Чтение 24–й страницы книги ~Мертвые молчат~

Даже в клубе она держалась до того холодно, что, сиди она рядом с айсбергом,
я бы поставил немалую сумму на то, что тот вспыхнет первым.

- Кто из этих упитанных парней ее муж? - спросил я. Сюзи нетерпеливо
поморщилась.

- Дорогой мой, она - вдова. Ее муж умер в прошлом году. Вы что, вообще
ничего не знаете?

- Не повезло бедняге, - посочувствовал я и, с большим усилием отведя
глаза от Корнелии Ван Блейк, занялся своей форелью.

Я обнаружил, что я ее совсем не жажду. Форель, разумеется.

Глава 9

Снова завести разговор о Корнелии Ван Блейк я сумел лишь в баре, куда мы
зашли, сделав перерыв в танцах.

Сюзи обнаружила, что танцевать я умел. Не скажу, что я чрезмерно
одаренная натура, если не принимать во внимание мой ладно подвешенный язык,
но танцы - мой конек. Сюзи была также великолепна, и уже после первого круга
она задирала нос не так высоко, снизойдя даже до похвалы мне. Во время
второго круга у нее еще чуть убавилось спеси, а после одного, особенно
лихого танго она стала вообще похожей на нормального человека.

- Пожалуй, пара виски с содовой будет нам кстати, - предложил я, - а уж
потом мы вернемся и покажем им, как все это делается на самом деле.

- Где вы научились так танцевать, Чет? - поинтересовалась она, взяв меня
под руку.

Чет...

Впрочем, к каждой женщине нужен свой ключик. Хотелось бы мне знать, какая
отмычка, если таковая вообще существует, подходит к Корнелии Ван Блейк.

- Дорогая, - отшутился я, - этому не учатся, с этим рождаются.

Сюзи улыбнулась.

- Так мне и надо. Ну, ладно, простите меня за заносчивость. Просто
мужчины, которых подсовывает мне Харт часто совсем невыносимы. Вы даже себе
не представляете.

- Бросьте об этом думать. Если девушке нечего беречь, так пусть это будет
ее достоинство.

Она смерила меня высокомерным взглядом.

- Пожалуйста, не думайте, что если вы умеете танцевать, то можете еще на
что-то рассчитывать. Я распахнул дверь бара.

- Не стоит звать на помощь прежде, чем вам действительно придется туго.
Кто вам сказал, что я еще на что-то рассчитываю?

- Мне хватит и одного слова, чтобы понять, куда вы клоните, -
отпарировала она, забравшись на стул и хлопком подзывая бармена.

- Два виски с содовой, - занимая соседний стул, распорядился я.

В надежде увидеть миссис Ван Блейк, я мельком оглядел заполненный бар, но
ее тут не было.

- Я часто задумывался, как хорошо быть миллионером. Если бы не природная
лень, я бы, пожалуй, что-нибудь сделал в этом направлении. - На эту тему я
заговорил после того, как в третий раз расплатился за поразительно дорогие
коктейли. - Вот, например, эта Ван Блейк. Сколько, вы говорили, она стоит?

- Ничего такого я не говорила. Никто этого не знает. Считается, что муж
оставил ей пять миллионов, но все думают, что было намного больше. Он
изобрел какую-то штуку для бурения нефти, и одни проценты с патента приносят
ей тысячи. Она купается в деньгах. Сам Ван Блейк вложил капитал в этот клуб,
у него был контрольный пакет, а когда он умер, Корнелия продала акции Ройсу.
Он теперь и хозяин, и директор.

- Интересно, сколько он ей заплатил? - задал я вопрос, оглядывая
роскошный бар. Сюзи пожала плечами.

- Достаточно. Она ничего не уступит задаром.

- Вы сказали, что ее муж умер в прошлом году?

- Да, его убили.

Я чуть не выронил стакан.

- Убили? Как так? Как это случилось? Она уставилась на меня.

- Все газеты кричали об этом. Если уж у вас такая пытливая натура, почему
вы не читаете газет?

- Оставим мою натуру. Готов поспорить, что нью-йоркские газеты не
кричали. Кроме того, у меня есть занятия поинтереснее, чем совать нос в
газеты. Мне хватает и радио. Так кто же его убил"

- Браконьер. Ван Блейк ненавидел браконьеров. Обычно он до семи утра
объезжал свое имение верхом, хотите верьте, хотите - нет, и, если ловил
браконьера, бил его хлыстом. Ну, и однажды перестарался. Его застрелили, и
поделом ему.

- Прямо какой-то феодал. А что сделали с браконьером?

- Не знаю. Он убежал. Полиция его так и не нашла. - Она допила коктейль и
соскользнула со стула.

- Пойдемте танцевать. Мне надо вернуться домой пораньше. Завтра я позирую
Харту, и мне не хотелось бы выглядеть трупом.

- Подобным образом, мадам, вы никогда не будете выглядеть. - Я был опять
сама галантность, когда последовал за ней в ресторан.

