Чтение 24–й страницы книги ~Поиски вымышленного царства~

имея достаточно фактических данных, предположил, что печенежская угроза
связала силы Хазарии [є54]. Теперь, при наличии сводной работы
М.И.Артамонова, стало ясно, что первую войну с хазарами русские проиграли
[є55]. Вот потому-то дружинники Игоря стали жаловаться князю на свою
бедность и вынудили его на самоубийственный поход в древлянскую землю в 946
г.

Тяжелое положение молодого Киевского княжества выправилось только к 957 г.,
когда Ольга восстановила союз с Византией, приняв крещение и став
крестницей самого императора Константина Багрянородного. После этого в
византийской армии появились русские отряды, сражавшиеся в 960-962 гг. на
Крите и в Серии, а сама Русь собралась с силами для борьбы с Хазарским
каганатом. Но удача улыбнулась русским воинам в 60-х годах Х в., а до этого
был нелегкий период, о котором летописец предпочитал говорить уклончиво.

Расстановка сил менялась во всем мире. Началось усиление Европы. Германский
король Оттон I разбил на Лехе венгров (955), после чего началось
наступление европейцев на мир.

А кочевники? Они по-прежнему стремились к окраинам степи, чего бы им ни
стоило, ибо степь иссыхала. Не будучи в силах прорвать оборонительные
линии, сооруженные Саманидами в Средней Азии, они начали принимать ислам,
чтобы быть допущенными в области, где еще была вода. Сначала это были
туркмены-сельджуки, затем карлуки (960) и, наконец, племя ягма (около
1000). Точно так же рвались печенеги к великим рекам Днепру и Дунаю, потому
что за их спинами ширилось великое безмолвие пустыни, поглощавшей степные
травы и засыпавшей песком ручьи.

Вот почему молчат летописцы Х в. о событиях в центре континента. Там долгое
время не происходило событий, а когда они начали совершаться снова, то
немедленно попали в хроники и географические трактаты. Но это уже новая
эпоха, и о ней речь впереди.

5. Разорванное безмолвие (961-1100)

ВОКРУГ КИТАЙСКОЙ СТЕНЫ

В предыдущей главе мы предложили понимание истории "Пяти династий" как
борьбу космополитических традиций империи Тан и китайского национализма, к
960 г. одержавшего победу. Остаток тюрок-шато, сражавшихся за танские
традиции, благодаря которым они могли существовать на территории Китая,
держался на севере Шаньси, но, несмотря на помощь, киданей, это царство
(Бэй-Хань) было уничтожено в 976 г.

Окитаенные степняки оказались в отчаянном положении, так как оккупация их
земель войсками Сун не сулила им ничего хорошего, а отступать на север они
не могли, ибо уже утеряли традиции кочевого быта. Поэтому им пришлось
организовать сопротивление и подыскать для достижения успеха подходящую
форму идеологии и, как требовала традиция средневекового Китая, установить
преемственность с одной из династий прошлого. Инициативу организации
сопротивления взяли на себя тангуты - смешанное из осколков многих
пограничных племен население Ордоса и Алашаня. Во время подавления
восстания Хуан Чао тангуты выступили на защиту династии Тан и вместе с
тюрками-шато одержали победу. Вождями их были князья, носившие фамилию
Тоба. Они возводили свой род к династии Вэй, правившей Северным Китаем с
386 по 557 г. [є56]. Была ли эта генеалогия вымышленной [є57] или
действительной [є58], она сыграла свою роль [є59]. Тибетоязычные племена
минягов, известных у китайцев под именем "дансянов", а у монголов и тюрок -
"тангутов", выселились из долины Таохэ и Вэйшуй в Ордос и Алашань в
середине VII в. Здесь они размножились и разбогатели, обзавелись скотом, но
не объединились в единое государство. Северо-восточные племена, жившие в
Чахаре [*71], были покорены киданями; западные, населявшие Ганьсу,
держались союза с Китаем, и только центральная группа их проявила
стремление к самостоятельности. В 873 г. эти тангуты овладели городом
Сячжоу и в 884 г. за помощь династии Тан против Хуан Чао были признаны как
автономное вассальное княжество. Впоследствии они входили в империю Поздняя
Тан, но чисто номинально, управляясь собственными князьями, для проформы
получавшими китайские чины. В войне между шато и китайцами тангуты участия
не принимали и благодаря такой изоляции окрепли и усилились.

Объединение всего Китая династией Сун поставило перед тангутскими
старейшинами дилемму: вернуться под протекторат Китая или добиваться
независимости. Сторонник первого решения Тоба Цзи-пэн явился в Кайфын с
предложением покорности, но его родственник Тоба Цэи-цянь возглавил
восстание против китайцев, введших войска в тангутскис земли, т.е. в Ордос,
в 982 г. Сначала его преследовали неудачи и ему пришлось спасаться бегством
от китайских войск. Но "жители запада, облагодетельствованные родом Тоба,
во множестве приходили к нему" [є60], и китайцы стали терпеть поражения. В
985 г. против тангутов была брошена сильная армия, нанесшая им немалый
урон, но разгромленная в том же году. Тогда тангуты заключили союз с
киданями и снова разбили китайцев в 987 г. Последующие военные действия
тангутов были столь удачны, что император повелел разрушить крепость
Сячжоу, уступив тем самым тангутам Западное Ганьсу и Ордос. В 990 г. новое
тангутскос государство было признано империей Ляо, и с этой даты
отсчитывается его самостоятельное существование [*72].

