Чтение 24–й страницы книги ~Кровь нерожденных~

французских, итальянских и немецких фирм. Цены на товары этих фирм были
поистине астрономические - в полтора-два раза выше, чем в любой другой
стране. Простым смертным здесь делать было нечего, а потому даже в субботу
царили покой и тишина.

Амалия Петровна останавливалась у изысканных витрин, заходила к "Версаче"
и в "Балли Шоп", примерила кучу пиджаков, юбок, платьев и только через три
часа приобрела у "Боско да Чильеджи" темно-синий строгий костюм, кремовое
платье из плотного натурального шелка и шелковый комплект нижнего белья.

Поздравив себя с покупками, Амалия Петровна решила отдохнуть и выпить
чашечку кофе в кафе на первом этаже. Не мешало и перекусить, до ужина в
ресторане оставалось еще много времени.

Высокая, коротко стриженная блондинка, похожая на немку, которая в
течение трех часов заходила в те же шопы и бутики, что и Зотова, задумчиво
перебирала то блузки, то пальто на вешалках, вежливо отказываясь от помощи
продавцов и ничего не примеряя, вздохнула с облегчением.

Ей казалось - это никогда не кончится. Она удивлялась, откуда у такой
старушенции столько энергии. Хотя Амалию Петровну никак нельзя было назвать
старушенцией, особенно после посещения салона "Жак Де-Санж". Если бы
блондинка не знала, что Амалии Петровне шестьдесят, она не назвала бы ее про
себя старушенцией. На вид ей можно было дать не больше сорока пяти.

Подхватив красивые фирменные пакеты с покупками, Амалия Петровна
направилась вниз, в кафе.

Похожая на немку блондинка села за соседний столик с чашкой кофе. У нее
ныли ноги и слипались глаза. Почти всю ночь ей пришлось провести в машине.
Старенький заляпанный грязью "жигуленок" выехал из Москвы в половине
четвертого утра, сорок минут несся по пустому шоссе со скоростью и
легкостью, удивительной для такой развалюхи. В спящем городе Лесногорске
после недолгих плутаний по незнакомым темным улицам "жигуленок" остановился
во дворе добротного семиэтажного дома довоенной постройки. Таких домов в
городке осталось совсем мало, и жили в них только самые богатые лесногорцы.

Основная же часть населения занимала панельные "хрущобы".

Именно в этом доме в трехкомнатной квартире жила Амалия Петровна Зотова.

Утром, отправляясь на свою приятную прогулку в Москву, Амалия Петровна,
естественно, не обратила ни малейшего внимания на жалкий грязный
"жигуленок", следовавший за ней неотлучно от самого дома.

Сейчас, в кафе, мельком взглянув на блондинку, Зотова подумала: "Красивая
девушка. Знакомое лицо... А, конечно, она напоминает рекламу то ли жвачки,
то ли шампуня. Похожа на иностранку, немка, наверное".

Блондинка не была немкой. Ни жвачек, ни шампуней никогда не
рекламировала. Звали ее Света. Она была идеально, стандартно красива, и это
очень помогало ей в ее работе. Как ни парадоксально, именно из-за этой
стандартной красоты Свету невозможно было запомнить. Встретив несколько раз,
ее не узнавали. Срабатывал рекламный стереотип: человек думал, что видел
прежде не Свету, а картинку на пачке мыла.

"Сколько сейчас появилось таких вот стандартных красоток, - размышляла
между тем Амалия Петровна. - Будто новую породу вывели. И все на одно лицо.
Еще лет двадцать назад красавицы были совсем другие. Их было меньше, и все
разные. А в мое время..."

Зотова прекрасно помнила себя молодой девушкой. Ее тогда ужасно
раздражало собственное имя - Амалия. Оно совсем не шло ей. Ведь она была...
Да, пожалуй, вот такой же тоненькой длинноногой блондинкой; если ее,
тогдашнюю, одеть и причесать по теперешней моде, она была бы похожа на эту
красотку за соседним столиком.

Митя Курочкин, маленький, незаметный, был влюблен в нее без памяти. Да и
не он один. Но именно он придумал тогда для нее странное милое имя - Ли.
Наверное, по-настоящему любил ее только он. Так получилось, что их короткий
студенческий роман остался самым теплым и трогательным воспоминанием ее
юности.

Возможно, она сделала ошибку, подключив его к делу. Митя слабоват,
трусоват. Но с другой стороны - по всем своим данным он идеальный поставщик.
К тому же она ему хорошо платит. А что может быть гаже одинокой нищей
старости?

Именно с Митей Курочкиным Амалия Петровна хотела пррвести сегодняшний
вечер, встретиться просто так, без всякого дела, в уютном грузинском
ресторане, посмотреть в его преданные, всегда чуть испуганные глаза. Ведь
Митя единственный человек, с которым ее связывают не только деловые
отношения, но и общие воспоминания. Он до сих пор иногда называет ее Ли.

