вала, -- пусть все пропадает! Немощные успеют уковылять в леса, унесут детей,
которым все равно пропадать, если не случится чуда. Сейчас бы втянуть в битву
главные силы врага и послать с полсотни лучших бойцов кругом горы, чтобы сбить
заслон с седловины, очистить и удерживать сколько надо место, где неловкий
ученик колдуна Ер-Нан будет искать и найдет -- пусть попробует не найти! --
Дверь. Но некого послать в обход, когда людей еле-еле хватает, чтобы
противостоять одному -- лишь одному, передовому! -- отряду Вепрей, когда
уверенный в себе враг не боится ничего, зная меру силы защитников едва ли не
лучше, чем сам Растак...
чувствуя боли в покалеченной правой. И воины подхватывали клич, опуская оружие
на головы врагов, с одними короткими мечами, без щитов, одной беспримерной
яростью умудряясь прореживать чужих копейщиков, и страшно визжали женщины,
похожие в свалке на беспощадных злых духов, и хрипели умирающие, последним
смертным усилием вцепившись в добиваемого товарищем врага:
сбит сторожевой отряд. Выл и кривлялся Ер-Нан, обрушивая на врагов бесполезные
заклинания...
издавна тревожимые здесь плавильщиками, неслышно ухмылялись, в первый раз
получив столь обильную жертву человеческой кровью. И уже за редкими соснами,
чудом не вырубленными углежогами, была видна седловина, и все еще не
опомнившийся враг пятился под яростным натиском -- но, пожалуй, лишь вождь
понимал сейчас, сколь мало времени надо укрывшимся до времени в лесу отрядам
Вепрей, чтобы окружить последних бойцов племени Земли и довершить разгром,
начатый плосколицыми. Быть может, еще не поздно отступить, отдать Вепрям родную
долину, укрыться в лесах на востоке, поискать союза с иными соседями?.. Нет и
нет!!! Слабому племени, лишившемуся своей Двери, не выжить. Если не враги, то
вчерашние друзья изгонят или добьют. Уж лучше погибнуть в бою!
глазах отряд. Растак понимал замысел чужого вождя: место для окружения было
выбрано им именно здесь, на подступе к Двери, не из пустой последней издевки
над теми, кому предстоит сейчас погибнуть, -- это действительно было удобное
место. Потому и отступает враг! Еще полсотни с трудом отвоеванных шагов -- и
слева, справа, сзади ударят скрытые до поры в лесу десятки воинов, захлопнется
капкан, отчаянная ярость людей Земли сменится беспомощным ужасом скорой,
неизбежной и бессмысленной смерти.
надежда, кроме зыбкой надежды на чудо?
более двадцати шагов, когда, невесть откуда взявшись, скорее всего, незаметно
для врага поднявшись на седловину с другой стороны, с редким боевым безумием,
нечасто охватывающим даже храбрейших воинов, в тыл Вепрям, ударили трое. Один
лишь Хуккан был узнан онемевшим от изумления вождем, второй воин был с ног до
головы одет в небывало-красное, вместо головы имел красный же шар с блестящими
глазами в пол-лица и поражал врага не столько медью, сколько нестерпимым
ужасом. Как и Хуккан, этот воин прикрывал бока третьего, как видно, сильнейшего
бойца, со свирепым ревом вращающего над головой необычным оружием, без труда
проламывающим просеку в рядах врагов. И в то же время четвертый, мальчишка
Юмми, не сунувшийся в битву, угадавший неведомым чутьем, где искать заветное,
вскинул руки, и воздух перед ним помутнел и задрожал, как бывает всегда, когда
из таинственной страны духов прорастает в явь невидимая Дверь...
самом деле заманивающий в ловушку отряд. Вепри бежали с горы, скользя, падая,
топча друг друга. Засадные отряды врага попытались атаковать -- и, одолев едва
полсклона, бурно отхлынули, едва из дрожания воздуха возникла первая фигура
человека с копьем в руке...
вождя прибавилось несколько неглубоких ран. Перед расходившимся чужаком,
продолжавшим вращать над головой своим диковинным оружием, воины Земли широко
расступились, и, кажется, это был единственный способ постепенно унять
свирепого богатыря -- не посланца ли добрых духов?
Вепря, и лес шевелился.
и в смежном мире об авторитете кудесника: по носимому вместо посоха копью его
уже не раз принимали за воина, но за передового воина целого войска -- впервые!
добивали чужих, им помогал кое-кто из воинов...
