будет думать, что-то делать, но выжидал, отказываясь понимать, не желая
ни знать, ни помнить - из боязни, из малодушия, из трусости. Он принад-
лежал к числу людей нерешительных, всегда откладывающих дела на завтра,
и, когда надо было на что-нибудь решиться тотчас же, он инстинктивно
старался выиграть хотя бы несколько минут. Глубокое безмолвие, окружав-
шее его теперь, после выкриков Пьера, это внезапное безмолвие стен и ме-
бели в ярком свете шести свечей и двух ламп вдруг испугало его так
сильно, что ему тоже захотелось убежать.
попытался обдумать случившееся.
дей, которые плывут по течению. Он прилежно учился, чтобы избежать нака-
заний, и усердно изучал право, потому что жизнь его протекала спокойно.
Все на свете казалось ему вполне естественным, и ничто особенно не оста-
навливало его внимания. Он по природе своей любил порядок, рассуди-
тельность, покой, так как ум у него был бесхитростный; разразившаяся ка-
тастрофа застала его врасплох, и он чувствовал себя точно человек, упав-
ший в воду и не умеющий плавать.
зависти?
ри, если бы сам не был доведен до отчаяния? И потом в ушах Жана, в его
глазах, в каждом нерве, казалось, во всем теле запечатлелись некоторые
слова, горестные стоны, звук голоса и жесты Пьера, полные такого страда-
ния, что они были неопровержимы и неоспоримы, как сама истина.
кие-нибудь решения. Отчаяние все сильней овладевало им, и он чувствовал,
что за дверью стоит его мать, которая все слышала, и ждет.
не обнаруживал присутствия живого существа за этой стеной. Не убежала ли
она? Но как? А если убежала - значит, выпрыгнула в окно!
рее высадил, чем открыл дверь, и ворвался в комнату.
он обвел испуганным взглядом все темные углы, и вдруг заметил, что полог
кровати задернут. Он подбежал и отодвинул его. Мать лежала на постели,
уткнувшись лицом в подушку, которую она прижимала к ушам судорожно све-
денными руками, чтобы больше не слышать. Сначала он подумал, что она за-
дохнулась. Обхватив мать за плечи, он повернул ее, но она не выпускала
подушки, прятала в нее лицо и кусала, чтобы не закричать.
сжатым рукам сказало ему о ее невыразимых муках. Сила отчаяния, с какой
ее пальцы и зубы вцепились в подушку, которой она закрывала рот, глаза и
уши, чтобы сын не видел ее, не говорил с ней, потрясла его, и он понял,
до какой степени может дойти страдание. И его сердце, его бесхитростное
сердце разрывалось от жалости. Он не был судьей, даже милосердным
судьей, он был только слабый человек и любящий, сын. Он уже не помнил
ничего из слов брата, он не рассуждал, не спорил, - он только провел
обеими руками по неподвижному телу матери и, не имея сил оторвать ее ли-
цо от подушки, крикнул, целуя ее платье:
который пробегал по ее членам, словно дрожание натянутой струны. Жан
повторял:
лась. Тогда судорожное напряжение ослабело, сведенные мускулы обмякли,
пальцы раскрылись, выпустили подушку; и он открыл ее лицо.
слезы. Он, обняв ее, стал осторожно целовать ее глаза долгими, горестны-
ми поцелуями, чувствуя на губах ее слезы, и все повторял:
неправда!
иных случаях необходимо, чтобы убить себя, сказала:
дыхалась, вытягивала шею, запрокидывала голову, чтобы легче было дышать,
потом снова поборола себя и продолжала:
мне, если бы я солгала.
кроватью, шепотом повторяя:
теперь совсем одна...
для всех вас, чужая, совсем чужая! Теперь у тебя нет ни отца, ни матери,
бедный ты мой... прощай!
дит, и, подняв мать на руки, отнес ее в кресло, насильно усадил, потом
стал на колени и обхватил ее обеими руками, как кольцом.
танешься навсегда, ты моя, я не отпущу тебя.
завтра выгонишь меня. Ты тоже не простишь.
знаешь! - на что она вскрикнула, обняла голову сына обеими руками, с си-
лой притянула к себе и стала покрывать его лицо страстными поцелуями:
Потом она затихла, прижавшись щекой к его щеке, ощущая сквозь бороду
теплую кожу лица, и шепотом на ухо сказала ему:
не так, но ты ошибаешься. Ты простил меня сегодня, и твое прощение спас-
ло мне жизнь; но ты не должен больше меня видеть.
знаю, что буду делать, что скажу, но так нужно. Я не посмею больше ни
взглянуть на тебя, ни поцеловать тебя, понимаешь?
И сейчас же дай слово, что будешь слушаться меня.
нас. За этот месяц я узнала, что это за пытка. Сейчас ты растроган, но
когда это пройдет, когда ты будешь смотреть на меня, как Пьер, когда ты
вспомнишь то, что я тебе сказала... Ах!.. Жан, мальчик мой, подумай,
ведь я твоя мать!..
тебя.
не краснея, что стыд истерзает меня, что я буду опускать глаза, встреча-
ясь с твоим взглядом.
с самого первого дня. Теперь, как только я заслышу его шаги в доме, у
меня так колотится сердце, что грудь разрывается, а когда я слышу его
голос, - я почти теряю сознание. До сих пор у меня еще оставался ты! Те-
перь у меня нет и тебя. Мой маленький Жан, неужели ты думаешь, что я мо-
гу жить бок о бок с вами обоими?
братом? Разве вы сами не будете думать об этом?
если ты уйдешь, я вступлю в армию и дам убить себя.
его со страстной нежностью. Он продолжал:
будь же умницей. Попробуй остаться со мной хоть на неделю? Ты обещаешь
мне неделю? Неужели ты откажешь мне в этом?
сказать. Если хоть раз я услышу из твоих уст то, что я уже месяц слышу
от твоего брата, если хоть раз я увижу в твоих глазах то, что я читаю в
его глазах, если хоть по одному слову, по одному взгляду я пойму, что
стала ненавистна тебе, как и ему... тогда не пройдет и часа, слышишь, и
часа... как я уйду навсегда.
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Вронский Константин
Лукин Евгений
Рыбаков Вячеслав
Роллинс Джеймс