медленно-премедленно, как будто я наблюдал снятые рапидом кадры, лезли под
куртки за оружием. Юмор уже стоял передо мной и Рутой. Правой рукой он
сгреб за грудки меня, левой - ее. Я хотел крикнуть: "Цепь!", - но боковым
зрением заметил, что ее звенья покатились маленькими ртутными шариками.
руки.
ощущениям, мы падали. Судя по траектории полета, - поднимались. Больше
всего это напоминало движение по желобу из скользкого-прескользкого,
упругого и прозрачного до невидимости пластика, когда кажется, что ты
стремительно падаешь, но земля не приближается, а отдаляется.
дома, прямо в незастекленное окно, да так деликатно, что даже деревянная
рама осталась незадетой. Мы безболезненно плюхнулись на пол, вскочили и
бросились к окну досматривать спектакль.
были с пистолетами. Однако бред не кончился. В руке у Юмора возник
здоровенный подковообразный магнит, словно взятый из школьного кабинета
физики. Юмор бросил магнит на землю между собой и своими противниками.
Оружие само вырвалось из их рук, и даже мы с Рутой услышали металлический
лязг. Кучка пистолетов почти скрыла под собой красно-синюю поверхность
магнита.
я понял, что это не ветка треснула, а прозвучал выстрел какого-то сидящего
в засаде стрелка... На голубой куртке Юмора проступило багровое пятно. Мне
стало жутко. Мы-то с Рутой теперь в безопасности, а вот Юмор... Не был он,
оказывается, всемогущ.
провел по пятну ладонью, и пятно исчезло. Еще дважды прозвучал выстрел, но
Юмор уже был настороже. После каждого из выстрелов слышался звон от удара
пули по металлу и визг рикошета. Похоже, что пули попадали в цель, но
мишень изменила свои свойства.
вдалеке, напротив нашего. И недавняя мысль, что мы находимся в
безопасности, показалась мне преждевременной. Будь снайпер поумней, я и
Рута, маяча в окне, как дураки, запросто могли получить по пуле.
к противнику, поднял вверх руки, как дирижер перед финальным аккордом, и
сделал жест, словно потянул на себя какой-то большой невидимый предмет.
описать невозможно. Дом, где прятался стрелок, практически построенный
дом, со стеклами, блестящими от вечернего солнца, словно превратился в
стопку гигантских костяшек домино. Верхние этажи-"костяшки" поехали по
нижним, накренив здание в нашу сторону, притом деформация произошла без
малейшей трещины. Как будто весь вид из окна оказался панорамой,
нарисованной на упругом холсте, и какой-то гигант с той стороны холста
навалился на него, выпятив рисунок дома в нашу сторону. Описание процесса
часто занимает больше времени, чем сам процесс. Короче говоря, дом поехал
- качнулся к нам, а от крыши отделилась и полетела вниз малюсенькая
человеческая фигурка, ну никак не больше муравья, если смотреть из нашего
окна. И громкий, совсем не муравьиный вопль разнесся над новостройками.
наблюдавшие за поединком бандиты избавились от последних остатков
любознательности и кинулись врассыпную. Но безуспешно. Вначале мы могли
лицезреть уже известный "бег на месте". Потом бегущие вроде как бы начали
помаленьку терять в росте. Я пригляделся повнимательней. Мне показалось,
что их ноги словно стачиваются о почву, как мягкий материал о грубый
напильник. Нет, это их почва затягивает, как трясина. Нет, это они
растекаются...
Вопли неудачливых мафиози несли в себе страшную боль. Они гибли, и
спасения им не было. Вот исчезли ноги, вот туловища, руки, головы.
Жутчайший хор затих.
сам предупреждал. Это опасно!
ожили голубые "Жигули". Затененные стекла мешали разглядеть, кто сидит
внутри. С визгом то ли колес, то ли мотора машина рванулась с места.
Недалеко. Мотор ревел, колеса крутились как бешеные, но из-под них, всех
четырех, только летела в стороны жидкая грязь. Автомобиль постепенно
проседал в вырытые вращением ямы. "Что-то я не слышал о "Жигулях" с
четырьмя ведущими колесами", - подумалось мне.