Мы не будем прослеживать перипетии непрекращавшейся войны Тангута с Китаем,
так как это нарушило бы принятые нами масштаб и степень приближения. Но
роль тангуто-китайской войны в общеисторическом процессе оттенить
необходимо. Сами тангуты считали себя наследниками полуинородческих
династий Бэй-Вэй и Тан, а также шатоских династий Поздняя (Хоу) Тан и
платформу - право некитайцев жить на территориях, некогда захваченных
Китаем, сохранять свои исторически сложившиеся традиции управляться вождями
из своей среды, а не китайскими чиновниками. Однако собственно тибетские
племена в Ганьсу и Амдо оказались их врагами. Во время войны с ганьсуйскими
тибетцами Тоба Цзи-цянь был тяжело ранен стрелою в лицо и год спустя, в
1004 г., скончался. Его сын, Тоба Дэ-мин, вступил в переговоры с империей
Сун и добился в 1006 г. мира, по которому ему были пожалованы чины военного
губернатора и великого князя, а также дары деньгами, материями и чаем
только за то, что он согласился не числить себя суверенным государем [є61].

Передышку тангуты использовали для обеспечения своей западной границы. Сын
Дэ-мина, Юань-хао, талантливый полководец, выбил уйгуров из Ганьчжоу в 1028
г. и захватил Дуньхуан в 1035 г. Бои были крайне ожесточенными, потому что
между уйгурами и тангутами была кровная вражда [є62], ощущавшаяся степными
народами более четко, чем политическое, экономическое или религиозное
соперничество. В плен не брали; "кровь лилась, как журчащий поток" [є63].
Но успешное проникновение тангутов на запад было сорвано также тибетцами,
находившимися с тангутами в кровной вражде. Разбитые в предгорьях Наньшаня,
тибетские племена объединились в горах Амдо и на берегах озера Кукунор в
царство Тубот.

Потомок древних тибетских царей Госрай (Го-сы-ло) возглавил объединение
племен и выступил против тангутского царства "в ожидании наград и почестей
от китайского двора" [є64]. Может быть, не только поэтому, хотя, бесспорно,
союз с Китаем был ему на руку, ибо "враги наших врагов - наша друзья".
Нападение Юань-хао на Госрая в 1035 г. кончилось для тангутов неудачей.
Госрай отбился, и после победы к нему стали стекаться ганьсуйские тибетцы и
уйгуры, которым под властью тангутов было не сладко. В 1041 г. ганьсуйские
уйгуры, бежавшие во время наступления тангутов в Турфан, попытались
освободить свою родину от завоевателей. Они напали на оазис Шачжоу и
осадили крепость, где располагался тангутский гарнизон. Но тангуты бросили
на запад свою латную конницу, чем застали уйгуров снять осаду и вернуться в
Турфан [є65], где их защищали от тангутских копий безмолвные барханы и
сыпучие пески пустыни. Благодаря этой диверсии уцелело эфемерное царство
Тубот, но Госрай даже при наличии пополнений и союзников не мог тягаться с
организованной армией Юань-хао. Он был вынужден ограничиться обороной своих
горных крепостей да грабительскими набегами на тангутское царство. [є66].

Думается, что сила Тангута определялась двумя взаимосвязанными
обстоятельствами: наличием позитивной политической программы и составом
людей, этой программой очарованных. Царевич Юань-хао побуждал своего
миролюбивого отца Дэмина к войне с Китаем, который оплачивал мир шелком,
говоря: "Одеваться кожею и волною (овечьей шерстью. - Л.Г.), заниматься
скотоводством - вот что сродни кочевым. Родившись героем, должно
господствовать над другими; к чему шелковые ткани". И еще четче программа
культурного самоопределения [*73] выражена в сравнении тангутов с киданями,
как губка впитывавшими в себя китайскую цивилизацию: "Яньцы (т.е. кидани,
поселившиеся около Пекина. - Л.Г.) в одежде, питье и пище подражают
китайцам. Тангуты не любят Китай и пользуются такими нравами и обычаями)
какими им заблагорассудится" [є67].

Эта патетическая декламация была произнесена не впустую. Здесь со всей
очевидностью было заявлено, что не жизненное благополучие и не блаженный
покой являются целью жизни, а борьба против вечного врага кочевников,
против врага предков, т.е. Тоба-Вэйской династии, некогда пришедшей из
степей Забайкалья, захватившей пол-Китая и ставшей жертвой своих подданных.
Это была еще более крайняя программа, нежели у тюрок-шато, да и проводилась
она более последовательно. Вместо компромисса с китайской культурой
Юань-хао провел ряд реформ, которыми уничтожил все заимствования из Китая: