте, кого я в лесу споймал! Брешут — монашки... это с такими-то...
Мужик на себе обрисовал, с какими. Преувеличить почти не удалось.
Выражение, с коим незнакомец уставился на Вереса, не имело ничего общего с вожделением, и я поняла, что видит он отнюдь не грудастую брюнетку.
— Кретин! Кого ты привел! Это же тот самый... — Бобровое кладбище повернуло голову, и я с преогромным изумлением опознала в нем выселокского дайна, некогда дежурившего у ворот, а он, соответственно, во мне — меня.
— ...те самые! Держите их!!!
Морок слетел с Вереса прозрачными брызгами. Я поскорее отскочила в сторону — и чтобы не мешать, и чтобы не подвернуться под горячую в буквальном смысле руку, окутавшуюся недобрым голубым огнем. Дайн зеркальным отражением скопировал боевую стойку, только возникший над его ладонью шар был ядовито-зеленого цвета.
Ну, божий служитель! Да ему в Школе Чародеев лекции читать надо!
Я, сообразив, что остальных господ придется развлекать мне, сгорбилась и рявкнула. Хорошенько, дабы никто не принял зверино исказившиеся черты лица за простую гримасу.
Разбойники прекрасно поняли намек.
— Эй, вы куда! — обескураженно воззвал дайн к кучно улепетывающим к выходу из ущелья сообщникам. Один, впрочем, оказался чуть посмелее, ибо соизволил на бегу выкрикнуть:
— Мы в ваши маговы разборки встревать не подряжались!
— Ты чего, мужик, ослеп — я не маг, а оборотень! — оскорбившись до глубины души, рыкнула я ему вослед.
— Тем более!!! — завопил тот, поддавая жару.
Искрящийся шарик вспорхнул с руки развернувшегося дайна, зеленой кометой прочертив небосвод. Разбуженная гора недовольно заворчала, встряхнулась и лизнула склон крошевом камня и снега, перемешав с ним крошечные человеческие фигурки. Ни они, ни мы не ожидали от священника столь греховного и подлого деяния, и он, гад, воспользовался нашим замешательством, одной рукой послал молнию в карту, а второй бросил себе под ноги какую-то фитюльку и провалился в белесо замерцавший квадрат.
Верес только и успел то ли выругаться, то ли коротко колдануть. Видимо, последнее, ибо перед исчезновением квадрат поменял цвет на ярко-малиновый, а Верес уже внятно и подробно обложил дайна по всем его дражайшим родственникам.
Поле, смешно сказать, битвы осталось за нами.
— Успел что-нибудь сделать? — Я боязливо наклонилась над квадратной проталиной, в центре которой лежала медная брошь с пустой обугленной оправой.
— Именно «что-нибудь». Исказил матрицу телепорта и соответственно конечную цель.
— И куда его занесло?
— Понятия не имею. Очень надеюсь, что туда, куда я его только что посылал... — Верес подошел к костру, наклонился и хозяйственно покрутил вертела с начавшими было подгорать шашлыками. — Какие-никакие, а трофеи... жаль, карту не удалось захватить.
— Ничего, я успела рассмотреть. Дашь свою — нарисую такой же кружок. А с этим что? — Кивнула я на забившегося в угол клетки, вконец зашуганного василиска.
Верес молча отодвинул дверцу и, на всякий случай отвернувшись, вытряхнул тварюшку на снег. Ящер пугливо припал к земле, потрепетал золотистым языком, оценивая обстановку, и, со всех лапок сиганув к ближайшей скале, каплей ртути всосался в едва приметную щель.
Глава 14
— А этот бокал мы поднимаем... — старейшина, кажется, решил взять реванш за прошлошпыльнобвадное поражение, на пару с Мраком приканчивая уже третью бутыль, — ...как, впрочем, и предыдущие, — за отважных героев, не побоявшихся сразиться с чудищем и одержавших блистательную победу!
Мне вполне хватило эльфийской попойки, так что я согласно подняла соленый огурец на вилке. Наше триумфальное возвращение отмечали всей Сломанной Киркой, накрыв столы в парадном зале замка старейшины. Разумеется, все жители туда не поместились, но и во дворе, несмотря на морозец, празднование шло полным ходом. Пирующие постоянно менялись местами — одни прибегали погреться, другие выходили освежиться, так что обиженных не было.
— Кстати, что такое Шпыльный Бвад? — поинтересовалась я у сидящего напротив скульптора, который глаз с меня не сводил. Нисколько не обольщаюсь — гном попутно комкал в руках кусок глины, то и дело путая его с хлебом и украшая барельефную заготовку глубокими слепками зубов.
— Увы, праздник настолько древний, что мы сами этого не помним, но по привычке отмечаем. — Гном вдохновенно снабдил глиняную рожицу бородой, считавшейся украшением как мужчин, так и женщин. — Он через две недели после весеннего равноденствия.
— Не надо мне льстить, — торопливо попросила я. — Пусть потомки знают правду!
— Вы не только отважны, но и мудры, госпожа! Ничто так не возвеличивает героя, как скромность! — восторженно согласился скульптор, приминая лишнюю волосатость.
