Чтение 24–й страницы книги ~Империя зла~

Наконец Багнюк обратил внимание на пистолет. С пренебрежительным любопытством взвесил на ладони:

- Легковат... Что за тип, не пойму.

- Зажигалка, - объяснил я.

Он покачал головой, глаза были подозрительными:

- Я такие басни слышал. Велика для зажигалки.

Я кивнул, ничуть не обидевшись:

- Это ж не импортная штучка, а наши умельцы пытаются конкурировать с Западом. Как могут. Оставьте ее себе.

Он поглядел со всех сторон, направил в стену, нажал курок. Из дула выметнулось беззвучный огонек, затрепетал. Багнюк оглядел с любопытством, задул, снова долго вертел, наконец, осведомился с раздражением:

- А где переключатель?

Я не понял, вскинул брови:

- Какой переключатель?

- Ну, чтобы стрелять. На одном режиме это зажигалка, на другом - боевой пистолет.

Я засмеялся, но с горькой ноткой за нашу отечественную промышленность:

- Я ж говорю, каждый зарабатывает как может. А вид у нее таков, что сойдет и за настоящий. Могут покупать подростки, которым настоящее оружие все-таки не продадут... Как это мерзко, как это мерзко!

Он подумал, кивнул:

- Сволочи. Если с такой вот штукой вечером встретят мою жену, то она тут же отдаст и сумку, и туфли снимет! Да и любой ларек ограбить раз плюнуть. Я бы этих проклятых кооператоров под суд за такие изделия народных умельцев!..

Второй офицер, который Васильев, поинтересовался лениво:

- На каком основании?

- За развращение народа, - рявкнул он люто. - За подстрекательство к грабежам!.. Черт, да видно же на чем они зарабатывают! И не как зажигалку продают, это так, для отвода глаз, а для сопляков, чтобы чувствовали себя крутыми! Чтобы народ пугали да торгующих старушек грабили!

Он злился, глаза сверкали, в раздражении заходил взад-вперед. Васильев взял пистолет, в задумчивости пощелкал, огонек то появлялся, то исчезал, тоже безуспешно попробовал отыскать скрытый предохранитель, но весь пистолет выглядел отлитым из цельного куска металла.

- Еще им можно по рылу, - определил он знающе. - Смотри, на рукояти какой выступ? У меня в детстве такой кастет был.

Глаза Багнюка с отвращением скользнули по игрушке, что выглядела все опаснее:

- Верно. Но не придерешься при наших гребаных законах! Я помню, когда вошли в моду нунчаки, мы с ними гордо расхаживали по Киеву, заткнув за пояс! Менты видели, но сделать ничего не могли. Перочинный нож в кармане - уже статья, в нунчака - всего лишь инструмент для развития гибкости кисти. Лет десять прошло, сколько голов мы разбили этими нунчаками, пока наше законодательство начало шевелиться...

- Да, по-моему, так эти статьи и не приняли.

Багнюк отмахнулся:

- Не знаю. Я к тому времени уже вышел из возраста нунчак. Да, мерзкая штука.

- Оставьте себе, - предложил я снова в жалкой попытке как-то подольститься. - А то таскать тяжело, и отказаться неловко: все-таки подарок. Не взять, вроде бы отечественную промышленность не уважаю.

Он буркнул:

- Нет уж, оставьте себе. Надо быть патриотом. Да и мой шеф скажет, что я отнял. Вы ж не подтвердите, что подарили?

Я признался:

- Не подтвердю. Иначе я себя поставлю в очень неловкое положение.

- Ну вот...

Стелла присела за комп, длинные красивые пальцы запорхали по клавишам. Экран ламповый, даже под таким углом я видел четко как проявилась заставка с двухглавым орлом, курсор пополз по скринам, а когда там появились песочные часики, американец покровительственно улыбнулся, явно сравнивая скорость их модемов с нашими, плюс наши ленинские линии...

Багнюк переговорил с кем-то по мобильному, кивнул, будто его могли увидеть, и еще не спрятав телефон, повернулся ко мне:

- Говорите быстро. Собирался ли Кречет что-то подписать еще, кроме согласования цен на нефть?

Я ответил с достоинством испуганного человека:

- Я не президент. Я знаю о некоторых решениях, к разработке которых сам в некоторой мере причастен, некоторые, так сказать, с моей подачи...