нельзя было назвать ходьбой, от него за версту несло мультипликацией: Юмор
исчезал и тут же появлялся через три-четыре метра, вновь исчезал и вновь
появлялся таким же образом, притом исчезновения казались настолько
кратковременными, что их и исчезновениями-то нельзя был назвать. Через
несколько секунд Юмор уже стоял у голубых "Жигулей" и зачем-то вытирал их
рукавом.
исчезали "Жигули" после джинсового рукава Юмора. Это было уже слишком.
Оставался продуктовый фургон, неизвестно, что в нем скрывалось, и
неизвестно, как Юмор мог его уничтожить. Я сгреб Руту поперек туловища,
взвалил на плечо и побежал к лестнице.
"Наполи" - "Рома". Хотел прогуляться по Риму, сделал за окном вид Вечного
Города, зачем-то включил телевизор и... не смог оторваться. Темпераментный
комментарий на непонятном мне итальянском языке воспринимался как
своеобразная музыка. Ну, а зрелище в переводе не нуждалось. Я махнул рукой
на прогулку. Вечный, он вечный и есть, денек подождет. А футбол...
Хорошего футбола я не видывал целую вечность. Неплохой каламбур?
петарды. У меня в комнате зазвонил телефон.
я еще никого не знаю... Тут же дошло, что для Дома звучание звонков -
сущая мелочь, и законы, по которым работают его телефоны, - не меньшая
загадка, чем все остальное.
показался знакомым. В самом деле. Звонивший представился. Это был
племянник и заместитель Кардинала. Он хотел, чтобы я его немедленно
принял.
исламскую тему еще никто не снимал с повестки дня. А как расценить
случившуюся с собеседником метаморфозу? Он не слал больше голографических
фантомов, не являлся в окружении дюжих костоломов, как хозяин всех и вся.
Он смиренно просил его принять. Не забавно ли? Я вернул за окно вид
вечернего Ленинграда и стал ждать звонка в дверь, попутно вспоминая давнюю
идею: комната с замаскированными пулеметами, где простреливается почти все
пространство. Приводишь опасных гостей, заходишь сам в мертвую зону и
общаешься. А если что не так - нажимаешь нужную дощечку паркета. Вот лень
проклятая! Нарисовал бы эскизик и был бы готов ко встрече со всякими...
террористами. Жаль, поздно поумнел, не додумался до подобного тогда, с
Атлантом.
надо разместить хотя бы спрятанные пистолеты. На всякий случай. Не верю я
в перевоспитание фанатиков.
исчезли из его гардероба, а в глазах появилось выражение загнанности,
явного страха. Хотя разве не бывает запуганных бюрократов? Вдруг Кардинал
решил устроить сокращение штатов? А как у них сокращают? "Пиф-паф,
ой-ой-ой..."
Обвел вокруг пальца, как щенков. Сам щенком прикинулся.
что случилось? И как себя вести, признавать обман или отрицать? Признать
опасно, но вдруг это признание какой-то силы, за которую меня зауважают и
не тронут.
ясно, что тебе, молодому, нечего делить со старым хреном. И он так считал,
потому приказал тебя не трогать... "Люблю, - говорил, - идейных людей. Их
всего-навсего надо переубедить". Да и твой третий этаж... Ему же цены нет!
Нас, из Дома, всего двое на все дело. Старый пень ленился, вечно жить
хотел. А я ишачь! Вечный проводник... Да ты мне больше, чем Кардиналу,
нужен был! Ждали мы, когда шпана тебя достанет и ты у нас помощи
попросишь. Это не я! Кардинала идея! Дождался... Довыпендривался...
Скрытым имамом себя вообразил!
детали оставались неясными, но кое-что... Пока болтун переводил дух после
пылких оправданий, я пытался понять главное: какого черта он тут кается?
киборга-убийцу! Ты хороший актер, ты и сейчас сидишь с невинным видом, но
не смей повторять, что ты ничего не знаешь! Это ты его нам подкинул, еще
проследил, как мы его брали!
Сертаков Виталий
Сертаков Виталий
Сертаков Виталий
Посняков Андрей
Херберт Фрэнк
Орловский Гай Юлий