Чтение 24–й страницы книги ~Стечение обстоятельств~

- Буду. Отсюда смотреть удобнее.

Настя откинулась в кресле, закрыла глаза, отдыхая.

- И что же ты видишь со своего удобного места? - спросила она, не
открывая глаз.

- Что ты очень красивая.

- Не выдумывай. Это все грим. Сейчас я соберусь с силами, повду в
ванную, смою с себя этот маскарад, сниму парадные тряпки и опять превра-
щусь в серую мышку.

Настя говорила медленно, лениво, едва шевеля губами. Целый день в об-
разе темпераментной энергичной журналистки дался ей нелегко.

- Павлов, наверное, умирал от желания?

- Умирал, - равнодушно подтвердила Настя.

- А ты? Тебя это не будоражит?

- Нет. Если бы это был не Павлов, тогда - может быть.

- Ая?

- Что - ты?

Дима осторожно поцеловал ее колено. Настя не шевельнулась.

- Ты очень красивая.

- Ты уже говорил. У меня с памятью все в порядке.

- И еще раз повторю.

- Зачем?

- Чтобы ты это запомнила.

- Я запомнила.

- Но не поверила?

- Нет.

- А почему именно этот типаж ты выбрала? Павлов любит рыжих?

- Не знаю. - Настя чуть заметно шевельнула плечом. - Просто увидела
такую женщину на улице, она мне понравилась. Срисовала.

- А кого еще ты можешь изобразить?

- Кого угодно. Много лет тренируюсь. У меня хобби такое - менять
внешность. Мама часто за границей бывала, привозила всякие игрушки.

- Какие игрушки?

- Ну, грим, краски для волос, линзы всех цветов. Остальное я сама
придумывала. Училась менять голос, жесты, походку. Очень хорошо отвлека-
ет.

- От чего отвлекает?

- От мыслей о бренности существования. - Она усмехнулась. - Так что
если меня выгонят из милиции, без работы не останусь. Пойду на киносту-
дию фильмы озвучивать.

Дима подвинулся ближе, положил голову ей на колени.

- Если ты все это умеешь, то почему не пользуешься?

Настя лениво подняла руку, безвольно свисавшую с подлокотника кресла,
запустила пальцы в его волосы.

- Зачем своих обманывать? Какая есть - такая есть.

- Мужики по тебе сохли бы.

- Мне неинтересно.

- Почему? Нормальной женщине это должно быть интересно.

- Я - не нормальная женщина. Я вообще не женщина. Я - компьютер на
двух ногах. И потом, они все равно увидели бы меня после ванны. И вся
любовь тут же кончилась бы.

- Не наговаривай на себя. Ты - нормальная молодая красивая женщина.
Только в тебе огня нет.

- Огня нет, - согласилась Настя.

- Может, ты не хочешь его зажигать?

- Может, не хочу. Перестань меня уговаривать. Я очень устала. У меня
сил нет дойти до душа, а ты мне рассказываешь про высокую страсть. Ну
нет ее во мне, что я могу поделать?

- Хочешь, я тебе помогу?

- В чем? - Настя открыла глаза, внимательно посмотрела на Захарова.

- До душа дойти. Раз в тебе нет высокой страсти, тебя это не должно
смущать.

- Помоги. - Она опять расслабленно прикрыла глаза.

Дима включил в ванной воду, налил в нее пенящийся "Бадузан", вернулся
в комнату. Не поднимая Настю с кресла, осторожно снял с нее мини-юбку,
потом аккуратно, стараясь не касаться тела руками, стянул бирюзовую май-
ку на бретельках.

- А грудь-то! - Он укоризненно покачал головой. - Это надо совсем се-
бя не любить, чтобы такую красоту прятать.

- Аяинелюблю.

Настя по-прежнему не открывала глаз.

- А что ты любишь?

- Задачки решать.

Он легко подхватил Настю на руки, отнес в ванную и осторожно опустил
в воду. В горячей воде она быстро приходила в себя, бледные щеки порозо-
вели. Дима уселся на край ванны, продолжая с любопытством рассматривать
Настино умытое лицо.

- Сколько раз тебя Павлов видел в натуральном виде?

- Два.

- И ты не боялась, что он тебя узнает? Рисковая ты девушка.

- Никакого риска. Меня почти невозможно запомнить. Я - никакая. Вот
ты столько лет меня знаешь, а описать словами не сможешь. Во мне нет ни
одной яркой черты.

- Кто тебе сказал, что ты - никакая? Сама придумала?

