думал о своем. Не знаю, о чем Яга, а я - о своем неугомонном напарнике, которого и на
один день без присмотра оставить нельзя - обязательно куда-нибудь влипнет! На кой
шиш ему понадобилось вытаскивать из тюрьмы дьяка? Ведь сказано же было - царь
самолично допросит, а уж потом и мы зададим кое-какие уточняющие вопросы. Мы! Это
значит, я, Баба Яга и уж в самую последнюю очередь - он. Так ведь нет - полез-таки
поперед батьки в пекло. Еще же отпирается, балбес. Спутать его не могли, такую орясину
ни с кем в Лукошкине не спутаешь. Ну, положим, мой образ далеко за воротами мог и
померещиться, но что именно Митяй забрал с собой дьяка, в это я вполне могу поверить.
Ох и получит он у меня по мозгам!
- Чего решил-то, Никитушка? Уж больно вид у тебя грозен.
- Так... Ничего особенного. Надо вытаскивать этого сыщика-любителя экстра-
класса из царской тюрьмы. Они там ребята на расправу скоры, но я парня за так не
брошу. Мой он, в моем отделении служит, а милиция своих не выдает!
- Оно и верно... так вот и надо... так-то оно правильней будет... - строго
согласилась Яга.
Таким образом, к страже, охранявшей вход в царские покои, мы подошли с
самыми мрачными рожами. Стрельцы встретили нас аналогичными выражениями лиц.
- Где царь?
- На заседании боярской думы. Погоди здесь, сыскной воевода, мы доложим.
Ждать пришлось недолго, стрелец вошел в резные высокие двери, а уже через
минуту вылетел оттуда красный как рак. Поправив съехавшую на затылок шапку, он
откашлялся и, склонившись ко мне, шепотом попросил:
- Ты уж, батюшка, скажи, что мы тебя, дескать, не пущали! В большом гневе
государь... Наорать на меня изволил! Кричит, чтоб духу твоего здесь не было, а потом
передумал и повелел сей же час твоей светлости перед его грозные очи предстать...
Повинись, участковый, шея гнется, да не ломается. А повинную голову и меч не сечет...
- На месте разберемся, - буркнул я, распахивая дверь.
Яга шмыгнула следом прежде, чем стрельцы сообразили, что царь требовал
одного меня.
Тронный зал был полон народа. В центре у стены на высоком резном троне
восседал его величество царь Горох. Вдоль стен на покрытых коврами скамьях чинно
расположились бояре. Все как на подбор суровые, степенные, с бородами до пояса (в
крайнем случае - по грудь), высокие бобровые шапки под потолок, полированные посохи
в руках и... неприязненные взгляды в нашу сторону. Представляю, как нелепо я выглядел
среди этого векового порядка, старинного уклада, традиционного взгляда на быт, власть
и государственную значимость происходящего... Форма запыленная, брюки неглаженые,
фуражка набекрень, на плече болтается дурацкая сабля! В придачу небритый и не-
выспавшийся, глаза красней, чем у кролика...
- Пожаловал, гусь лапчатый! - с ходу заорал на меня государь, от возбуждения
он аж подпрыгивал на троне. - Натворил делов, да и в кусты?! Я тебе покажу кузькину
мать! Тоже мне - сыскной воевода...
Ей-богу, он так орал, что я даже слова не успевал вставить. Бояре одобрительно
кивали, злорадно сдвигая в мою сторону брови. Баба Яга притаилась в уголочке и пока не
вмешивалась.
- Вишь какую волю взял! Ужо я-то тебе покажу, ослушник, кто тут главный! И не
смей даже рта раскрывать - не видишь, в каком я гневе?! А ведь я, когда гневаюсь,
собой не владею - раз-два, и на плаху. На дыбу, на виселицу, на кол! На каторге сгною!