Он перекосился в гневе, рыкнул, я тут же съежился от гнева этого большого человека в военной форме и с блестящими погонами.

- У нас нет времени! Быстро! Говорите!..

У меня крупно тряслись руки, прыгали губы, я пролепетал в панике, все еще пытаясь удержать остатки достоинства:

- Вы не смеете...

- Смеем, - заверил он. - Смеем!

Он явно с трудом удержался от жажды ударить кулаком о стол, вгоняя в еще больший страх кабинетного червяка, но я мог вовсе плюхнуться в обморок, или оцепенеть, ничего не соображая, не воспринимая, подобно жукам, что цепенеют при виде опасности.

Голдсмит сказал с отвращением, но голос старался держать сочувствующим:

- Может быть, вам водички?

- Д-да... - пролепетал я. - Да. Или сигаретку...

Багнюк кивнул десантнику на дверь, тот мигом вскочил и выскочил, а сам вытащил пачку "Мальборо", бросил одну в рот, нехотя протянул Голдсмиту, тот выудил, и, только тогда с некоторым колебанием, протянул мне:

- Я послал за водой. Но если хотите сигарету...

- Не мешало бы, - ответил я с нотками благодарности в голосе. - Это как чашечка горячего кофе...

Они видели, что я, уже смирившись с положением, начинаю понемногу заискивать, поддерживая разговор, стараясь не уронить чересчур сильно свое достоинство ученого с мировым именем и советника президента.

Когда он протянул мне пачку, я выудил сигарету дрожащей рукой, вздохнул с облегчением, как наркоман, который в начале ломки вкатил себе двойную дозу, протянул руку к пистолету. Их глаза сразу стали профессионально настороженными. Голдсмит даже положил ладонь на торчащую рукоять своего стреляющего железа, острые зрачки не отрывались от моего лица.

Я неумело взял пистолет, четыре пары глаз цепко следили за моими профессорскими пальцами. Я понимал, что если я сделаю хоть одно подозрительное движение, которое можно расценить как будто я снимаю с тайного предохранителя или переключаю с безобидной зажигалки на смертоносные пули, то, как бы они ни расслабились, как бы ни поверили в мою трусость и беспомощность ученого мирового класса, меня настигнет пуля раньше, чем сдвину ствол в нужную сторону.

Глаза княжны расширились, рот округлился. Она в ужасе смотрела в мое лицо, щеки побледнели, ее аристократическая красота стала утонченнее, а голубые жилки на висках напоминали, что там течет голубая кровь.

Мою руку тряхнуло, уши заложило от грохота, я тут же перевел пистолет на Багнюка, дважды нажал курок. Кисть болезненно выворачивало при каждом выстреле. В плече заныло, а когда голова Багнюка тоже окрасилась красным, я, двигаясь как можно быстрее, перевел пистолет на десантника, но тот уже в длинном прыжке оказался за столом. Я успел увидеть исчезающие ноги, повел стволом в то место, где должны быть голова и верхняя часть туловища, трижды нажал курок.

После грохота выстрелов наступила оглушающая тишина. Стелла сидела, замерев, ее огромные глаза не оставляли моего лица. Не думаю, что оно было страшным, все-таки я ученый мирового класса, но явно не осталось таким, как минуту тому.

Голдсмит лежал на полу, под его головой растекалась красная лужа, а Багнюк остался в кресле. Во лбу чернела дыра, которую закупоривало темным угольком, похожим на шлак от антрацита.

Я держал пистолет перед собой, есть еще четыре патрона. То, что десантник захрипел, и даже то, что я наверняка всадил в него через обивку тонкого стола все три пули, еще не значит, что он мертв. Это в кино гад падает мертвым, едва выстрелят в его сторону, но на самом деле даже с простреленным сердцем человек может выжить и, хуже того, может не только драться, но и удавить голыми руками, если вот такой бык, а противник... не бык, скажем так.

Сперва показались ноги в тяжелых ботинках, я удержался от соблазна выстрелить в коленную чашечку: если прикидывается, то дернется, сделал еще шажок, и быстро сунул пистолет в карман, ибо его голова была разбита пулей совсем не так аккуратно, как у Голдсмита. Впрочем, пистолет-пулемет достать уже успел, палец застыл на курке!

