серьезно? Образумьтесь!
пойдешь за Аранху. Если против...
клюнуть крючковатым носом в темя.
дикой ослицы, чуявшей непоправимую беду, то сходились, то расходились, как
ножницы. На каждый скрежещущий звук ножа сердце степной красавицы отвечало
гулким ударом. Когда визг железа стихал, оно испуганно замирало. Уже? Пока
точат нож, ослица жива. Что будет, когда его перестанут точить?
сопротивляться сейчас царю бесполезно и опасно. Свои - далеко. Куруш
зарвался и может сгоряча натворить такое... - Именно о благе отчизны я и
заботился, когда отговаривал вас от войны с кочевниками. Видно я ошибаюсь.
Прости, государь, мою глупость. Утана готов двинуться не то что за Аранху
- за Яксарт и Ранху готов пойти! Снаряжу тысячу конных и тысячу пеших.
улыбнулся. Унизил врага. Подчинил врага железной воле царской.
для Стана богов. К чему прикидываться благодетелем человечества? Куруш -
мягкосердечный государь-отец? Чушь! Народ - глуп. Он уважает не доброту, а
жестокость.
потирали руки, резко сгибали и выпрямляли ноги, притоптывая не хуже
застоявшихся коней. Война! Глаза их пылали алчностью.
чернобурых лис из черных лесов северных.
ранхская.
людей, истомившихся от ожидания, скитаются в Золотых горах, источая ручьи
горячих слез; на утесах слышатся удары кулаков о грудь, тяжкие вздохи,
скалы содрогаются от жгучих восклицаний: "О, где же, где же эти горбоносые
милые персы? Почему они медлят, почему не придут поскорей, чтобы забрать у
нас сокровища?!"
мой поход.
голову, придавил коленом и одним взмахом отточенного ножа рассек ей горло.
заложников в темный сарай, приставил к тщательно запертой двери стражу и
отправился домой.
разрушенную громаду городской стены, выступающей резко, темной зубчатой
горой, на палевом поле заката.
плотной лиловато-синей тени. Свет вечерней зари, прорываясь через вереницы
высоких бойниц в город, рассекает синеву рядами прозрачно-розовых лучей.
этих тканей. И тканей, и кож, и посуды, и всякого иного добра наберем по
четыре вьюка. Посчастливится - косяк сакских кобылиц можно пригнать. У них
много. Каждому достанется хорошая доля".
жителей, частью вытеснили в селения. Частью заклеймили, угнали на дорожные
работы, распределили по царским садам, мастерским, скотоводческим
хозяйствам. Частью раздали вельможам, начальникам и простым воинам.
копейщики и меченосцы, щитоносцы и лучники персидского отряда,
размещенного в Ниссайе. Одно из просторных жилищ занимает семья
Михр-Бидада. К ней, к семье, и спешит сейчас доблестный арий, сын ария.
нестерпимого желания поскорей рассказать домочадцам, что приключилось с их
ненаглядным Михр-Бидадом сегодня.
выпирает тощую грудь и брюхо, что выгибается, опять же, точно лук, но
теперь уже назад, и тетива его становой жилы звенит от ликования. Будто на
Михр-Бидада упала тень сказочной птицы Хумаюн. Говорят, человек осененный
ее крылами, непременно удостоится царской тиары.
родители Михр-Бидада, младшие братья и сестры, жена с шестимесячным
ребенком на смуглых руках. Они ждут Михр-Бидада к ужину.
вместе работают. Правда, большая часть труда выпадает на долю раба. На
Востоке хозяин и раб вместе едят. Правда, большая часть пищи выпадает на
долю хозяина.
руки и усевшись рядом с отцом, по правую руку. После отца - он старший
мужчина в семье. По левую руку от хозяина - хозяйка.
с мадами, ходивший на Лидию. - У саков, я слыхал, хорошие кони и овец
много.
слыхала, и луки неплохие, и стрел у них немало. Да и сколько их
достанется, овец и коней? Гонят на войну - обещают десять сум золота. А
как начнут делить добычу - одни объедки нам остаются. Лучшее уходит в
казну царя, в лапы его приближенных.
перепадет что-нибудь. Вам, бабам, только б вздыхать. Мужчина сотворен для
битв.
равнодушно и скучающе. А самому... самому так и хочется вскочить и
пуститься в пляс.
"Раносбат хвалит тебя, - сказал Куруш. - Я люблю храбрых и преданных
людей. Служи так же хорошо, и ты станешь одним из моих телохранителей".
похлебкой. - Сегодня такой день... Эй, Аспабарак! Бросай все! Режь барана.
Праздник у нас!
плечо, всхлипнув, утирает слезу.
подходит к жене. Она сидит, опустив голову, на краю глинобитного
возвышения и одна во всем доме не радуется новости.
полугодовалого ребенка - крепко прижимает к себе сына и всхлипывает:
память, как обращается с матерью отец. Михр-Бидаду стыдно за свою
слабость. Он смеется натянуто:
уходит, гордый и воинственный, прочь от возвышения.
человек, собирающийся в поход, щитоносец непоколебимо верил, что именно
его-то обязательно минует вражеская стрела...
ближайших соседей. Далеко за полночь шумят во дворе мужчины.
свысока приходский жрец огня, усевшийся, по нижайшей просьбе хозяина, на
самое почетное место. - Ибо кочевники Турана - племя неверных, двуногие
скоты, люди-насекомые. Они не рождаются - вываливаются из материнского
чрева. Не умирают - околевают. Не ходят - несутся или волокут ноги. И не
едят, а жрут, - убежденно говорит жрец.
перса. Но не каждому персу это доступно - жизнь повелителя доверяют обычно
лишь сыновьям родовых старейшин, богатых людей. Михр-Бидад - из простых, а
сумел угодить Курушу. Повезло. Успех и удача.
окружающих, блаженствует Михр-Бидад, парит в мечтах, как на широких и