С живого шкуру спущу и ремней из нее велю нарезать! Молчать! Не возражать! Не потер-
плю в своем дому такого самоуправства! А теперь - вон! Все - вон! Всех с глаз долой,
живо!!!
Бояре, испуганно повскакав с мест, как куры с насеста, наперегонки бросились к
дверям. Там, естественно образовалась пробка. Государь топал ногами, плевался и орал,
что сию же минуту самолично всех обезглавит. Встревоженная стража древками
топориков подталкивала бояр в спину, пока зал не оказался пуст. Тогда я тоже
развернулся и молча пошел на выход.
- А ты-то куда? - раздался спокойный, насмешливый голос сзади.
Царь-батюшка развалился на троне, задрав ноги на подлокотник и удобно
скрестив руки на животе.
- Ты не серчай на меня, Никита Иванович... Должен я был при всех на тебя
накричать. Уж прости, ежели чем всерьез обидел... Жалобы на тебя опять. Видишь ли,
боярина Мышкина в порубе держишь, вот прочие и взроптали. Как, мол, посмел сыскной
воевода на боярина столбового голос завысить? Да ведь вся власть царева на боярах
тока и держится! Такую бучу подняли, хоть святых выноси... Ну, вот и пришлось мне тебя
принародно постращать. Политика - дело грязное, сам понимаешь...
- Ладно, плюнули и забыли...
Мы с царем пожали друг другу руки. Потом Горох хлопнул в ладоши, сунувшим
нос слугам было приказано быстренько накрыть стол на двоих.
- На троих, - перерешил Горох, заметив схоронившуюся в уголке Бабу Ягу.
- Уж пожалуй и ты за стол, бабушка. Знаю от участкового нашего, что во многих
делах ты ему советчица верная. Садись с нами, ешь, пей, да, может, слово мудрое
скажешь или нас, торопливых, с умом поправишь...
Все-таки он - настоящий Царь. С большой буквы! Знает, где нужен кнут, а где
пряник. Яга просто растаяла от подобного обращения. Я неожиданно понял, как страшно
проголодался. Горох не спешил, давая мне возможность насытиться, и сам неторопливо
рассказывал обо всем сделанном для обороны города от шамаханов. Должен признать,
постарались все на славу...
- Одним словом - готовые мы. Ждем... Пусть только нос к Лукошкину сунут -
так встретим - по гроб жизни зарекутся на русские города пасть разевать! Пушки
вычищены, ядрышки подготовлены, порох сухохонький бочонками в погребах стоит.
Смола в чанах разогретая, вскипятить - дело минутное. Огонь греческий тож
подготовили. Конная дружина жеребцов под седлами держит, в одеже спит, тока кликни
- враз верхами явятся. Гонцам повелел заставы пограничные предупредить, ежели орду
шамаханскую увидят - в бой не вязаться, в стороны отступить, к городу супостата
допуская, а ух когда они под стенами-то завязнут - тут с тылу и вдарить! Разобьем мы
их, Никита Иванович. Не в первый раз... разобьем.
- Не сомневаюсь, - наконец откликнулся я. - В борьбе с внешним агрессором
вам и карты в руки. Давайте по моим делам разберемся. Пока мы с Бабой Ягой летали на
выполнение особо опасного задания, вы тут умудрились потерять ценного свидетеля, да
еще и арестовать моего полномочного заместителя!
- Парень твой в тюрьме сидит, цепями для острастки прикованный. Песни орет
на весь подвал. Грозится, что, вот вернется батюшка сыскной воевода, он ужо всем
задаст!
- Расскажите толком, как все произошло. Я не верю, что Митька в чем-нибудь
виноват...
- А кто говорил, что виноват? - недоуменно повел плечами царь. - Дураком
надо быть, чтоб поверить, будто служивый твой супротив государственной власти
заговоры строил... Мозгов у него на энто дело не хватит. Не, тут без шамаханских штучек
не обошлось...
- Мы задержали шестерых. Они хоть еще в тюрьме?
