- Так ведь мы не дети малые- возразил Гаврила- Повзрослели- поумнели. Придется
самим выбирать, что лучше. Не гоже все время в детской рубашонке бегать.
Гавриле было хорошо. Он чувствовал себя большим и мудрым и не важно, что
говорил о не своими словами. Слова были чужие, но Исина заключенная в них была
его Истиной. Он понимал то, о чем говорил и верил в это.
- А я думаю не в людях дело. Просто одни Боги по земле ходят. А другие, кто
поумнее, на месте сидят- сказал вдруг Исин. Ни Избор, ни Гаврила его в спор не
звали. Но хазарин посчитал, что и он должен сказать свое слово. Гаврила смотрел
на него с удивлением, как на заговорившего таракана.
- Вот ваши боги все по земле шастают- туда, сюда, туда-сюда... А наши как
сидели на месте, так и сидят. Нечего им в других местах делать. Кто за чужим
ходит, тот своего не досчитается.
- Как же, как же... Вон к вам иудейский Бог забрел, да и стался. Потесниться
пришлось вашим-то Богам.
Исин покачал головой. Ехидная язвительность Гаврилы не произвела на хазарина
никакого впечатления.
- Не знаю. Я иудейского Бога не видел. Во дворце кагана он может быть и есть,
но я во дворец не ходок. А наши люди с нами остались.
- А какой твой Бог?- спросил Гаврила, готовый защищать Христа от кого угодно-
Ты же вроде иудей?
- Нет. А Богов у нас много -гордо сказал Исин- Есть Боги неба, ветра, рощ и
дорог...
- Боги дорог? - встрепенулся Гаврила. Он увидел в его словах возможность
посрамить одного язычника в глазах другого и ехидно сказал:
- Плохо иметь много Богов. Неразбериха получается...А вот если дороги
пересекаются, что тогда?
Он с улыбкой посмотрел на Избора, приглашая посмеяться над простодушным
хазарином., но тот в своей простоте даже не заметил ловушки.
- Много Богов- это хорошо. У нас для таких случаев есть Бог перекрестков.
Избор захохотал, а Гаврила довольно кисло улыбнулся.
- Ну главный-то Бог есть?
- Есть. Тенгри хан зовут. Сильный Бог. Бог земли и неба!
Костер, вспыхнув, озарил восторженное лицо хазарина. Оно было точно таким же,
как и у Гаврилы, когда он говорил о Христе. Ощутив это, Избор сразу потерял
интерес к спору. Каждый гнул свое.
- Да все одно..- махнул рукой он- Что не говори, каждый не Богу - себе служит.
Гаврила и Исин переглянулись.
- Я служу княжне- сказал хазарин- И нужно будет- умру за нее.
- И Богу служим и человеку... И земле своей - сказал Гаврила.
Ночь висела над ними немым свидетелем. Избору стало неуютно от этих слов,
словно он почувствовал себя меньше, чем были двое его собеседников и сказал.
- А я человек независимый. Я в наших Богов верю, а служу себе.
Гаврила помялся, но желание самому поставить точку в разговоре дернуло его за
язык.
- Тогда мы действительно разные. Ты- наемник. Я- человек.
Избор закинув руки за голову, смотрел в небо. Облака неслись, словно
вспугнутые птицы, заставляя звезды подмигивать человеку. Беспокойство
разбудившее его не прошло вместе со сном, а осталось в душе словно боль от
пореза. В голове у него не было никаких мыслей. Он не думал ни о чем и не хотел
ничего. Просто лежал на спине, впуская в себя правду огромного неба. Постепенно
его тоска стала чем-то, о чем можно было думать. Он еще не мог выразить ее
словом, но мысли в голове складывались в ощущение страха.
Потемки в его душе стали ночью. Теперь перед небом и звездами он мог
признаться себе, что это был страх. Не обыкновенный- тот страх был привычной
частью его жизни, а глубокий как омут и черный как ночь в пещере ужас. Он был
так велик, что Избор даже не испытывал стыда- стыд утонул в нем весь, без
остатка и без надежды когда-либо выплыть на поверхность.
Избор заставил себя повернуть голову. Добрый Шкелет, как напоминание о том,
что произошло в пещере, сидел между Гы и княжной. Избора передернуло. Сквозь
грудную клетку, сквозь белые кости, торчали ветки куста. Было так тихо, словно
все вокруг тоже замерло от ужаса. Душа Избора сбилась в комочек и забилась около
горла. Ужас пеленал его, но в нем росло убеждение, что прямо сейчас, сию же
минуту он получит облегчение и узнает что нужно делать.
- Зачем мне это? - подумал он, и не смог ответить себе.- Золото, власть...
Стоит ли оно того, что бы так терзать душу?
Он посмотрел на княжну. В темноте она показалась ему старой и страшной. Да.
Исин был прав. Все это из-за нее.
Со стороны это конечно выглядело забавным - княжна, дурак, в одночасье ставший
волшебником, скелет... Он попробовал смехом прогнать страх не смог. Холод,
ползущий откуда-то изнутри, сковал губы. Смешно... Но только со стороны и
издали... Оставаться среди них было глупостью и Избор понимал, что
расплачиваться за эту глупость придется ему самому.