Мы танцевали до часу ночи, пока Сюзи не сказала, что ей пора домой.

Весь вечер в клубе я высматривал Гамильтона Ройса, но не увидел никого,
кто хоть отдаленно соответствовал бы моему представлению о нем.

Когда мы выходили из ресторана, я поинтересовался:

- Ройс не участвовал сегодня в шоу? Я хотел на него посмотреть.

- Я его не видела. Он не всегда выступает. - Голос Сюзи был равнодушен.

Она остановилась в вестибюле.

- Подождите меня здесь. Я скоро.

Она скрылась в дамском туалете. К этому времени многие уже уезжали, и в
вестибюле толпились одевающиеся. Чтобы не мешать, я отошел в сторону и
прислонился к стене. Справа от меня был коридор, в конце которого я
разглядел отделанную дубом дверь. Эта крайне внушительная дверь возбудила
мое любопытство. Вполне вероятно, что именно за такой дверью и должен был
скрываться хозяин кичащегося свой недоступностью клуба "Золотое яблоко". Я
попал в этот клуб с единственной целью взглянуть на Гамильтона Ройса, но
пока мне не повезло.

Колебался я не более двух секунд. Всегда можно было сказать, что я
подумал, будто это дверь мужского туалета.

Я быстро оглядел вестибюль. Швейцар углубился в подсчет вечерней выручки,
гардеробщики были окружены отбывающими членами клуба, жаждавшими поскорее
обрести свои шляпы. Хуан, в глазах которого по-прежнему поблескивала сталь,
склонился к уходящему толстому важному господину, несомненно сенатору.

Трое лакеев на ступенях подъезда подзывали автомобили. Никто не обращал
на меня ни малейшего внимания.

Я незаметно пододвинулся к выходу из коридора и направился к дубовой
двери, не спеша и напустив на себя безразличный вид.

Я повернул дверную ручку и легонько толкнул дверь. Она открылась внутрь,
произведя не больше шума, чем падающий на землю лист.

Я заглянул в большую, роскошно обставленную комнату: кабинет мужчины,
причем мужчины, который может тратить уйму денег на удобства для себя и
который не упустил ни малейшей детали, создавая эти удобства.

Не больше доли секунды позволял я себе оглядывать интерьер.

Мое внимание привлекли мужчина и женщина, молча боровшиеся возле камина.

Женщина была Корнелия Ван Блейк. На красивом, загорелом лице высокого
стройного мужчины бросалась в глаза узкая полоска усов.

Он держал Корнелию так, как во времена немого кино это делал Рудольф
Валентине со своими партнершами. Одной рукой он сжал ее запястье, второй -
обнял за талию и склонился над ней, пытаясь поймать ее губы своими.

Она старалась освободиться, и, судя по его усилиям, удержать ее тело было
значительно труднее, чем могло показаться с первого взгляда.

Мне всегда казалось, что когда внимание мужчины приковано к женщине, он
представляет собой идеальный объект для нападения.

Я не часто встреваю в драку, так как лень мешает мне сделать первый шаг,
но вот во время войны, когда я загремел в морскую пехоту, я был всеми
признанным чемпионом батальона в легком весе, правда, лишь потому, что
находил это менее утомительным, чем подвергаться постоянным придиркам
командира батальона, помешанного на боксе.

Не размышляя о последствиях, я шагнул в комнату.

Отпустив Корнелию, красавчик обернулся ко мне. Глаза его сверкали от
ярости.

Желая помочь усатому побороть смущение, я влепил ему хук справа в
челюсть. Это был неплохой удар, и последствия его оказались пагубными для
моего соперника.

Он откинулся назад, стукнулся об стол, свалил с него какие-то дорогие
безделушки и сполз на пол поверх осколков.

- Прошу прощения, что я не появился раньше, - обратился я к Корнелии,
занятой своим открывавшим плечи платьем, верхний край которого спустился во
время борьбы на несколько дюймов от своего первоначального и без того весьма
смелого положения.

Она даже не поблагодарила меня.

Мне приходилось в жизни видеть разъяренных женщин, но ни одна из них не
сравнилась бы с ней в тот момент. Она была бледна, как свежевыпавший снег, а
глаза ее вспыхивали, как горячие угольки в золе, - пожалуй, так описал бы ее
автор викторианского романа.

Она посмотрела сквозь меня, словно я был стеклянный, перевела взгляд на
распростершегося на полу человека, который пытался прийти в себя, тряся
головой, затем повернулась и вышла из комнаты. Ярость так и кипела в ней.
Когда она прошествовала мимо, меня будто ошпарило.

Можно было и передохнуть. Я вытащил сигарету из стоявшей на столе золотой
сигаретницы и закурил. Первая же затяжка заставила меня вздрогнуть. "Абдула"
- египетские сигареты. Чтобы в этом убедиться, я рассмотрел надпись на ней и
тут заметил, что поверженный Казанова силится подняться. Я припомнил
описание Берни таинственного Генри Рутланда: выше шести футов, худой,