стада, от ленивого ограждает. Но здесь... гм... не знаю. Может быть,
помогает и чужакам? Те не убивают его зверей, а лишь перегоняют на другое
место. А вдруг там трава лучше? Вдруг здесь люди служат зверям? Зверью
Велеса?
красным огнем. -- Жрать надо всем, даже богам... Ребята, не зря мы вышли
из Леса?
только вышли -- сразу страсти!
донес мощный запах мочи, нечистот. В разрывах между массами животных
виднелись странные повозки, запряженные такими же могучими зверями.
Повозки были не на полозьях, а на четырех круглых штуках, что не
волочились, а вращались, и повозки двигались с непривычной для невров
легкостью. На повозках стояли шалаши из невыделанных шкур. Солнце палило,
края шкур были завернуты трубочками, как скрученные гусеницами, ветер
продувал эти шалаши насквозь. На повозках сидели и лежали женщины, дети.
Лица у всех плоские, желтые, с узкими глазами, а вздутые скулы занимали
половину лица. Дети и на повозках орали, дрались, плевались. Один
мальчишка на глазах у невров расквасил противнику нос, схватил за волосы,
бил лицом о край деревянной повозки. Кровь заливала второму мальчишке
лицо, губы его были разбиты, но он не плакал, не просил. Взрослые смотрели
спокойно, не вмешивались.
быть, это не люди, но и не боги. Боги такие не бывают.
прозвучала угроза, -- то и у них, как видим, льется кровь!
Остальные мелькали в разрывах облака пыли, оттуда слышался надсадный
угрожающий рев. Проносящиеся мимо всадники хлестали своих огромных зверей
плетьми, орали, свистели, улюлюкали, будто то были не могучие создания
Велеса, а живые горы мяса.
пыли, а воздух был плотный, колыхался тяжелыми волнами. Рядом с Таргитаем
шумно дрожал Олег, его пальцы до половины вонзились в твердую землю.
осталась позади. Из нее выпрыгнули два низкорослых мужика в серых кожаных
куртках, сняли третьего -- старого, сгорбленного, с белой головой. Старик
обнял их по очереди, поцеловал, потом расцеловал двух детишек, что прыгали
и радостно визжали на повозке. Один из мужиков вытащил откуда-то длинную
блестящую полоску, похожую на длинное тонкое лезвие секиры. Старик
медленно опустился на колени, нагнул голову. Мужик широко размахнулся, с
силой ударил блестящей полосой по шее старика.
кровь, а обезглавленное туловище медленно повалилось набок. Мужик быстро
вытер полоску о мертвого, запрыгнул в повозку вслед за другим, а женщина,
что держала в руках поводья, сразу истошно завизжала на зверей, огрела
длинным бичом по широким спинам.
скакали загонщики, с гиком и диким свистом нещадно хлестали отставших
коров и зверо-туров. Никто даже не глянул на лежащего в луже крови
старика.
Солнце уже опускалось за виднокрай, прогибая кордон, зажигая все вокруг
себя багровым огнем. А когда стадо появилось, напомнил себе Таргитай в
страхе, солнце стояло над головой!
спокойным, хотя брови грозно нависали черными дугами, а глаза беспокойно
блестели.
ждут большие неприятности. А что речет твое ведовство?
кулак. Лицо волхва было в желто-серых разводах. Таргитай провел рукой по
своему лицу, но ничего не изменилось -- рука была мокрая от пота и грязи.
говорит, что нас ждут даже очень большие неприятности. Это дикий народ
Степи!
Боромира, ни у Огневита. Они пересказывали, что слыхали от
предшественников, те в самом деле когда-то читали древние книги ведунов.
Те так и назывались -- Веды, но все остальные волхвы только пересказывали
древние знания, в каждом поколении что-то забывая или перевирая. Но если в
Ведах сказано и об этой страшной Поляне, то невры, выходит, здесь бывали?
песка в Степи, как капель воды в реке... Он уничтожает всех, кого видит.
Вон там лежит прародитель, его зарезали свои же дети! Здесь все еще
уничтожают престарелых родителей, увечных детей и больных друзей, как
делали некогда и мы...
книгах.
могилу... если отыщешь. А этот народ все еще дик, лют, свиреп. Страдания
других ему в радость. Он изощряется в пытках, жестоких казнях. Он не знает
милосердия, а лютость у него -- вместо доблести. Мрак, нам лучше
вернуться!
облако поднималось до небес. Доносился глухой рев, кровь холодела в жилах.
но здесь не выжить. Те невры, которых изгоняли, здесь погибали наверняка
сразу.
навьи, звери, неведомые чудища...
изгои. Наверняка! Но как здесь можно выжить, не представляю.
рискованно, но все-таки любой Лес роднее, чем эта голая жуть, где носятся
свирепые звери и свирепые люди. Надо вернуться в Лес!
ворона уже тяжело падали на обезглавленный труп. Один принялся долбить
глаза, довольно каркая, поднимая кверху блестящий, как камень,
окровавленный клюв, другой неторопливо бродил по животу, примеривался.
покрикивал, но голос оборотня подрагивал. Впервые он смотрел не под ноги.
тяжело сползало по небесному своду к краю земли. По пути поджигало облака,
те горели темно-багровым огнем, словно пылающий от молоньи березовый лес.
Вскоре вся западная часть неба была залита горячей дымящейся кровью.
Полнеба, полмира были багровыми, и этот багровый отсвет падал на землю,
травы, коней и даже на лица невров.
за Мраком потрясенный, оглушенный страшной и немыслимой красотой.
Запекшиеся губы не шевелились. Олег невольно приотстал, прикрываясь не
знающим страха Таргитаем и могучим Мраком.
подернутые пеплом. Слева на небесном куполе проявилась бледная скибка,
похожая на половинку недозревшего желудя. Она постепенно наливалась
оранжевым светом, начала блистать грозно и пугающе. Мрак старался смотреть
прямо перед собой, но Олег невольно вскидывал голову, всякий раз
вздрагивал и пугливо втягивал голову в плечи, словно уже видел занесенную
над собой дубину.
страшно выгнулся небесный свод, сплошь усеянный мириадами ярких холодных
звезд.
готовностью наносили еще, и уже возле знакомого родного костра они
сгрудились, прижались плечами друг к другу, смотрели в пляшущее пламя,
боясь пошевелиться или поднять головы.
срывался то на писк, то на хриплый шепот:
это шляпки серебряных гвоздей...? Или примерзшие льдинки?
ближе, пока не начали потрескивать волосы на бровях. Мрак медлительно
поворачивал на углях ломти мяса, довольно хмыкал, но чуткое ухо волхва
ловило нотки сильнейшего беспокойства. Это не родной Лес, где оборотню все
знакомо.