В ночи треснула ветка, и вспугнутая мысль перескочила на другое. Он представил
себе Пинск. Нет не город, а дорогу к нему и страх всколыхнулся в нем с новой
силой.
Ему показалось, что на груди его устроилась большая серая жаба. Холод ее тела
леденил внутренности, сжимал сердце.
- Хватит- подумал он- Довольно.
И ему стало легче. Выход у него был. Нужно было просто бросить все и уйти.
Он поднялся, суетливо двигая руками. С каждым движением ему становилось все
легче и легче, словно Ужас оттого, что он двигался, крошился и ссыпался куда-то
в глубину.
- Да. Уйти- стучала в голове кровь.
- Уйти- всхлипывали легкие, втягивая в себя воздух.
- Уйти- ныло отбитое в пещере плечо.
Он сам не заметил, как очутился на краю поляны. Костер плескался среди травы,
манил его к себе огненными пальцами. Избор покачал головой.
- Уйти!
Он не чувствовал как сделал первые шаги прочь от поляны. Движение несло в себе
облегчение. Без оружия в руках и мешка за плечами он шел в темноту с улыбкой.
Она не была врагом, темнота. Там был покой и безопасность. Ветви расступались
перед ним. Он не помнил, сколько прошагал и не чувствовал времени. Ноги сами
вели его вперед и он не помнил о них, пока вновь не почувствовал душевную
тягомотину. Избор увидел огонь и повернул туда. Через двадцать шагов ноги вывели
его к костру, у которого лежал скелет. Рядом с ним лежали все остальные. Избор в
недоумении потоптался на месте, но в этот момент мутный вал ужаса снова поднялся
в нем и словно сухой лист погнал его прочь от костра. И все повторилось. В
третий раз он вышел к костру мокрый от росы. Небо на востоке уже светлело,
обещая погожий день. Что-то неодолимое заставляло его уходить от костра, и
что-то неумолимое возвращало его назад.
Добрый Шкелет по-прежнему висел на кустах, словно христианский святой на
кресте, а рядом с костром сидел Гаврила. Ужас последний раз попытался овладеть
его телом, но Гаврила окликнул его и прогнал морок.
- Что?- переспросил Избор, возвращаясь в этот мир.
- Молодец, ты, говорю- сказал Гаврила- Здорово ты нас охранял...
- Охранял? - Избор не понял, о чем говорит Гаврила.
- Ну да. Я как не проснусь- ты все кругами ходишь, кустами трещишь. Вот. Даже
цветов набрал!
Глаза у него были веселые, выспавшиеся. Он снял с плеча Избора кувшинку.
- Княжне? Ну да верно. Она цветы любит...
Избор внимательно смотрел на цветок. Откуда тот взялся? Тряхнул головой.
Гаврила понизил голос и покосился на Исина.
- И правильно. Я этому хазарину не доверяю. Какой из него караульщик? Раз свое
царство проспал- чужого не укараулишь.
Избор молчал. Ему нечего было сказать. Гаврила остановился.
- Ты чего?
Избор не ответил. Ночного ужаса в душе уже не было, и он сам не знал чего это
он.
Глава 16
Боярин вошел не сразу. Он остановился в дверях, словно взвешивал стоит ли
заходить дальше. Глаза его обежали комнату и остановились на бароне. Тот не
поднялся на встречу, остался на месте, перед шкатулкой. Сняв шапку боярин
подошел к столу. Он смотрел неприветливо, но спокойно и с достоинством. Барон
уже знал, что этого взгляда хватило, что бы обнаружить телохранителей. Не спрося
разрешения сел, но сел так, что барон оказался между ним и одним из них.
- Рад видеть тебя, Береслан. Все толстеешь?
Береслан взял с блюда виноградину. Толстые неуклюжие пальцы сдавили ягоду,
брызнули соком.
- Знак - спокойно потребовал он.
- Неужели тебе мало того, что я назвал твое имя? - удивился барон. - Хочешь,
скажу какой формы шрам у тебя на спине? И где ты его получил?
Глаза Береслана удивленно выпучились.
- А кому это интересно? Или ты думаешь, что я не знаю своего имени? - он
хрипло рассмеялся и ухватил с подноса еще ягоду. Виноград был крупный. Такого в
Киеве еще не было. Одного этого хватало что бы признать в купце посланца Рима,
куда его круглый год привозили византийские купцы, но боярину этого было мало.
- А что касается шрамов... Об этом знает треть всех мужчин Киева и половина
женщин. Бог бережет только береженого.
- Какой Бог? - с искренним любопытством спросил Йонас Пашкрелве.
Недоверчивость боярина внушала уважение- Христианский?
- Любой- хладнокровно парировал боярин- Знак.
Барон с удовлетворенной усмешкой открыл ларец и достал хитрым образом согнутый
гвоздь.
Он покачал им перед носом боярина.
- Подходит?
Боярин уцепился взглядом за него, протянул руку. Но барон отдернул свою.
- Знак! - потребовал он.
Береслан мельком глянул на портьеры, за которыми стояли телохранители барона.
Недовольство мелькнуло на его лице, но он был достаточно здравомыслящим что б
Корнев Павел
Шилова Юлия
Буркатовский Сергей
Никитин Юрий
Посняков Андрей
Пехов Алексей