Все это длилось считанные секунды. Хоть и звуконепроницаемый подвал, но вот-вот вернется четвертый, что ходил за стаканом воды. Я скользнул взглядом по красной луже в кресле под Багнюком, быстро подхватил его автомат. Тяжелый какой! Бегом вернулся к Голдсмиту и десантнику, подобрал их автоматические пистолеты, если эти чудовища можно назвать пистолетами, подмигнул княжне и бросился к двери.

Пришлось переступить через Голдсмита, его невидящие глаза уставились на меня с немым изумлением. Я буркнул:

- Каков советник, таков и президент.

Княжна наконец пошевелилась, ее побелевшие губы задвигались:

- Мерзавец... какой мерзавец...

- Спасибо, - буркнул я.

- За что?

- Что смолчала. Ты же знала, я не курю.

- Я не знала, - ответила она с отвращением. - От тебя тогда так мерзко пахло, что я не могла разобрать...

- Это когда? - спросил я нагло.

Она начала морщить свой аристократический нос, но я вцепился взглядом в голых красоток на экране дисплея, раздеваются лихо, трясут выменем с оттопыренными дойками. За спиной возмущенно фыркнула княжна, но я уже жадно бросился к компу, мазнул по клаве, скринсэйвер исчез, с готовностью выскочили окошки броузера.

- Нашел время, - прошипело за моей спиной разъяренное, - дурень похотливый...

Краем глазом я видел ее изысканную фигуру, вымя тоже в форме, массажи да всякое такое, вот и дойки торчат так, что едва не прорывают ткань, но пальцы мои уже судорожно бегали по клаве. Старье, а не броузер, как с таким работают, я и то вчера скачал новую версию, правда - бету, но работающую, быстро набрал команду, вышел на ICQ одного моего корреспондента, торопливо напечатал только одно слово: "Воздух!", энтерякнул, ухватил пистолет, ибо за дверью уже слышались шаги отягощенного университетским образованием.

Я отодвинулся в сторону, дверь распахнулась, и в тот же миг мой палец торопливо влип в курок. Пистолет в моей руке был на уровне его пояса, чуть выше, там вроде бы печень, человек умирает от болевого шока сразу, но пока я давил курок, десантник успел увидеть трупы в комнаты и перевернутый стул, выронил поднос с прозрачным стаканом, молниеносно выхватил пистолет, успев прыгнуть в кувырке вперед, дабы сбить невидимого убийцу с прицела.

Первая пуля ударила его в бок, вторая достала в спину. Он с грохотом обрушился на середину комнаты. Колени подломились, он завалился на бок. Стелла тихонько вскрикнула. Мне почудилась жалость в ее голосе, сказал резко:

- Если не нашел работы инженером, мог пойти токарем!

Я собрал рожки в сумку, забросил на плечо. Тяжеловато для человека, который давно уже ничего не поднимал тяжелее дискеты. С автоматом в руках я начал приближаться к двери, откуда появились Иванов и бравый десантник со стаканом воды.

Стелла сказала в спину непонимающе:

- Это вниз.

- Да неужели? - удивился я.

- Дурак.

- К тому же не дворянин, -согласился я. - Чернь!.. Как там у вашего предка Пушкина: "Умолкни, чернь неправославная..."

Дверь подалась без скрипа, я ожидал увидеть длинный коридор, ведущий в темные и мрачные подземелья, но широкая лесенка вела всего лишь во второй зал, пошире и ярче освещенный, чем этот. Там стол блестел коричневым деревом размером с огород, компы, экраны, под стенами силовые установки, но мебель дорогая и изысканная.

- Кремлевские тайны, - пробормотал я. - Ладно, в другой раз...

Так же без скрипа дверь закрылась. Я подтащил стул, подпер под ручку. Между лопаток чувствовал острый взгляд княгини, потому старался не пыхтеть, а когда закончил подбивать спинку под ручку, разогнулся с легкостью шестнадцатилетнего.

- Тебя убьют, дурак, - сказала она негромко.

- Не исключено, - пробормотал я.

Торопливо метнулся через весь зал к той двери, откуда меня ввели, как в этот момент прогремел мощный голос из громкоговорителя:

- Никольский! Вы с ума сошли!.. Весь город уже наш!.. Страна наша!.. На что вы надеетесь? В какую норку юркнете?

