Чтение 24–й страницы книги ~Скрут~

Я тебя... люблю...

Ему сделалось тошно от этой лжи, и, чтобы оправдать себя, он страстно
пожелал, чтобы это было правдой. Пусть на несколько часов - но пусть это будет
правдой, пусть он ее полюбит. "Святая Птица, услышь меня, отступника..."

Со стороны казалось, что подвыпивший парень волочет на сеновал вдребезги
пьяную женщину, у той уже и ноги не ходят, только колышется юбка до земли...

- Какой ты дурак, - сказала она, опуская веки. - Какой ты дурень, какой
немыслимый дурак... Эх, ты...

- Не бойся, - бормотал он, как заведенный. - Я увезу тебя... Не бойся...
ты не будешь просить милостыню... Не бойся... Я... люблю...

Под кофтой ее были странно упругие груди. Он прижимал ее к себе и ничего,
кроме страха, не чувствовал. Временами ему казалось, что он несет чужого,
украденного ребенка,- а потом он покрывался потом, вообразив в своих руках
демона-уродца, из тех, которые подменяют новорожденных младенцев. Она дышала
сквозь зубы, тяжело - и он пугался, что причинил ей боль, и пытался взять как
можно мягче, бережнее.

Звезда Хота смотрела с издевкой, как бы вопрошая: дальше-то что?..

Он вспоминал старикашку с шарфом на голове, опрокинутую в пыль жестянку- и
ступал увереннее, тверже, как человек, совершающий доброе дело.

- Здесь муравейник, - сказала Тиар тихо. Он встрепенулся и поспешил
перетащить ее в другое место. Вместе с курткой, на которую уложил ее; каменная
дорога хранила тепло дня, а в траве на обочине верещали цикады.

- Чем это пахнет? - спросила Тиар. - Это полынь, нет?

Игар потянул носом. Он ничего не чувствовал- разве что запах разогретой
солнцем пыли...

- Скоро лето закончится, - сказала Тиар, и Игар вздрогнул, тут же отыскав
среди миллионов звезд звезду Хота.

- Это полынь, - Игар почувствовал, как Тиар улыбается в темноте. -- И еще
эти... такие синие с черным, их еще зовут "кротовы глазки"... У нас перед
воротами росло их... три. Потом на один наступили... Игар молчал, глядя на свои
небесные часы. Где-то там, под сенью паутины, на них точно так же смотрит
Илаза.

- Знаешь, - Тиар снова улыбнулась. - Один и тот же шмель прилетал все
лето... С такой бандитской мордой, с черными усами, как щеточки... В рыжем
кафтанчике. Он узнавал меня, это совершенно точно... Такая своенравная
маленькая тварь. Наработавшись, иногда залезал ко мне в волосы. Не тогда, когда
я просила, а когда было угодно ему... Ты странный парень, Игар.

Игар молчал. Тиар счастливо засмеялась в темноте:

- Тут, наверное, за городом... полным-полно шмелей. Когда день. Когда
солнце... Я бы хотела увидеть здесь солнце, Игар. Дождемся рассвета?

Игар кивнул, тут же осознал свою ошибку - темно ведь - и хрипло
подтвердил:

- Да.

Тиар, кажется, повернула голову. Он почувствовал, как его щеки касается
струйка воздуха - так она дотягивалась до него дыханием; от этого ласкового
прикосновения волосы зашевелились у него на голове.

- Игар, - сказала она тихо. - Не мучайся. Я все понимаю... Ты... В балаган
ты меня не продашь, это я знаю точно.

- В балаган? - переспросил он ошарашенно.

- Конечно, - казалось, она потешается над его замешательством. - Меня два
раза выкрадывали... В балаган. Им для представления уродцы нужны, калеки
всякие... Они, говорят, специально детей выкрадывают и уродуют, публике на
потеху... Только верить неохота. Неохота верить в такое, да, Игар?

"Можно не верить,- подумал Игар угрюмо.- Но ничего не изменится... А
можно, наоборот, верить, что Святая Птица возьмет тебя в свой чертог и там у
тебя будут руки, ноги и море любви... И ничего, опять же, не изме..."

- В балаган ты меня не продашь, - раздумчиво продолжала Тиар. - Но... то,
что ты мне сказал... там... Это тоже неправда. И я... дура, Игар. Надо было мне
все-таки кричать, звать на помощь...

- Ты меня боишься?- спросил он возмущенно. Молчание; длинная струйка
воздуха, дотянувшаяся до его щеки:

- ТЫ меня боишься. А не боишься - так испугаешься... Потому что ты,
дурачок, не представляешь себе... ЧТО ты взял сейчас на свои плечи...

- Тиар, - сказал он так убедительно, как только мог.- Ты добрая, ты
мудрая... Ну почему бы... я не могу тебя... полюбить? Почему ты не веришь?

Некоторое время длилось молчание, и цикады по обеим сторонам дороги лезли
из кожи вон.

- Я бы хотела поверить, - сказала она глухо. - Ты, мальчишка... как бы я
хотела. Как бы хотела... Не будь... слишком уж жестоким. Маленькую жестокость
можно искупить... Хоть бы и этой полынью. Но если ты пойдешь дальше... Я боюсь,
Игар.

Ему захотелось бежать куда глаза глядят, но он остался на месте. И лица
его не видел никто, потому что до рассвета оставалось еще несколько часов.

- Это мышь?- спросила Тиар шепотом. Игар поднял голову:

- А?..

