Чтение 24–й страницы книги ~Деньги для киллера~

одноэтажные, деревянные, в яблоневых садах. Теперь громоздились коттеджи,
построенные по принципу: выше, шире, дороже. Витька выиграл первый приз:
равных его дому не наблюдалось. Шедевр архитектуры наполовину скрывала
ограда с устрашающими пиками поверху, поддерживаемая каменными столбами.
Железные ворота раздвинулись, и мы въехали во двор.

Внутри дом был таким же, как снаружи - дорогим. Разглядывать здесь было
нечего, и я устроилась в холле, прихватив бокал с выпивкой. Глеб сел
рядом, не выказывая никаких эмоций. Сонька с Витькой, громко хихикая,
возились в кухне, хлопали дверцами холодильников. Тут я заметила, что
количество охранников на квадратный метр уменьшилось. Сопровождали нас
сюда четверо плюс два шофера, а теперь я насчитала троих. Правда, минут
через десять возник четвертый. Я узнала в нем одного из прежних мартышек и
так обрадовалась, точно встретила давнего друга, в пору на шею кинуться.
Он меня тоже узнал, посмотрел с хитрецой, мол, в гору идешь. Наконец нас
позвали к столу. Я проявила понятливость и начала восхищаться, а потом
пить, чувствуя настоятельную потребность расслабиться. Я подозревала во
всех смертных грехах человека, который мне нравился.

Может быть, слишком нравился. Сейчас он сидел рядом, молчаливый, вроде
бы недовольный, но исправно пьющий. Где-то в начале шестой рюмки я
почувствовала себя достаточно расслабленной. Проглотила седьмую и поняла,
что переоценила свои возможности.

- Где туалет? - спросила я, слегка перевирая звуки.

- Проводят, - махнул рукой Витька.

Сонька мурлыкала на его коленях. Я пошла в туалет, сопровождала меня
знакомая мартышка. Я высказала огромную радость, что вижу его живым и
здоровым, и попыталась поцеловать, но не смогла допрыгнуть до физиономии и
ткнулась носом в грудь. Все это он воспринял совершенно спокойно, видимо,
такие сцены были здесь не в диковинку.

- А вот и туалет, - сообщил он.

- Ага, - обрадовалась я. Минут через пятнадцать мне стало легче
смотреть на мир, я крикнула парня, и он сопроводил меня в ванную.
Собравшись с силами, я сунула голову под холодный душ и замерла,
постукивая зубами.

- Простудишься, - сказал парень.

- Как зовут?

- Денис.

- Дай полотенце.

Еще минут десять я силилась придать еебе приличный вид.

- Чего так пить-то? - ворчал Денис. - Не умеешь, не суйся. Не идет тебе
вовсе, и Расческу дать?

Ей-Богу, на хороших людей мне везет, куда ни глянь - душевные парни.

- Веди, - сказала я, припадая к его локтю. Организм был ослабевшим, но
почти лишенным алкоголя. Охрана в холле резалась в карты.

- Никакой дисциплины, - посетовала я, отлепилась от Дениса и села рядом
с Глебом. Глеб недовольно косился, лицо красное, глаза мутные. Выпивка,
как видно, достала и его. Витька с Сонькой вели себя совершенно неприлично.

- Хочу спать, - заявила я. Витька поднялся, махнул рукой:

- Второй этаж. Любая комната. Для гостей. - Тут он качнулся и грохнулся
на стол.

Сонька тянула его за рукав, он поднялся, обнял ее, и они побрели, с
энтузиазмом распевая: "Я пью до дна за тех, кто в море..." А я пошла
искать себе пристанище. Удача улыбнулась за первой дверью: спальный
гарнитур с широченной кроватью и постельное белье в шкафу. Пока я возилась
с подушками, вошел Глеб.

- Пришел сказать спокойной ночи? - полюбопытствовала я.

- Я буду спать здесь, - сказал он, запер дверь и стал раздеваться.

- Я почти протрезвела, - заметила я. - Убирайся отсюда!

Он сжал мои плечи, а потом толкнул на кровать:

- Пьяные бабы меня не волнуют, за свою честь можешь не беспокоиться.

- Ага, - икнула я, - будем петь песни?

Только я ни одной не помню.

Он сел рядом и стал меня раздевать. Довольно грубо. Восторженным
любовником он даже не прикидывался.

- Иди к черту! - сказала я.

- Глупая, безответственная дрянь. В доме полно мужиков, чья
нравственность далека от идеальной.

- Ладно, извини. Я опять все перепутала, ты просто золотой парень.
Ответственный и заботливый. И я все-таки в тебя влюбилась, а ведь не
хотела. Черт знает, кто ты.

Ну скажи, кто? Не скажешь. А скажешь, так соврешь. Поневоле станешь
пить горькую.

Каково мне,а?

- Завтра тебе будет еще хуже, - заверил он.

- Можешь меня поцеловать, - сказала я, проваливаясь в сон.

- Обойдусь.