сегодняшнее утро -- спасение племени или лишь отсрочку окончательной погибели,
-- то не дано было знать ни Растаку, ни Юмми, ни Хуккану, ни кому-либо еще из
детей Земли. | следующая | последняя
притомила на поле всходы ячменя и вконец остервенила пастухов, принужденных
целыми днями бродить за отарами по безлесным пастбищам, лишенным намека на
тень. Затем пронеслась буря с небывало крупным градом, набившим немало синяков
тем, кто опоздал укрыться, и проломившим крышу землянки старого чародея Скарра.
Сразу резко похолодало, и вот уже вторую седмицу упорно лили холодные заунывные
дожди. Небо прохудилось. В проулках селения взмесилась крутая глина. На
огородах квакали лягухи. Ручей, словно по весне, вышел из берегов, перед валом
в устье ущелья вода скопилась в озерко и сердито клокотала в оставленном
проходе. Хлеб, тот, что уцелел после града, не успев заколоситься, вымокал и
ник к земле. Такую погоду один лен любит и растет на славу, а ячмень и просо
гибнут зазря.
долине старый кедр. Однажды утром в прорыве туч возникло солнце в виде
пересеченного накрест кольца и тут же скрылось, словно устыдившись такого
непотребства. В лесу охотники взяли на рожон громаднейшего секача с клыками
небывалой длины -- в две пяди. Старики только качали головами и толковали о
знамениях. Слепая старуха Нуоли, полоскавшая в ручье одежду, поймала
душегрейкой икряного осетра. Со склона Плешивой горы сам собою скатился валун и
как нарочно целился -- задавил лучшего племенного барана. За которого, между
прочим, соседи из племени Соболя давали сорок овец или кусок свинца размером с
полкулака!
которое он прежде прикрывал, тускло блеснул желвак самородной меди. Его
обнаружил ученик колдуна Ер-Нан, по собственному почину поднявшийся на
Плешивую, чтобы проклясть валун и умолить духов горы не делать больше так.
Сказывал, будто умолил.
синей и красной медной руды, и это оказалось настоящей удачей: в глубоких
старых норах, во множестве накопанных у подножья Двуглавой, стараниями
поколений плавильщиков почти иссяк землистый малахит, а новые норы не приносили
удачи. Редко-редко в выдолбленной нише открывался бугристый, зеленый с рисунком
натек -- чаще добытчики довольствовались соскребанием корочек.
С нею чаще сталкивались ближние соседи, добывающие металл из синего азурита.
Подземные духи любят пошутить, испытывая упорство человека. Нетерпение мастеров
во время пробной плавки было так велико, что они разломали горячую печь, не
желая ждать, когда она сама остынет. Опасения оказались напрасными: на дне
вынутой длинными клещами раскаленной глиняной чаши ноздреватой коркой рдела
новорожденная медь, только и ждущая, чтобы ее осадили ковкой. Медь!
сами. Выгодный обмен для людей Земли -- но неслыханный от века.
гоголем, выставлялся перед всеми находкой и безумно надоел вождю. Приходилось
терпеть: без чародея не обойтись, а встанет ли с постели дряхлый Скарр
(который, между прочим, тоже не подарок) или отойдет к предкам -- неизвестно.
Не мальчишкой же Юмми его заменить. Хотя... По правде говоря, все колдуны
излишне строптивы, имеют вздорный нрав и ничуть не стесняются открыто
оспаривать мнение вождя. С каждым годом все труднее делать вид, что это не
раздражает. Может, и вправду, сделать колдуном мальчишку? Вроде толковый, а
главное, скромник, такой поначалу будет послушен не менее Ер-Нана... И ведь с
первой попытки открыл Дверь!.. Или дурак Ер-Нан лучше? Жена -- это все знают --
его поколачивает, а какой вес битый колдун может иметь на совете племени? Много
ли его слово добавит к слову вождя? С другой стороны, жена, которую он боится
до дрожи в поджилках, столь же глупа и, главное, падка на подарки, а значит,
держать кудесника в повиновении будет стоить вождю каких-нибудь побрякушек...
прилюдно коснувшись его лба и передав тайную силу, но и вовремя сказанное слово
вождя имеет свой вес. А разве не бывало прежде, что чародей умирал, не успев
передать силу, и ко лбу нового колдуна, назначенного вождем по совету
старейшин, прикладывалась рука мертвеца?
Дом вождя, построенный на краю селения и несколько наособицу, был выше других,