Чтение 24–й страницы книги ~Вынос дела~

время есть хочу!

- Вот-вот, - не успокаивался братец, - скоро ходить не сможешь, придется
тебя на тачке возить.

- Идиот, - в сердцах выкрикнула Маруся, - урод тощий!

Варя, приоткрыв рот, с восхищением наблюдала за, перебранкой. Таня решила
возобновить воспитательный процесс:

- Варвара, возьми вилку в левую руку, а нож в правую.

- Мне удобней есть пюре без ножа, - откликнулась девочка.

- Речь идет не о твоем удобстве, а о правилах поведения за столом, -
отрезала мать.

Варя окинула Татьяну холодным взором и сообщила:

- Вот ты их и соблюдай! Нечего мне при всех замечания делать. Кстати, я
не виновата, что у тебя опять голова болит. А есть стану так, как хочу, и
ничего ты не сделаешь. Гляди!

Она отложила вилку, сунула указательный палец в пюре и принялась со
смаком облизывать его, громко причмокивая.

Татьяна онемела. Маруська громко захохотала.

- Марья! - крикнули мы хором.

- А чего? - вновь занудила девочка. - Просто смешно.

- Хватит! - рявкнула Ольга. - Есть более серьезные темы для разговора,
чем детские шалости. Следует решить, какую черепицу покупать для крыши.

- Да, - явно обрадовался новой теме Кеша, - какую?

- Ее сто видов, - принялась рассказывать Зайка, - но мне показались
подходящими только два. Один называется "Египетская", двадцать два
сантиметра шириной и двадцать семь рублей стоимостью.

- На всю крышу за двадцать семь рублей? - изумилась я.

- Повторяю для тех, кто не понял, - железным голосом отчеканила невестка.
- Двадцать два сантиметра шириной! И двадцать семь рублей за штуку! Одной
черепичинки хватит лишь на домик для жабы Эльвиры, нам надо намного больше.

Я согласно кивнула. Вот теперь, когда подробно объяснили, стало ясно.

- Другая разновидность носит имя "Клеопатра", - продолжала Ольга, -
двадцать семь сантиметров ширина и двадцать два рубля цена.

- Постой, постой, - опять не врубилась я, - они что, одинаковые?

Зайка, не мигая, уставилась на меня безупречно подкрашенными карими
глазами.

- Мать! - возмутился Аркадий. - Кончай ваньку валять.

- Никого не валяю, просто удивляюсь.

- Они разные, - принялся пояснять сын, - "Египетская" - двадцать два
сантиметра шириной, а ее цена - двадцать семь рублей, а "Клеопатра" двадцать
семь в ширину, зато стоит двадцать два! Усекла?

Уж не знаю, что будет с крышей для ложкинского дома, но моя начала
потихоньку съезжать.

- Возьмем по двадцать семь!

- По двадцать семь чего? - осведомилась Зайка. - Сантиметров или рублей?

- Рублей, - сказала я.

- Сантиметров! - одновременно выкрикнула Маня.

- Хватит! - разъярилась Зайка.

- Надо написать на бумажках названия и сунуть в шапку, - предложила Варя.

- Ты гениальна! - воскликнула Зайка.

Минут через десять, предварительно слегка поспорив, кто будет тянуть
жребий, и решив предоставить торжественную миссию Тане, мы сунули хозяйке
под нос бежевую шапочку с помпоном.

Таня вытащила записочку и оповестила:

- "Клеопатра".

- Отлично, - приободрилась Зайка, - теперь посчитаем, сколько надо
штучек. Манюня, сбегай за калькулятором.

- Почему всегда я? - заныла девочка. - Столько народа сидит, а бежать
мне?

- Сейчас принесу, - вздохнула Таня.

- Нет уж, я сбегаю, - ответила Маня. Наконец появилась и счетная машинка.
Кеша потыкал пальцем в кнопочки.

- Неровное число выходит, - бормотал Аркадий, - 1818 и остаток.

- Дай сюда, горе луковое, - выкрикнула Маня, выхватывая у брата
калькулятор, - у тебя всегда по математике двойка стояла!

Она азартно принялась нажимать кнопки.

- 1481 получается.

- Вот и не правда, - стоял на своем наш адвокат, - 1818!

- Гляди, - обозлилась Маня, - четыреста метров умножить на сто, получаем
сорок тысяч сантиметров, потом делим на двадцать семь!

- Я делил на двадцать два, - заявил Аркадий.

- Почему?

- "Клеопатра" двадцать семь рублей, а ширина двадцать два сантиметра.

- Наоборот, - завопила Маруська - двадцать семь ширина!

- Нет, цена!

- Говорю же, ширина! Зайка, подтверди! Ольга замахала руками:

- Вы оба не правильно считали. Брали погонные метры, а следовало
квадратные. "Математики" разинули рты.