- Мышь, - сообщила Тиар почти с нежностью. - Возится... в траве. Жаль, не
видно... Игар. Их зовут Мет и Пач; они найдут нас. Мне бы не хотелось... чтобы
тебя изувечили.

- Я сам кого угодно изувечу! - выкрикнул он, стараясь прикрыть
запальчивостью собственные тоску и неуверенность. - А эти... эти... сволочи...

- Дурак, - сказала она устало. - Ты все еще не понимаешь. Они подобрали
меня, выходили, и... Как братья. Деньги им нужны, чтобы меня же прокормить... И
очень часто нужно платить аптекарю. Понимаешь?.. Не понимаешь. Усади меня.

Он боялся теперь ее трогать. После того, как нес на руках. Очень странное
сочетание - живой красивой женщины и уродливого обрубка.

Мышь шелестела теперь уже явственно - даже Игар слышал. Ему показалось,
что в какой-то момент он и увидел серое создание, пересекающее белую от пыли
дорогу.

Тиар усмехнулась:

- Ты здоров... Молодой. С руками и ногами. Но ты мечешься, как... эта
мышка. Только мышка счастливее - она в ладу с собой... И я - как мышка. Когда
наступили на третий цветок, я... плакала, конечно. Но два ведь остались!.. И
шмелю по-прежнему есть куда прилетать... А Мет и Пач бились насмерть с хозяином
одного балагана, его звали... не помню. Прозвище было - Человек-Мартышка. И они
боятся... за меня. Понимаешь?... Нет. И я тебя не понимаю... Ты умеешь болеть
чужой болью... Ты не желаешь мне зла, но все-таки врешь. И врешь жестоко...
Почему?..

Она не требовала ответов на свои вопросы, она говорила как бы сама с
собой, - однако звезды на небе гасли, и проступали силуэты деревьев, и Игар мог
уже разглядеть ее лицо.

Плохо соображая, что творит, он взял ее голову в свои ладони и прикоснулся
губами к ее сухому рту. Она попыталась вывернуться; он впился в нее с настоящей
страстью. С жадностью, порожденной раскаянием и благодарностью.

Она не ответила на его поцелуй. Она замерла в ужасе, и губы ее были
покорны, а сердце заколотилось так, что на тонкой обнаженной шее едва не
лопнула жилка.

Цикады одна за другой смолкли.

Наконец, Тиар запрокинула голову, пытаясь высвободиться; не отрываясь от
ее губ, Игар поднял глаза - и отшатнулся, потому что по щекам женщины двумя
дорожками катились слезы.

Над их головами разгоралось небо. Небо изменялось. Небо маялось, меняя
краски, наливаясь светом, как та жемчужина, которую Игар видел на ярмарке,
давным-давно, еще до того, как попасть в скит. И подумал тогда, что небо тоже
круглое, как жемчужина, как луна или солнце, только гораздо, гораздо больше...

Он стоял перед ней на коленях. Даже на коленях он был намного выше - но
ему казалось, что он смотрит на Тиар снизу вверх.

- Прости, - сказал он шепотом. - Я должен был найти женщину. Это ты, Тиар.
Это ты; я должен... увезти тебя. Если нет - другая женщина умрет, а она моя
жена... нас сочетал Алтарь, Тиар. Я... не врал, я... полюбил тебя, как...
прости меня. Ради любви... Ради человека... Ради Илазы. Для нее я... сделаю
это. А для тебя я сделаю что угодно и прямо сейчас. Хочешь? Любое желание. Ну,
хочешь?!

Тиар молчала.

Может быть, нечто подобное виделось ей во сне. Может быть, она мечтала и
боялась верить. Может быть, из всей Игаровой тирады она поняла только последние
его слова и содержащийся в них призыв; а может быть, наоборот. Может быть, она
видела его насквозь, и в его искреннем... почти искреннем порыве ей виделась
торговля. Обмен... Мера за меру.

А потом в ее глазах мелькнуло еще что-то, и он вдруг испугался. Она
заперта, как в ловушке, в беспомощном теле; телу свойственны потребности, в том
числе низменные, и...

Будто только сейчас прозрев, он понял, что она имела в виду, говоря о
ноше, которую он принял на себя. Может быть, сейчас, когда он так патетически
обещает ей исполнение желаний... Она всего лишь хочет попросить его... о помощи
в самой обыкновенной нужде?..

Она поймала его панический взгляд. Бледно улыбнулась:

- Сейчас солнце встанет. Сейчас...

Высоко в разгорающемся небе кувыркалась, взлетала и падала маленькая
черная птица.

Игар только сейчас почувствовал, как пропиталась росой трава. И он сам, и
куртка, на которой сидела Тиар, и ее широкая юбка, разметавшаяся по земле.

- Я так давно не видела, - сказала Тиар шепотом. - Посмотри и ты.

На горизонте, там, где желто-зеленое соприкасалось с серо-голубым,
вспыхнула искра. Маленькая птица в зените разразилась трелью, как гимном.

Вся степь, лежащая к востоку, в долю секунды покрылась цветными, победно
пылающими огнями. Каждая капля росы превратилась в яркую, глубокую звезду, в
маленькое синее-желто-зеленое, густо-фиолетовое, рубиново-красное солнце, не
уступающее величием тому единственному, грузно вылезающему из-за горизонта. На
короткий миг восхода светило щедро сыпануло драгоценным камнем, вывалило пред
глаза земным скаредам все богатства мира, все богатства, которых им никогда