От чего больше всего страдаешь с похмелья? Я-от жажды. Она заставила
меня разлепить глаза. За окном шел дождь. Зачем я проснулась? Застонав, я
попыталась сфокусировать зрение на двери. Удалось с третьей попытки. Язык
был шершавым и не желал помещаться во рту. Я пошарила глазами по комнате:
ничего похожего на то, чем можно залить огонь в организме. Тут я
сообразила, что рядом спит Глеб. Мирно и крепко. Рука под подушкой, волосы
взлохмачены, из-под съехавшего одеяла видны трусы веселенькой расцветки.
Одежда моя и его аккуратно развешана. Очки на туалетном столике рядом с
часами и расческой. Я села, сунула за спину подушку и покосилась на Глеба.
Нет, просыпаться и спешить на помощь он не собирался.

- Эй, - позвала я и для верности потрясла его за плечо. Он недовольно
замычал, потом поднял голову.

- Привет, - попробовала я улыбнулся.

- Восемь часов, какого черта? Сегодня выходной, - он отвернулся и
закрыл глаза.

- Я пить хочу, - сказала я жалобно.

- Найди кнопку, нажми ее, и войдет лакей с холодным апельсиновым соком.

- Свинья, - я вздохнула - совсем не так мне представлялось наше первое
утро.

- А мне наша первая ночь.

Это показалось мне оскорбительным.

Я встала, натянула его рубашку вместо халата и вышла в коридор.

- Люди! - крикнула я. Тишина. Надо полагать, сегодня всеобщий выходной.
Я отправилась искать туалет. Он был рядом.

Потом я умылась, немного постонала, посмотрела на себя в зеркало и
поздравила со счастливой внешностью: даже в таком убогом состоянии я
продолжала выглядеть романтической героиней. Вода из-под крана - гадость,
это я знала наверняка и побрела в кухню. Разгром был чудовищный, и я
поморщилась и полезла в холодильник.

Сок придал мне бодрости, а вторая чашка кофе поставила мозги на место.
Я подумала, что могла бы отнести кофе Глебу, чтобы придать утру некий
интим, но отказалась от этой мысли: кофе в постель он не заслуживал. Я
сжевала бутерброд и прошлась по первому этажу. Ни души. Все-таки это
странно. Электричество отключено, это я еще в туалете заметила. Тут мое
внимание привлекла входная дверь: она была чуть приоткрыта. А вчера у меня
создалось впечатление, что сигнализация здесь, как в банке. Что-то я
недоглядела. Тишина громадного дома стала действовать на нервы.

Точно бредешь по затонувшему кораблю.

Правда, я не бродила по затонувшим кораблям, и все же. Я взяла и
заорала:

- Сонька!

Разбудить Соньку с похмелья - тот еще номер. Общество Глеба показалось
мне предпочтительнее отсутствия всякого другого, и я поднялась на второй
этаж. Где-то впереди отчетливо слышался Сонькин смех, я пошла по коридору,
он свернул направо, я вместе с ним и тут... тут я стала оседать на пол,
тихонько повизгивая, закрывая глаза, потом открыла: ничего не изменилось.
Я заорала.

И было отчего. В коридоре справа находилось окно, свет дождливого утра
пробивался сквозь оранжевую штору, освещая на полу возле резной двери
аккуратно сложенных друг на друга охранников. Всех четверых.

Дверь распахнулась. Рахматулин, совершенно голый, замер на пороге,
вытаращив глаза. За моей спиной появился Глеб.

- О, черт! - проронил он ошалело и подошел ближе. Парень, лежавший
сверху, равнодушно смотрел в полоток, во рту его торчала бумага, на ней
фломастером печатными буквами было написано: "С днем рождения".

- Шутник, - сказал Глеб и пощупал шею у парня, потом у другого. Дело
зряшное. - Все, - кивнул он спокойно. Витька дернул головой, точно пытался
избавиться от кошмара, отступил в комнату и натянул халат. Руки его
дрожали. Сонька, голая, бледная, размазалась по стене, мерцая зелеными
глазищами.

- Я звоню в милицию, - заявил Глеб, разворачиваясь на пятках.

- Стой! - рявкнул Витька, потряс головой, потер руками лицо и стал
искать сигареты. - Разберемся без ментов.

- Спятил, - усмехнулся Глеб. - Четыре трупа в доме. Это, знаешь ли,
круто.

- Я справлялся с делами и покруче.

- Серьезно? Расскажи о каком-нибудь.

Это вывело Рахматулина из транса, он уставился в лицо Глеба и произнес
очень спокойно:

- В доме было восемь человек, четверо мертвы. Осталось четверо.

- Ну уж нет, - возразила я. - Ты ведь не думаешь, что мы с Сонькой
застрелили четверых мужиков и аккуратно сложили их возле твоей двери?

- Совсем просто, - сказал Витька Глебу, - остаешься ты.

- И ты, - ответил тот.

- Я не выходил из комнаты.