Я прошипел замучено:

- Но мир еще не весь ваш...

Подобрав чужой автомат, я направил ствол в сторону изящной белой коробочки под потолком, палец попал в отверстие скобы. Спусковой крючок подался легко, послушно, с готовностью языческого бойца, слепо преданного могучему вождю.

Руки тряхнуло, короткий грохот, в стене взвился дымок, полетели куски облицовки. На том месте, где был громкоговоритель, появилась безобразная дыра с салатную тарелку размером. Я, в самом деле, чувствовал себя могучим вождем, который властен над жизнью и смертью.

Стелла странно посмотрела:

- У тебя другое лицо...

- Я оборотень, - согласился я.

Ее плечи зябко передернулись:

- Когда в ваших руках оружие, все вы... Подумать только, этот человек уверял, что он - академик!.. Такой наглой брехни свет не видел.

- Не слышал, - поправил я автоматически.

- Что? - не поняла она. - Господи, зануда с автоматом, - что может быть страшнее?

- Бога нет, - сообщил я и поднялся, стараясь громким голосом заглушить звучный хруст в коленных чашечках. - Есть люди с автоматами.

Она спросила резко:

- Но на что ты, в самом деле, надеешься?

- На себя.

- Что? - не поняла она. - Ты - против всей мощи... против всей армии Штатов?

- Да, - ответил я. - Я - против всей мощи.

Сердце колотилось сильно, боль затихла, совсем ушла, а в теле было лихорадочное возбуждение, странный истерический восторг. Я чувствовал, что в самом деле иду на верную смерть, ибо Кремль уже захвачен, Москва в руках заговорщиков, но меня как жабу раздувало нелепой гордостью, я видел в глазах княжны, что плечи мои стали шире, грудь выдвинулась, как у петуха. Да и голос мой звучал как боевой рог, когда вызывают на поединок конных рыцарей.

- Дурак, - произнесла она внятно.

- Эх ты, - ответил я беззлобно, - какая ты княжна? Так, кухарка.

Обыскав десантников, я снял с одного две гранаты, что-то жутковатое, не лимонки, поискал кольца, ага, вот они. Не раздумывая, рванул за одно, колечко осталось на моем пальце, подбежал к двери, распахнул и швырнул в щель.

Я не успел ухватить вторую, как там шарахнул взрыв похожий на подземный ядерный толчок. Стены затряслись, послышался долгий скрежещущий треск. Понимая, что вторая граната уже ни к чему, но не в силах остановиться, я сдернул чеку, швырнул, снова отпрыгнул за косяк. В зале громыхнуло так, словно я взорвал авианосец.

Дверь с треском вылетела вместе с дверной рамой. Я проводил взглядом, как все это грохнулось на середину комнаты, ломая стол. Повезло, что додумался отступить за стену, раздавило бы как комара, дверь толще шлюза в подводной лодке, сразу вступил в разгромленное помещение, автомат в полной готовности, палец на крючке, и пусть только хоть что-то шелохнется...

С потолка сыпалась каменная крошка, медленно кружились, опускаясь, клочья бумаг. На полу и на столах лежали... Я поспешно отвел взгляд, даже меня эти окровавленные куски мяса вгоняют в холодную дрожь, хотя и знаю, что человек из такого же мяса, как и корова. Если разделать и положить на прилавок, хрен кто отличит.

С ящиков взрывом снесло крышки. Один разворотило вовсе, деревянные планки торчали, ощерившись белыми зубами изломов. На пол вывалились странные такие многоствольные пулеметы - не пулеметы, очень странное оружие, похожее я видел только на одном из сайтов Интернета, даже читал о нем. но как это оказалось здесь...

Глава 44

Княжна как привидение двигалась сзади, тихая и неслышная. Брешет, конечно, не хочет признаваться, что все поняла еще тогда. Я видел по ее глазам, догадалась, когда я протянул руку за сигаретой. Но почему-то смолчала, не предостерегла тех, союзников.

- Что морщишь нос? - спросил я шепотом.

- Дурно пахнет. От тебя.

- Это крепкий мужской пот, - пояснил я. - Который добавляют в лучшие мужские духи, чтобы от тех... ну, разных, кто душится, хотя бы пахло мужчинами.

- Ах, да, настоящими, - сказала она с издевкой.