- Эти - да! Куцы ж им деваться?! А вот дьяка упустили... Видать, знатный
шамахан был в его личине, раз ему столь хитроумный побег устроили. Я думаю, Митяй
твой спокойненько дома сидел, а они в это время его образом и попользовались...
- Стоп! - осенило меня. - Так что, никто не додумался проверить его алиби?
- Чего? - в один голос заинтересовались Горох с Ягой.
- Алиби! Кто-нибудь может подтвердить, что на время совершения побега мой
напарник находился в отделении?
- Нет, - покачал головой государь. - Это он говорит, что в тереме сидел, хотя
никто его там не видел. Но я ему верю. А вот тетка одна с базара жаловалась, будто бы
он на то самое время у ней всю капусту в бочонке переворошил. Врет небось... Так что
нет у него твоего алиби.
- О боже мой! Ну как же нет, когда это как раз алиби и есть! - в сердцах
вскричал я. - Митька врет, он не был дома. Он опять донимал тетку Матрену, торговку
кислой капустой в овощном ряду, хотя Яга ему это и запрещала, утверждая, что наш
Митяй ее до глубины души разобидел борьбой за качество продуктовых изделий. Она тем
самым подтверждает факт того, что он там был, обеспечивая ему таким образом
неопровержимое алиби.
Бабка уяснила быстрее, царь соображал дольше. Поняв наконец, где собака
зарыта, оба глянули на меня с нескрываемым восхищением.
- Ну, ты и мудр, сыскной воевода...
- А то как же... - в тон ответил я. - Нам, работникам милиции, иначе и нельзя.
Чуть промашку дал - за всех всю вину свалят... Но меня волнует другое. Когда ваши
стрельцы изловили Филимона Груздева, вы нам его не выдали, сказали, что будете
допрашивать самолично. И что же интересного вы у него узнали?
- Да так... - замялся государь. Чувствовалось, что сыщика из него не
получилось. - Он и не сказал-то ничего толком, пьян был без меры. Уж мы его и
рассолом, и по щекам, и водою ледяною из ушата - все как об стену горох! Отродясь не
видывал, чтоб хоть кто-нибудь так напивался. Окромя смеха гадкого, ничего из него не
выжал!
- Выходит, к приходу моего напарника он протрезвел?
- Ни в одном глазу! Стража говорит, что так на плечо парню твоему и взвалили.
Сам-то дьяк и на ногах не держался, и лыка не вязал.
- Дозволь и мне слово молвить, царь-батюшка, - тихонько встряла Баба Яга. -
А дьяка-то проверяли на предмет личности?
- Не понял... - честно признал Горох.
- Ну, ежели то не дьяк вовсе, а шамахан под его личиной?
- Да как же мы проверим? Перстня-то хризопразового нет, а иных способов мы
не ведаем.
- Ох ты ж... - всплеснула руками бабка. - Да нешто мы в докладе не
сказывали? Перевоплощенного шамахана завсегда узнать можно, какую бы он личину ни
нацепил. Снимаешь с него, прости меня, грешную, штаны и смотришь... Ежели позади
маленький хвостик есть - значит, вот он тебе, шамахан! Ну, а ежели нет, то, извиняйте,
люди добрые, ошибочка вышла.
- Только-то и делов? - обрадовался царь. - Да я сей же час прикажу
стрельцам со всего Лукошкина штаны снять! Парни здоровые да хваткие, к вечеру всех
шамаханов повыловим...
- Ни в коем случае, - экстренно вмешался я. - Во-первых, в городе начнется
бунт. Если мужики еще такое издевательство стерпят, то как они одобрят посягательство
на своих жен? Ведь шамахан запросто может принять и личину женщины. Здесь вспыхнет
Эриксон Стивен
Трубников Александр
Сертаков Виталий
Шилова Юлия
Василенко Иван
Афанасьев Роман