- Ох и дура же ты, Машка, - первым очнулся Кеша, - а еще отличница.

- Сам хорош!

- Ты уроки, смотри, до ужина делай, а то после еды ничего не соображаешь,
- не успокаивался братец.

- Прекрати, - разозлилась на него жена, - отвяжись от ребенка!

- Ничего себе ребеночек, с полтонны теленочек, - вздохнул Кешка.

- Слушай, - злобно прошипела Маня, - ты лошадь Пржевальского видел?

- При чем тут лошадь? - искренне удивился задира.

- А при том, - заорала Маня, бросаясь на обидчика, - она очень здорово
лягается и кусается!

Раздался звон разбившейся чашки. Таня ухватилась за виски:

- Нет, все, ложусь в кровать, опять мигрень! Постанывая, она вышла из
комнаты.

- Сейчас же прекратите, - велела я, - как не стыдно, в конце концов, вы
не дома.

- Она меня укусила, - плачущим голосом заявил Аркадий, - вот, за шею! А
мне завтра в суде выступать! Явно синяк появится!

- Подумаешь, - фыркнула, чувствуя себя победительницей, Маня, - скажешь,
жена в порыве страсти разошлась!

Не дожидаясь нашей реакции, она вылетела за дверь.

- Во, блин, - пробормотал Кеша, - выросла детка!

- Нечего к ребенку приматываться, - резюмировала Зайка.

- Ой, весело как, - радостно сообщила Варя, из подросткового упрямства
продолжавшая есть пюре посредством пальца, - у нас никогда до сих пор так
весело ужин не проходил!

- Так сколько же брать черепицы? - забормотала Ольга.

Поняв, что сейчас все начнется сначала, я тихонько выскользнула за дверь
и позвала собак.

Где-то с полчаса мы погуляли в саду, а когда вернулись, из столовой
неслись гневные крики. Дети никак не могли подсчитать, сколько нам
понадобится черепицы. Стараясь остаться незамеченной, я проскользнула в
спальню. Ну почему у других людей по вечерам тишина и покой? У нас же вечно
крик, гам и скандал.

Голова гудела, и мысли путались. Думать совершенно ни о чем невозможно.
Ладно, утро вечера мудренее. Забыв задернуть занавески, рухнула в кровать и
мигом отбыла в царство Морфея.

Сплю крайне чутко. Достаточно одной из наших кошек, нежно ступая на
бархатных лапках, пройти мимо двери спальни, как мигом проснусь. Любой
шорох, скрип, писк тут же возвращает к действительности. Но на этот раз
разбудил свет. Сквозь закрытые веки проникла яркая вспышка, и послышалось
тихое урчание. Все ясно: по шоссе проезжала машина, и свет фар мелькнул в
окне с раздернутыми портьерами.

Я села, потрясла головой и глянула на будильник: три часа. Сон
улетучился. Включив ночник, принялась перелистывать детектив, но скоро
дремота начала закрывать веки. Натянув повыше мягкое, теплое одеяло, я
спокойно заснула.

До слуха долетела знакомая мелодия. Сон вновь испарился. Я опять села в
кровати и затрясла головой. Звук шел из сумочки. Мобильный! Взгляд
машинально отметил время - пять утра. Господи, что стряслось, а главное, с
кем? Слава богу, дети дома, но, кроме родственников, есть еще тьма подруг...
Если тревожат в такой час, дело серьезное.

- Алло! - чуть не закричала я.

Но в трубке стояла тишина, раздавалось лишь легкое потрескивание -
наверное, садится батарейка.

- Говорите!

- Дашка, - послышался прерывистый, какой-то сдавленный шепот, - умираю,
помоги...

- Кто это? - окончательно испугалась я. - Что случилось?

- У-би-ли, - как-то по слогам произнес мужчина, - меня, Никиту... не
могу... найдешь... бойся... у Харитонова...

Речь прервалась, послышался тяжелый хрип.

- Нет, - завопила я, одной рукой натягивая слаксы, - еду, держись, ты
где?

- Косовский, - зашептал Павлов и вновь захрипел.

- Поняла, поняла, - твердила я в трубку, выносясь во двор, - еду, жди,
Кит, слышишь, жди!

Но из мембраны больше не раздавалось, ни звука, только звенящая, страшная
тишина.

Боясь отключить телефон и время от времени выкрикивая в "Эриксон": "Еду,
еду!" - я неслась по почти пустынным проспектам и улицам.

- Хорошо, хоть знаю, где находится Косовский. Пропетляв по узким улочкам
и чуть не протаранив вонючий мусорный бачок, я стукнулась бампером о
непонятную железку и, выскочив из машины, понеслась в подъезд. Ни кодового