предвкушал приятное времяпрепровождение. А иначе зачем в его руке литровая
бутыль самогона?
не уронил бы. Отточенный годами рефлекс: поскользнись, даже упади, но держи
бутылку так, чтобы не разбить. Но тут какая-то сила толкнула его к стене,
тряхнула руку, и бутыль - о ужас! - упала на пол. Но - о, счастье! - не
разбилась, а покатилась со стуком по доскам. Тут же левая рука оказалась
заведенной за спину, и он, позабыв о бутылке, понял, что попал в знатную
передрягу.
хватку, обшарил карманы и швырнул Гулиева в кресло. Желания сопротивляться у
Мухтара не было. Возникло ощущение, что он угодил в смерч, и единственная
возможность выжить - отдаться на волю стихии...
слабая лампочка.
грозен и неприятен - лицо мрачное, губы сжаты, глаза прищурены. От людей с
такими лицами не приходится ждать ничего доброго.
пистолет.
Еще спрашивает! Уж лучше говорить, чем быть пристреленным, как куропатка.
знал, а от предложения поведать о его и Соболева подвигах прошиб холодный
пот. Значит, вся эта история как-то связана с тем самым азером, которого они
пришили... Скорее всего именно так и есть. И понадобились им эти чертовы
"Жигули"!
ненатурально, разыграть удивление. Косарев приподнял пистолетом его
подбородок. Из к ствола ощущался запах пороха. - Ты сам знаешь, "в каком". -
Хорошо, я понял, - нервно взмахнул рукой Гулиев. - Сейчас расскажу. Дайте
только с мыслями собратькся... Сейчас...
отрихтовать - без проблем. А куда машины делись - без понятия.
их.
практике он знал, что подобные моменты лучше всего годятся для развязывания
языков. Нужно только посильнее встряхнуть нервы клиенту, не дать ему
освоиться с новым состоянием, начать искать выходы из создавшегося
положения, изворачиваться.
не по колену, а по уху, сбив на пол.
грудь.
хотел. Это Соболев его на тот свет спровадил. Он, дурак клятый!
цепях, наколках и желтой кожаной куртке.
ботинка бандита в бок. - Поднимайся.
ладони.
Глава тридцать первая
КАК УЧАТСЯ БОМЖЕВАТЬ
одном месте. Сева к таковым не относился.
разбирая пути, ломился через кусты, как лось. Продрог, испачкался в глине,
до крови веткой расцарапал шею, едва не утоп в болоте. Вскоре он наткнулся
на заброшенную, без следа пребывания человека ферму, рядом с которой стояли
три ветхих деревенских сруба, и от вида в свете луны этого, кажется,
выпавшего откуда-то из Зазеркалья уголка иного мира стало совсем жутко.
Потом набрел на ржавый, заросший мхом, запутавшийся в кустах трактор. Под
утро к Севе привязалась стая собак. Обычные дворняги, которых можно в городе
отогнать окриком, в крайнем случае, палкой, сейчас смотрели на него жадно и
испытующе. Захотелось забиться в какую-нибудь щель, когда он понял, как они
на него глядят. А присматривались они к нему, как к добыче.
звучит не угрожающе, а истерично визгливо.
участники этой сцены будто очнулись от наваждения. Собаки подались назад, а
Сева, сломя голову, рванул снова через кусты.
провел на скамейке у автобусной остановки. Первый автобус - красный
междугородный "Икарус", зашипев как-то устало, плавно остановился, когда
часы показывали полшестого. Направлялся он в Клячинск - городишко областного
подчинения. Из автобуса вышло несколько шумливых деревенских женщин в
телогрейках, с корзинками и мешками.
кресло. Куда ехать - ему было все равно. Лишь бы подальше отсюда, где все -
воздух, деревья, земля - враждебно, наполнено угрозой.
немытыми пыльными окнами, с грубо-требовательной надписью над мокрым столом
для подносов: "У нас закон такой: поел - убери за собой". С привычной
публикой: деревенскими гостями города в потертых клеенчатых куртках и
резиновых сапогах, небритыми кавказцами, расползшимися по всем рынкам
России, похожими на подростков вьетнамцами.
шашлыками и не пахло. Поставив на поднос тарелки с едой, он устроился за
столиком рядом с лиловоликим, все время икающим мужичком. Пересчитал деньги.
Семьсот рублей, которые ему отстегнул перед тем, как попасть в лапы
"желтокурточнику", Соболев - они так и остались лежать в кармане куртки.
Вроде и не мало. Но особенно не разгуляешься, если учесть, что находишься в
бегах. Куда идти? Где жить? Что есть? Мрак...
себя тарелку и поднялся.
вросли в землю двухэтажные домишки, над ними, как утес, возвышалась новая
бетонная гостиница "Клячинск" с вывеской, исполненной на русском и
английском языках. Перед зданием городской администрации стояли памятник
Ленину и монументальный серп и молот с надписью "СССР". Казалось, время
обошло это место...
Одна из них, действующая, радовала глаз золотом куполов и праздничной
голубизной стен. Для какого-нибудь увешанного фотоаппаратами, сверкающего
солнцезащитными очками иностранца они и могли представлять интерес, но Севу
церкви, равно как и другие памятники архитектуры, не волновали. Хотя,
бывало, в храм он заглядывал с Грибом, Гунькой (покатого не замели), Санькой
и другими ребятами - посмеяться над верующими, подразнить попа, затеять
какой-нибудь глупый разговор со старушками.
Бога-то вашего нет! И не было никогда!" Они даже сумели пульверизатором на
стенах церкви написать неприличное слово. Потом в школу к ним приходили
священники, убеждали, что надо верить в Бога, иначе ничего хорошего ни в
этой, ни в загробной жизни не ждет. И Сева задумался, что, может, и не
правильно было писать неприличные слова на стенах церкви. А позже нагрянули
в город проповедники из Богородичного братства, и по их словам получалось,
что церкви поганить - самое достойное дело. На этом духовное воспитание Севы
завершилось. В видеозале шел американский фильм "Глория". На афише была
интригующая надпись: "частично ужас". Сева этот фильм смотрел. Ерунда. Он
забрел в городской парк, где было неизменное чертово колесо, пруд с лодками
и кафе-мороженое. Павильон с игровыми автоматами был закрыт и заколочен
досками.
немного развеять страх, сковывающий душу, представлялось невозможным.
милости останавливающихся здесь на две-три минуты, а потом под стук колес
уносящихся к назначенной им цели - в Санкт-Петербург, Москву. Севе пришло в
Сертаков Виталий
Браун Дэн
Каргалов Вадим
Конан-Дойль Артур
Эриксон Стивен
Березин Федор