Чтение 24–й страницы книги ~Большая стрелка~

- А здесь Ахтумск. Здесь другие орлы высоко летают. И Гиви тут... -
Художник усмехнулся.

- Я понял. Сколько?

Художник назвал сумму. Сумму достаточно приличную, но при оборотах
магазина не особенно обременительную.

- Что это за деньги? - пожал плечами Хоша, в очередной раз получая долю
от прибыли. - За пацанов держит нас чернозадый этот. Деньги экскаватором
гребет, а нам - возьмите кукиш с маслом.

- Брось, Хоша. Это нормально, - урезонивал его Художник.

- Ничего не нормально... Мне машину менять надо. Ворам в общак платить
надо. Всем надо. А кто что дает? Черный этот дает? Ни хрена он не дает...

- Не прибедняйся. И грузин наших финансовых проблем не решит.

- Да, - поддержал Художника дядя Леша. - Грузин - мужик нервный. Еще
глупостей наделает. А так - платит и платит. На хлебушек с маслицем нам
хватает.

- Что за шелест у меня в ушах? - вперился Хоша глазами в помощников. - Не
напрягайте меня. Не надо, - в его тоне звучала неприкрытая угроза.

- Не буду, - благодушно улыбнулся Художник.

- Не надо, - снова повторил главарь. - Батон и Труп с их уродами без
дела. Знай только, с блядей своих бабки стригут. Пусть поработают.

Батон и Труп - год назад принятые в команду по рекомендации Брюса
здоровенные быки - неплохо зарекомендовали себя полной отвязанностью. Они
прикрывали интимные фирмы и точку на вещевом рынке.

Когда главарь ушел, дядя Леша хлебнул из горла виски - пил в последнее
время только его, хотя благодаря усилиям нарколога был выведен из запоев и
поэтому выглядеть стал куда лучше.

- Ох, Хоша, - покачал он головой. - Все хочет иметь, ничего не делая.

- Хочет, - кивнул Художник.

- Глупо.

Художник ничего не ответил, только внимательно посмотрел на дядю Лешу,
тот не отвел глаза.

Между тем Батон и Труп заявились к грузину в офис ТОО "Пинта" со своим
бухгалтером - старичком-одуванчиком, бывшим старшим ревизором облторга.

- Что это? - удивился грузин, глядя на явление своей крыши.

- Проверка финансовой деятельности, - хмыкнул Труп.

- Не договаривались так, - начал искренне возмущаться бизнесмен.

- Гурам, ребята просто посмотрят, - сказал Хоша, которому грузин
прозвонил по телефону. - Мы же кореша не разлей вода. Неужели откажешь?

Грузин не отказал. Бухгалтер копался два дня в бумагах. После этого Труп
заявился к Хоше и сказал:

- Вот заключение. Если по совести проценты вычислять, грузин должен нам
двадцать восемь тысяч в зелени.

Хоша облизнул губы, услышав цифру, и сказал Трупу:

- Ну так заберите у него башли!

- С процентами?

- - Нет. По другому сделаем... - Хоша позвонил грузину. - Гурам, тут
ребята придут к тебе. Ты их знаешь, они с бухгалтером приходили. Доверяй им.
Хоть горячие немного, но не подлые. Договаривайся с ними.

- Дорогой, надо встретиться! - в отчаянии воскликнул грузин.

- Нет, не надо. Занятый я слишком.

А Труп с вышибалами опять отправился в офис "Пинты". И представил
опешившему грузину длинноволосого, хилого, с мордой, похожей на лисью,
парня.

- Во, его Грузчик кличут, - Труп похлопал парня по плечу. - Будет
заместителем у тебя работать.

- Что?! - не поверил своим ушам грузин.

- Надо, чтобы наши люди пристроены были. Хоша велел. Чтобы стаж на пенсию
шел, - загыкал Брюс, искренне считая, что сказал что-то умное.

- Но...

- Трудовая книжка, - протянул Грузчик мятую серую книженцию.

- А насчет бабок, тех двадцати восьми тысяч зелени, ты не забудь, -
порекомендовал Труп.

- Слушай, у нас так дела не делаются, - обиделся грузин, вполне созревший
для нового посещения клиники неврозов.

- Ладно, потом базар будет. Сейчас дело.

Грузин, уже освоившийся в городе и много узнавший о руднянской
группировке, оформил Грузчика своим замом. Но двадцать восемь тысяч
долларов... Дела в фирме шли не так плохо, но столько свободных денег не
было.

А Хоша, замкнувшийся на этой мысли, давил. Через месяц он позвонил
грузину и сказал:

- Гурам, ты испытываешь терпение.

- Нет таких денег! Нет!

