нег отпущено бароном Корфом на нас... Куда же они все подевались? Идем до Се-
нату, клепать на всех станем!
побежишь... Идем, робяты! - взывал Шишкарев. - Пущай Сенат деньги на прокорм
дает нам в руки, а не эконому Матьке Фелькину, чтоб он сдох, стерво немецкое!
Ададуров, заговор усмотрев, стал их отговаривать:
обчество студенческое...
чтобы лед щупать. В иных местах дед тонок был, кое-где вода выступала. Какой
уж день в Сенате было тихо. С того берега Невы никто не ездил. И вдруг - на
тебе! - явились студенты и стали шум делать перед старцами. Началось строгое
следствие.
оно и случилось. Ученых среди русских не выискалось. Зато бунтовщики быстро
созрели. Жили мы себе тихо и мирно, и вдруг в наши стены ворвались варвары...
Вы когда-нибудь слышали такой гвалт? Им не сладкий нектар науки надобен, а -
каша!
начинаний родился бунт в Академий. - Однако не спешите с выводами. Изберем
самого злого профессора, чтобы устроил он экзамен студентам... Кстати, кто у
нас самый злой из ученых?
кормят. И по-русски ни единого слова не знает...
ведь я тебе... как отец родной.
бы испытуемый в науках юноша не сбежал. Иногда из-за дверей раздавался звук -
будто пустой горшок расколотили. Слышалось грозное рычание академика...
них академик Байер. Держа за руку бедного Шишкарева, он промчался вдоль кори-
дора, будто метеор...
по-латыни сочинил. Смело читал Виргилия и Овидия, Цицероновы письма знает.
Своею охотой, никем не побуждаем, греческий язык постиг... Ко всему прочему,
юноша жития столь благородного, что похвалы вашей вполне достоин!
- Так это вы, сударь, бунт в Академии учинили?
обидно: взял его в полон ногаец - маленький, кривоногий, одноглазый. Попадись
такой в иной час, пальцем бы раздавил, словно гниду поганую. А вот ведь...
"Не я его, а он меня!"
рукоять которой была сделана из козлиной ноги. Накинул он на шею парня аркан
и погнал его перед собой, словно барана. Долог был путь, и всю дорогу распе-
вал песни татарин. Однажды под вечер очнулся Потап на мосту. Текла внизу гни-
лая мутная вода - пополам с мочой лошадиной. Открылись ворота каменные. На
воротах тех сидела сова - неживая, а тоже каменная. И сверху, уши навострив,
смотрела сова на Потапа - мудро, тяжело и неласково... Это был Перекоп, а во-
рота те назывались - Ор-Калу. Они ступили на мост, и татарин обжег Потапа
плеткой.
зловонен. Татарин завел Потапа в какую-то хижину, выскобленную (уж не когтями
ли?) в завалах песчаника. Хлопнул дверью скособоченной, и с потолка, со стен
- отовсюду на голову и плечи с шорохом просыпался мелкий песок.
потянулся Потап к этому куску, как вдруг, откуда ни возмись, молнией возник
рыжий котище; кот вцепился зубами в балык и вместе с ним исчез стремительно,
будто нечистая сила.
- можно теперь гнать его дальше.
понукал его плеткой. Потап на это даже не обижался. Он словно понимал: поймай
он татарина, и тоже погнал бы его впереди себя на аркане, потому что в этой
многовековой вражде иначе нельзя...
ком, как журавли, одним арканом связанные, - толпы ясырей-пленников. Если па-
дал кто, стар иль немощен, татары ловко вырезали из него пузырь желчный, нуж-
ный им для приготовления мазей, и оставляли человека гнить, где лежит. Собаки
татарские начинали пожирать мертвого - всегда с носа, который откусывали с
визгом. Осторожно тащили по обочинам носилки с девочками, хорошо откормленны-
ми, одетыми в шелк, - несли их продавать.
и там качались мачты кораблей, которые к вечеру, забитые живым товаром, уплы-
вут далеко-далеко. Татарин поставил Потапа на продажу, сорвав с парня рубаш-
ку, чтобы все видели сильные мышцы ясыря. Как и все торговцы вокруг, стал
визжать татарин о том, что у него продается ясырь - самый свежий, самый глу-
пый, самый сильный, самый бестолковый. Но многие, оглядев мощную фигуру Пота-
па, отступали с плевками.
хозяин-татарин тоже плевался. Простоял так до полудня. Даже знакомцами обза-
велся. Из разговоров разных уяснил Потап, что русские рабы - самые дешевые
тут. Ибо татары их считают хитрыми, коварными, злыми, непокорными. Заведомо
известно, что русский все равно убежит.
своей благоуханный в святости палец...
дет она сладострастна в любви или нет. Страшно было Потапу видеть, как отры-
вали детей от русских баб, от украинок и полек. Татары безжалостно продавали
жену от мужа, а мужа от жены. Сердце иссохлось от женского воя. И одно думал
Потап: "Поскорей бы уж купили меня... чтобы уйти отсель и забыть это место!"
Солнце давно стояло высоко, один корабль уже отплыл от берегов Крыма, расп-
ластав скошенные паруса, и - судя по всему - татарин снизил на Потапа цену...
Ставили тавро, как на лошадей. Кому на грудь или на руку, а иному прямо на
лоб. Базар уже опустел, когда в толпе показался какой-то знатный турок. Боль-
шая свита сопровождала пашу. Будто Вавилон какой двигался - и негры, и албан-
цы, и черкесы, и запорожцы. Среди них шагал красивый великан в пышных одеж-
дах, при сабле, в шелковых зеленых шароварах. Был он по силе и росту - под
стать Потапу, могли бы силенкой помериться.
бить решил, да я не пропал, вишь! Царица-то наша, слышь-ка, на меня глаз свой
кинула. На любовь с нею совращала. Бирен-то это приглядел и сослал меня в Низ
- в полки порубежные, чтобы живым мне не выйти. Да я, вишь, уцелел. Вот прип-
лыл сей день из Константинополя бусурманского... Кому что выпадет! А ты, -
спросил Тургенев, - давно ли тут стоишь на солнцепеке?
торговать станут, ты ерепенься. Кулаками ма-ши. Ори громче. И не давайся!
Чтобы все непокорность твою видели. Тогда ты цену на себя собьешь, и тебя
здесь продадут - в Крым же!
ше... Вовек будешь для родины ты потерян.
Окажи милость божецкую - купи ты меня!
пуст. Покупать ясыря могут только мусульмане, евреи и фратры католические,
которые в черных шляпах ходят. Коли такой капуцин подойдет - не бесись: он
тебя купит и в Европы увезет, тогда ты большой мир повидаешь и в Россию мо-
Мережковский Дмитрий
Суворов Виктор
Шилова Юлия
Суворов Виктор
Майер Стефани