Сегодня, когда она позвонила ему из салона, у него был странный голос. Он
сказал, что устал, плохо себя чувствует, но от встречи не посмел отказаться.
Глава 12

В Кунцевскую школу Света Ковалева попала в один из самых ужасных моментов
своей жизни. Она только-только закончила Московский областной пединститут, и
светило ей одно - преподавать физкультуру в школе.

Конечно, Свете с ее внешними данными ничего не стоило найти работу в
какой-нибудь фирме. Но, когда она приходила по очередному объявлению
"Требуется секретарь", ей всякий раз однозначно давали понять, что в
обязанности секретаря входит еще и постельное обслуживание работодателя. А
это Свете не нравилось.

Несколько месяцев девушка промаялась без работы и без денег, в самом
мрачном настроении. К тому же мать, с которой она жила вдвоем в
однокомнатной квартире, постепенно спивалась.

В результате у Светы началась нешуточная депрессия.

Как-то раз, поссорившись из-за ерунды со своим молодым человеком, она
ушла, хлопнув дверью. Молодой человек жил в Сокольниках, и идти к метро надо
было через парк.

Стоял ясный, сухой октябрь. Было всего десять часов вечера. Трое ублюдков
затащили Свету в кусты, сунули в рот грязную тряпку, связали руки, долго и
больно насиловали, потом сняли все, вплоть до нижнего белья, трижды пырнули
ножом и оставили валяться в кустах - голую, связанную, с кляпом во рту, с
тремя кровоточащими ранами в животе.

Когда они убежали, у Светы хватило сил доползти до аллеи, по которой
могли пройти люди. Потом она потеряла сознание и очнулась в Институте
Склифосовского, в реанимации.

Она узнала, что ей чудом удалось выжить. У нее были три проникающих
ножевых ранения, по чистой случайности жизненно важные органы не задеты. Но
детей у нее не будет никогда.

В больницу ходил следователь, ублюдков нашли, посадили, но это было уже
не важно.

Как только Света смогла встать с койки, она позвонила своему тренеру по
спортивной гимнастике, который знал ее с восьми лет.

- Я хочу уметь стрелять и драться так, что - бы никогда больше со мной
ничего подобного не произошло, - сказала она, когда тренер с цветами и
фруктами пришел к ней в больницу.

- Попробую, но ничего не обещаю, - ответил тренер.

На следующий день после выписки из больницы Свете позвонили.

Школа, в которую она попала после всяких сложных тестирований и
медицинских обследований, не имела определенного названия, не значилась ни в
одном справочнике. Принадлежала она ФСБ.

На окраине Москвы, в лесопарковой зоне, бетонным забором была огорожена
небольшая территория, на которой стояли два безликих трехэтажных здания,
окруженные деревьями. Обучение было бесплатным и полностью анонимным.
Одновременно двухлетний курс проходили пятьдесят учеников - тридцать пять
мужчин и пятнадцать женщин в возрасте от двадцати до тридцати лет.

Они не знали имен и фамилий друг друга, общались при помощи прозвищ и
псевдонимов.

"Ты чем-то похожа на куклу Барби", - заметил психолог, тестировавший
Свету при поступлении, и на два года она стала Барби, хотя ей вовсе не
нравилась эта пошлая, безликая игрушка.

Одним из условий было неотлучное проживание в школе, без выходных и
каникул. На три летних месяца учеников и преподавателей отправляли отдельным
самолетом на российский Кавказ, куда-то под Туапсе, где у самого моря стояли
точно такие же безликие трехэтажные корпуса за такой же бетонной стеной.

Жили ученики в комнатах по двое, в каждой - душ и туалет. Режим был очень
строгий, все расписано по минутам. Даже диета каждого ученика
разрабатывалась индивидуально, с учетом особенностей его организма.

К концу обучения Света владела всеми видами холодного и огнестрельного
оружия, знала множество приемов восточных и западных единоборств, свободно
говорила по-английски, водила все - от мотоцикла до вертолета, ныряла на
глубину с аквалангом и могла вести подводный бой. Кроме того, ее научили не
спать и не есть сутками, пить и не пьянеть, знакомиться на улице,
обнаруживать слежку и уходить от нее. И еще многим другим, необходимым для
будущей работы вещам.

Работодатели приезжали в школу, присутствовали на экзаменах,
присматривались к выпускникам.

Из пятнадцати выпускниц Андрей Иванович выбрал Свету. Знакомясь, он
впервые назвал ее по имени, а не Барби.

- Я даю вам неделю на отдых, - сказал он, - погуляйте по Москве, ведь вы
два года находились в замкнутом пространстве. В воскресенье вечером жду
вашего звонка.

Он протянул Свете конверт и добавил:

- Здесь тысяча долларов. Купите себе что-нибудь из одежды.

Андрей Иванович Свете понравился. Он был сдержан, очень вежлив. Другие
работодатели отбирали выпускников, как товар...

***

Вернувшись домой, Света обнаружила, что дверь ее квартиры, прежде
ободранная, обита панелями мореного дерева. Позвонив, она услышала шаги.

Ее долго разглядывали через глазок. Наконец дверь открылась. На пороге