Тогда Труп и Батон вывезли его за город, отработали по полной программе:
постреляли у ушей из пистолета, пообещали на кол усадить. В общем, грузин
полностью созрел и был готов подписать все. С руднянскими был их штатный
нотариус. Прямо на капоте машины он оформил документ, поставил печать и
протянул Гураму:

- Подпишите, пожалуйста, здесь.

Хозяин фирмы дрожащей рукой отписал свое имущество на подставную фирму
"Люкс-Сам", использовавшуюся командой для грязных дел.

- А ты боялся, - хмыкнул Труп, глядя на документы и пряча их в портфель.
- Тебе повезло. Жить будешь. Это не каждому нашему пациенту светит.

На следующий день были маски-шоу. Толпа руоповцев в масках, пятнистых
серых комбезах, с автоматами, вышибив двери "кувалдой-открывалкой",
вломилась в офис фирмы интимных услуг "Елена", где обитал Труп и его парни.
Братанов вдавили мордами в пол и отметелили так, что только косточки
затрещали да кровушка хлынула. Потом путь известен: наручники - машина -
камера - следователь. Тут же двоих из команды раскололи и на факт
вымогательства, и на похищение директора ТОО "Пинта".

В этот же вечер те же ребята в пятнистых комбезах вышибли кувалдой дверь
в квартиру Хоши, подработали дубинками и как бродячую дворнягу кинули в
фургон.

- Ты кто по жизни? - спросил широкоплечий рубоповский оперативник у Хоши,
лежавшего на полу тронувшегося с места фургона.

- Человек, - разбитыми губами прошепелявил Хоша.

- Ты говно по жизни. И место твое в канализации, - опер впечатал ему
тяжелым башмаком в спину.

***

- Извините, я вела себя как идиотка, - последовало признание женщины,
которая действительно вела себя как идиотка. Женщины очень часто ведут себя
как идиотки. Но очень редко готовы признать это. - Вы очень помогли мне.

- Вы даже не представляете, насколько, - усмехнулся Гурьянов.

- Вы как метеор. Снесли их. Как...

- Черепашка Ниндзя, - поддакнул Гурьянов.

- Ну, почти... Приложили так, что, наверное, они сразу очухались...

- Не сразу, - согласился Гурьянов, не став продолжать мысль и уточнять,
что один из них вряд ли очухался вообще.

Они сидели в большой комнате, пили чай с лимоном и убавили слегка запасы
красного вина, которые хозяин квартиры держал в большом дощатом ящике в
коридоре.

Эта квартира Владу досталась от его друга, известного театрального
режиссера, укатившего на заработки в Америку. Свое жилье тот сдавать
принципиально не желал - как и все люди искусства был с чудинкой - и доверил
его Владу. Оперативник использовал это убежище достаточно активно - иногда
по работе, но чаще, когда выдавался миг передышки от сумасшедшей гонки и
когда он озирался окрест себя и неожиданно видел очередную девушку своей
мечты.

- Вы похожи на Костю. Он был сильный человек, - на глазах Вики снова
заблестели слезы.

- Да.

- Сильный. Из тех, кто способен взять, что ему нужно.

- Взять. Но не отдать.

- А вы?

- А я почему-то всегда рос с мыслью, что должен отдать, а не взять -
время, силы, саму жизнь, если надо для дела.

- И что это за такое важное дело?

- Дела бывают разные, - уклончиво произнес Гурьянов. Действительно, вся
жизнь прошла под давлением этого слова - надо. Пусть вокруг все рушится в
тар-тарары, и никто не берет на себя ответственность, никто не думает о
будущем, все думают только о себе и своем брюхе. Пусть корабль, на котором
плывут люди, идет ко дну, капитан давно спился, боцман толкает по дешевке
пассажирам такелаж и спасательные шлюпки. Но есть те, кто, слыша слово
"надо", задраивает люки, заделывает бреши, управляется с парусами. И
корабль, несмотря ни на что, плывет вперед, хотя плыть, кажется, уже
невозможно. Надо. Пусть для других это пустой звук. Но ты - не другие. Ты
знаешь цену этому слову. И ты знаешь цену другим словам - Родина, приказ,
присяга, офицерская честь. Это волшебные слова. За ними стоит слишком
много.,

Сыновья генерала Гурьянова должны были закончить Суворовское училище и
потом служить Родине - в этом с детства у них не было сомнений. После
восьмого класса школы - Суворовское училище. После него Костя поступил на
факультет западных языков военного инъяза, но по окончании вдруг взбрыкнул,
сумел уволиться из армии по здоровью и пошел работать во Внешторг - уже
тогда любил красиво пожить. А с перестройкой он двинул в бизнес. Никита же
сдал экзамены в Высшую школу КГБ и надел на четыре года военную форму со
связистскими - для конспирации - эмблемами на черных петлицах.

По распределению он попал в Седьмое управление - гэбэшную службу