— А вот этим и тому, — я ткнула пальцем в сидящих рядом Реста и Вереса, потом в дракона, — можете прилепить, да подлиннее. Уверена, они будут в восторге!
Вирра гаденько захихикала, представив барельеф «мечта цирюльника».
— А с этой и усов хватит. — Возразить мелкая не успела.
— Минутку внимания! — Старейшина, привстав, для пущей слышимости поколотил по столу серебряной поварешкой, изъятой из супницы. Шум мгновенно сменился полной тишиной — глав кланов гномы уважали побольше, чем иные люди — богов. — Я безмерно рад, что наши родичи, ставшие каменной жертвой василиска, снова с нами. (Четверка гномов, на которых указал Тарн, привстала с мест и жизнерадостно помахала руками, подтверждая его слова.) Мое сердце ликует, глядя на беззаботно смеющихся дев, избежавших страшной участи... с помощью наших гостей, а не... кхм... (Тоже не шибко печальные бесстыдницы зарделись.) И в то же время разрывается от угрызений совести, ибо я впервые в жизни не могу сдержать своего слова. — Гномы недоуменно загомонили, переглядываясь. Старейшина снова пустил в ход поварешку.
— Я пообещал этим славным людям, что пошлю в Стармин некое сообщение, утаив от них, что как раз перед обвалом галерей наш единственный маг-телепат отправился в гости к родителям своей жены из клана Батар. Я до последнего надеялся, что мы успеем расчистить дорогу, но увы...
Тарн так искренне переживал по этому поводу, что добрая четверть клана всплакнула с ним за компанию. Даже мне, несмотря на крайнюю досаду, стало его жалко.
— Но! — Старейшина назидательно поднял вверх указательный палец. — У нас всё-таки есть возможность вознаградить их по заслугам!
Тарн повернулся к Мраку.
— Ты говорил, что дриады дали вам сто лучниц, эльфы — двести бойцов...
Я, уже догадываясь, чем это закончится, начала давиться смехом.
— ...а я предоставляю в ваше распоряжение весь наш клан! Никто не смеет безнаказанно посягать на наших женщин, насмехаться над доблестными воинами и портить вырубленные еще предками тоннели!
Гномы дружно закивали и застучали по столу кружками, полностью одобряя сие мудрое решение. Старейшина, успокоив свою совесть, сел и с надеждой взглянул на Мрака: ну как?! Хочешь не хочешь, пришлось вставать и благодарить — да еще так, чтобы никто не заподозрил, как дракон «счастлив». Тем более что дар и впрямь был невероятно щедрый — если гномы кому-то приносили присягу (а случалось это раз в триста лет), то в бою остановить их могла только смерть.
Досмотрев этот спектакль до конца, я почувствовала, что меня всё-таки развозит — не столько от вина, сколько от сытной еды, усталости и жара хорошо протопленного зала. Уступив свое место какому-то пареньку, я вышла во двор и, чтобы никому не мешать, прислонилась к забору неподалеку от ворот.
Летом уже давно бы рассвело, в зимнем же небе только-только разгулялись звезды во главе с Волчьим Глазом. Жутко хотелось повыть, но я закрыла глаза и ограничилась глубоким, вдумчивым дыханием, прочищая забитые факельным чадом легкие.
...на изломе зимы селянские парни и девушки, за полночь бежав от родительских столов, устраивают собственный праздник. На лесной поляне разводится костер из собранного накануне хвороста — высокий, чуть не до макушек деревьев. Летят в него соломенные венки с прошлогодними горестями, вспыхивая маленькими солнышками и тут же обращаясь в пепел.
А молодые, нацепив ярко размалеванные берестяные маски, резвятся, как дети: дурачатся, кривляются, с хохотом носятся друг за другом, швыряясь снежками, и вполне по-взрослому целуются, любятся и раздают опрометчивые обещания, опьяненные праздником и кажущейся свободой...
— Шеленка, солнышко, а ты чего загрустила? — Подружка с разбегу обнимает за плечи, чуть не опрокинув.
Жарко дышит в лицо винным перегаром.
— Всего одна ночь.
— И она еще впереди! Развлекайся, зайка. Посмотри на во-он того серого волка, он тебя уже час глазами поедает. Будет что в старости вспомнить, э?
— Одной ночи мне мало.
— Эй, ты куда?! Заблудишься, дурочка, замерзнешь!
...Не удался в том году праздник... молодежь еще до рассвета по домам разбежалась...
Мол, завелось в лесу какое-то чудище.
Воет. Ужас до чего жутко.
Первый раз... он действительно запоминается на всю жизнь.
Через полчаса ко мне присоединился Мрак, не только ставший дважды победителем, но и прихвативший бутыль с остатками на вынос.
— Шелена, ты тут еще не замерзла? — Я подумала.
— Нет. Но близко. Дай отхлебнуть.
А у них со старейшиной губа не дура. За остальными столами подавали совсем другое вино.
— Верес еще там?
— Уже собирался идти спать. По крайней мере, Реста с Виррой отослал постели готовить.
Я вернула дракону бутыль.
— Какая она была?
— Кто?
Земляной Андрей
Конюшевский Владислав
Перумов Ник
Свержин Владимир
Херберт Фрэнк
Орлов Алекс