- Отчим. Это случайно вышло. Мне тогда пятнадцать лет было. Он по те-
лефону разговаривал, не думал, что я слышу. Когото распекал, что слишком
заметного парня куда-то послали. Он тогда еще в розыске работал. И гово-
рит: "Он должен быть таким, как моя Аська. Никаким. Сто раз мимо прой-
дешь и не запомнишь". Я, естественно, в слезы. Он понял, что я слышала,
утешать начал. Вот тогда-то он мне и сказал: "У тебя лицо как чистый
лист бумаги. На нем что угодно можно нарисовать. И красоту, и уродство.
Это редчайший дар природы, им надо уметь пользоваться". Кроме того, Ди-
муля, мы ведь не черты лица запоминаем, а масть, мимику, моторику, го-
лос, манеры. А это все легко меняется, было бы желание. Так что, повто-
ряю, риска не было ни малейшего.

- Ты с ним и голос меняла?

- Конечно.

- Скажи что-нибудь, мне интересно, как ты с ним разговаривала, - поп-
росил Дима.

Низким голосом, в котором явственно слышались англоязычные интонации,
Настя произнесла:

- Мне кажется, Дмитрий Владимирович, вы предпринимаете попытки меня
соблазнить. Я полагаю, что вы человек трезвомыслящий и отдаете себе от-
чет в полной безнадежности вашего предприятия.

Она скользнула вниз, и белая пена укрыла ее до самого подбородка.

- Ну, ожила? - спросил Захаров, когда Настя, укутанная в длинный ха-
лат, вышла из ванной. - Я чай заварил. Садись, рассказывай.

- Мне перед сном чай нельзя, - помотала головой Настя. - Я яблоко
погрызу. Значит, так, Димуля. Первое. Александр Евгеньевич Павлов хорошо
ориентируется в тексте своей диссертации, помнит его и достаточно связно
излагает. Но я абсолютно убеждена, что он ее не писал. Он всего лишь
добросовестно выучил ее. Он не смог ответить ни на один вопрос, на кото-
рый ответил бы любой настоящий автор.

- Значит, Филатова не преувеличивала, когда говорила мне в машине,
что начальникам диссертации пишут профессора? Я, честно говоря, ей не
поверил.

- Зря. Очень распространенная практика. Я это специально выяснила.
Теперь второе. Свою монографию Ирина Сергеевна Филатова писала, несом-
ненно, сама. Среди ее бумаг есть переводы всех зарубежных работ, на ко-
торые она ссылается, причем переводы не официальные, а рукописные, вы-
полненные ею же. Она хорошо владела английским. Стиль, логика, подача
материала - все указывает на ее авторство.

- А что, были какие-то сомнения?

- Посуди сам. План на следующий год верстается в сентябре. До этого
долгое время Филатова отказывается заниматься докторской диссертацией,
она постоянно загружена текущей научной работой. Наконец, после дли-
тельных уговоров она заявляет в план монографию, происходит это в сен-
тябре прошлого года, а уже к Новому году книга отпечатана начисто. Ее
адъюнкт получает экземпляр, по его словам, сразу после праздников. Когда
она успела ее написать?

- Бывает же, что все материалы и наброски уже готовы, остается только
скомпоновать их. Это не занимает много времени.

- Бывает, - согласилась Настя. - Но где эти наброски? Я не нашла ни-
чего, ни одного самого малюсенького листочка. Такое может быть только в
том случае, если книгу ей кто-то написал. Или она украла рукопись. Но
все это не так, потому что, повторяю, ее авторство сомнению не подлежит.

- Ты видишь какую-то связь между диссертацией Павлова и этой моногра-
фией? - недоверчиво спросил Дима.

- Самую прямую. - Настя вздохнула. - Тексты абсолютно идентичны. Сло-
во в слово. Только названия разные. У Павлова - "Криминологическая ха-
рактеристика консенсуальных деликтов в сфере советского государственного
управления", а у Филатовой "Криминология. Коррупция. Власть". Да по су-
ществу и названия не так уж отличаются, консенсуальные деликты в сфере
государственного управления - это эвфемизм, характерный для того перио-
да, когда Павлов защищался. На самом деле это завуалированное название
коррупции.

- Ничего не понимаю. В восемьдесят седьмом году кто-то пишет Павлову
диссертацию, а спустя четыре года Филатова самостоятельно пишет точно
такую же работу? Настя, не морочь мне голову.

- А ты не допускаешь, что этим "кто-то" и была Филатова? Почему бы ей
не написать Павлову диссертацию за деньги? Тогда, по крайней мере, ясно,