- Видишь, как тебе повезло? - спросил я.

Но и после этого оскорбления она не отстала, прошептала:

- Но почему пистолет у них не стрелял?

- Дикари, - объяснил я с презрением. - Ты же видишь, не отличают гиф от джипега! Им даже шнурки на туфлях завязывают.

Ее лицо стало напряженным, словно старалась припомнить коэффициент сжатия гифов, джипегов и мпэгов, но когда на харде шесть с половиной, на старом сказиве - три, да дэвэдэшник пишущий, то мне на самом деле плевать свысока на коэффициент сжатия, могу даже коробочку старых стомегабайтовых зипов раздарить от великой щедрости.

Я присел возле разбитого ящика, потрогал странное оружие, одновременно прислушиваясь к шумам из коридора. Там затопало, словно бежало трусцой с десяток крепких солдат в полной выкладке. Я покрепче сжал приклад калашникова, нажал на спуск.

Длинная очередь ушла в коридор, там был металлический визг, частое щелканье. Послышалась ругань, крики боли, стоны. Я понял, что в узком коридоре пули, помогая такому хреновому стрелку, рикошетят от металлических стен. Прислушался, грохот вроде бы стих, но на всякий случай снова выпустил такую же длинную очередь, стараясь не высовываться.

Княжна пряталась за моей спиной. Глаза ее были расширенными и испуганными, словно боялась меня больше, чем тех, кто сперва стреляет, потом спрашивает.

- Не боись, - процедил я сквозь зубы. - Не покусаю...

- Что?

- Хоть и сумасшедший, - пояснил я.

- Это видно!

Гранаты я заметил еще раньше, подобрал ближайшую, выдернул кольцо и, чувствуя, что делаю величайшую глупость, подержал некоторое время в ладони, отсчитывая секунды: слишком наслышался историй, как гранату перехватывают в полете и бросают обратно, где она и взрывается.

Княжна взвизгнула, это придало мне мужской смелости, я продлил миг еще на пару секунд, швырнул гранату, и в тот момент, когда мои пальцы мелькнули за краем открытого зева в коридор, оттуда прогремели выстрелы. Я услышал, как рядом просвистело, щеку обдало горячим воздухом, и в тот же миг там раздался страшный треск, усиленный замкнутым пространством металлической трубы.

Через несколько мгновений, во время которых я старался даже не думать, что там внутри трубы, в стене захрипело, послышался треск, а затем хриплый голос:

- Никольский... Никольский!.. Вы с ума сошли...

Я быстро пробежал взглядом вдоль стен на стыках с потолком. Волной взрыва телекамеры посворачивало, раздробило, а голос доносился из треснутой ажурной решетки освежителя воздуха.

Голос донесся громче:

- Никольский! Что за сумасшествие?.. Здесь двенадцать спецназовцев. И с десяток штатовских коммандос!.. Вас просто убьют!

Сейчас, подумал я мстительно, разбежался. Вот только в белые тапочки переобуюсь.

- Нам жизнь не дорога, - ответил я мрачно. - Я ж не какой-нибудь там современный князь... А вражьей милостью мы погнушаемся.

Из динамика обрадовано грянуло:

- Никольский, тебе обещаем жизнь, несмотря на все... бросай пистолет и выходи с поднятыми руками!

- Ладно, - ответил я, - брошу.

Из динамика послышалось недоверчивое:

- Точно?

- Бросаю, - ответил я мертвым голосом. - Тем более, что в нем только один патрон.

Я в самом деле взял со стола и бросил на пол какую-то железку. Надеюсь, не мину. Чувствительный микрофон явно поймал эти звуки. И на том конце проводов явно поверили, что я не оставлю последний патрон для себя, как оставляли наши отцы и деды, чтобы не попасть в позорный плен.

Княжна смотрела расширенными глазами. Я криво ухмыльнулся, поднял из ящика широкий ствол, ремень забросил на плечо.

- Что ты собираешься делать? - спросила она.

- Попрошу, чтобы ты вытащила у меня пистолет, - сказал я. - Поднеси вот к этой шторе и нажми курок.

Все еще глядя недоверчиво, она сунула руку ко мне в карман. Я чувствовал ее быстрые ищущие пальцы, затем в кармане стало легче, тонкие пальцы княжны сжимали рукоять пистолета.